– Сравнение с Гитлером – это хорошо, – поддержал Ващенко.
За жесткостью его фразы чувствовалась внутренняя убежденность.
– И одновременно создать положительный образ нашего кандидата, – сказал кто-то.
– Никаких образов! – отрезал Лобенко. – Вашего в фильме вообще не будет. Он внешне сильно проигрывает противнику, а братание с нашим президентом обаяния ему не прибавило – видно, как он перед ним заискивает.
В комнате недовольно зашумели: «Да как он смеет! Кто он такой? Его подрядили работать на нас! Мы ему деньги заплатили!»
К Лобенко подошла услужливая женщина с подносом.
– Сергей Иванович, чай или кофе?
– Чай, пожалуйста.
Она поставила перед ним чашку с бумажным пакетиком внутри. Лобенко заглянул в чашку и скривился.
– Зеленого нет?
– Нет, – с сожалением ответила женщина.
Московская мода заваривать прелое сено сюда еще не добралась. Лобенко отхлебнул чаю и поднял руку ладонью вперед.
– Нужно бить по окружению! – заявил он. – По Юлии в первую очередь. Она метит в премьер-министры. Этот пост станет ключевым, если Рада примет изменения в конституции.
– Не примет, – возразил Лазарук. – Изменение конституции – блеф, чтобы насолить Кучме.
– Примем априори, – невозмутимо продолжал Лобенко, – Юлия – воровка. Она связана с газовыми махинациями, продает оружие в третьи страны. Советские ракетные комплексы доходят до международных террористов. Западу следует задуматься, кому он дает деньги на выборы. Финансирование Ющенко идет через Жванию. Мы свяжем его с грузинским братом-премьером, потом – с Мишей, «революцией роз» и натовскими базами.
Допив залпом остывший чай, он резко встал.
– Едем на Майдан!
– Там разгорится ближе к ночи, – возразил Лазарук.
– Немедленно! – сказал Лобенко. – Дайте мне серьезную камеру и оператора, у которого руки не дрожат.
Через минуту Лобенко уже шел по коридору к выходу. Ващенко и Лазарук семенили сзади, едва поспевая.
– Стенд-апы будем делать? – спросил он на ходу.
Те переглянулись.
– В зависимости от художественной задачи, – осторожно ответил Лазарук.
– Застолбите нам цифровую монтажную, – потребовала Клара. – Кассеты для съемок должны быть новые, а не писанные.
Съемочная группа выехала на Майдан на микроавтобусе, Сергей – на мотоцикле.
Вопреки ожиданию, в первый день Лобенко не нашел на Майдане ничего такого, чего бы он не видел раньше по телевизору. На Крещатике между зданиями сталинской архитектуры стояли палатки «оранжевых». Среди них встречались и новые, из яркой синтетической ткани, и старые брезентовые, армейского образца. Здесь жили, ели, ночевали сторонники Ющенко. К полевым кухням выстроились очереди революционеров. Большая сцена, за которой раскинулся экран, еще пустовала.
Сергей начал с интервью, которые брал у простых людей. Его интересовало, кто «за» и кто «против». Клара работала со второй камерой, непрерывно матеря киевского оператора. Их дуэт функционировал слаженно, как и всегда, когда они нацеливались на добротную коммерческую работу.
Ближе к вечеру появился Ващенко.
– Работаете? – задал он дежурный вопрос. Сергей не удостоил его ответом. Перед ним как раз высказывался живописный карпатский дед в бороде и усах. Он говорил с сильным «западенским» акцентом, отчего половину слов было не разобрать. «Бандеровец, наверное, в прошлом, – с неприязнью подумал про деда Сергей. – Сидел в яме со „шмайсером“, а по ночам вылезал на разбои».
Когда дед закончил, Ващенко, помявшись, продолжил:
– Я как бы и за культурную программу отвечаю.
Сергей не преминул уколоть:
– «Как бы» – это как? В натуре типа? Ващенко пропустил шпильку мимо ушей.
– Хочу познакомить вас с одной нашей тоже знаменитостью – певицей Джульеттой. Слышали, наверное? Наша суперстар.
– Нет, не слышали, – нагрубила Клара.
– Она у нас выдвигается на «Евровидение». Я ее продюсер, – с гордостью сообщил Ващенко.
Сергей заинтересовался, а Клара запротестовала.
– Какая, на хрен, Джульетта? – попыталась она переломить ситуацию. – Сейчас уйдем с Майдана, а тут самое интересное начнется.
– Ты можешь остаться, – ухмыльнулся Сергей.
– Если ты поедешь, то и я! – отрезала Клара.
– Расспросим Джульетту, как она относится к президентским выборам, – резюмировал Сергей. – Кто сердцу красавицы ближе? У нас в запасниках нет мнения деятелей культуры.
– Деятеля культуры! – нарочно исковеркав слово, фыркнула Клара.
