Ведьма
Пассажиров в вагоне было раз-два и обчелся, так что в распоряжении мальчугана оказалась целая скамья; мама сидела на скамье через проход с его младшей сестренкой, сжимавшей в одной руке корочку