В ее тоне послышался ясный намек на то, чем «деятеля» занимаются на самом деле.
– Айда! – крикнула она операторам.
Джульетта на студии записывала клип новой песни. Костюм ее состоял из голого тела вперемежку с меховыми лохмотьями и ленточками. Вокруг стояли осветительные приборы, камера двигалась по рельсам. Режиссер, патлатый мужчина средних лет с изрядной плешью, проевшей кудрявую шевелюру, сидел в кресле перед монитором. Завидев вошедшего Ващенко в окружении москвичей, режиссер прервал съемку, подобострастно поднялся.
Джульетта окинула рентгеновским взглядом Ващенко, Лобенко и Клару и демонстративно направилась к ним. Делая вид, что целует Ващенко, она едва коснулась щекой его щеки, чтобы не смазать помаду. Лобенко же, наоборот, подставила щеку. Сергею ничего не оставалось, как чмокнуть, хотя ему и не понравилась бесцеремонность певицы. Клара накуксилась бабой-ягой.
– Мы не знакомы! – срезала она Джульетту.
Но та и не интересовалась женщинами.
– Как я тебе сегодня нравлюсь? – спросила она у Ващенко.
– Потрясающе! – гордо улыбнулся он. Ващенко подмигнул Сергею: вот, мол, какой я обладаю кадрой.
– Особенно юбочка, – продолжал он. – Уверен, никто не останется равнодушным.
Джульетта была в мини, и ее стройные ноги выставлялись на всеобщее обозрение.
– Когда я училась в школе, – сказала она, – меня однажды вызвала директриса и спросила: «Почему ты ходишь в коротком платье?» Знаешь, что я ответила?
Джульетта говорила так, чтобы произвести впечатление на Лобенко с Кларой.
– Что? – подыграл ей Ващенко.
– Я хожу в коротком платье, потому что я молодая!
Джульетта ждала одобрительного смеха, а наткнулась на насмешливый, раздевающий взгляд Сергея.
– А еще выше можете? – спросил он.
– Что?
– Юбочку.
Джульетта чуть приподняла.
– Еще!
Она подняла еще. Стали видны штанишки колготок.
– Еще! – требовал Лобенко.
– Больше не могу, – по-простому сказала Джульетта, – трусы будут видны. Кстати, «Еще!» – это такая газета для очень озабоченных.
Она повернулась к Ващенко.
– Володя, кто это нарисовался?
– Коллеги с телевидения из Москвы.
– Видна птица по полету, – резюмировала Джульетта. – Девки у москалей страшненькие.
Шпилька адресовалась Кларе. Та задохнулась от ярости.
– Вы тот самый знаменитый Лобенко из Москвы? – подкрался патлатый режиссер к Сергею.
– Так точно.
Джульетта не перенесла, что от нее уходит внимание. Она плюхнулась в режиссерское кресло, эффектно закинула нога на ногу.
– Иван, отмотай видео! – велела она. – Хочу посмотреть, чего ты там наснимал.
Режиссер оставил Лобенко и послушно склонился над монитором. Джульетте не понравилось то, что она там увидела.
– Халтура! Безобразие! – возмутилась она. – Иван!
– Почему? – обиделся тот.
– Тебе Ващенко платит деньги! Изволь пораскинуть мозгами. Изображение должно говорить. Должно быть ясно, на кого я гляжу – на жениха или на колбасу. Сегодня будешь снимать со своими остолопами до потери пульса. Кстати, когда снимаем сцену с розами?
– Она пока не готова – бутафор не успел сделать розы.
– Бездельник ты и твой мастер! Будете еще тянуть бодягу и халтурить, скажу Володе, чтобы послал вас к чертовой матери. Понял?
– Понял, – едва сдержался Иван. Джульетта обернулась к москвичам.
– Как вам? – спросила она.
– Ничего, – ответил Сергей, желая поддержать режиссера, который, казалось, готов был расплакаться.
– «Ничего» бывает женская фигура, – отрезала Джульетта. – Отвечай честно, без вранья. Хотя дуракам и начальству полработы не показывают.
– Все это ужасно! – вырвалось у Клары.
– И в чем ужас? – посуровела Джульетта.
– Милочка, словами не выразишь – гармония провинциальности.
– Клара! – оборвал ее Сергей. Он уже положил глаз на Джульетту.
– К какой категории ты относишь меня? – спросил Сергей.
– Если я тебе показываю полработы, значит, ты не дурак и не начальник, а некто третий.
– К сожалению, третий часто бывает лишним.
– Ты из других, из не лишних. Пойдем отойдем, – предложила она. – Ребята, готовьте следующую сцену!
У кулис Джульетта закурила.
– Надоело! – пожаловалась она. – Без меня допереть не могут, совсем поглупели. Разве с ними выдашь качество?
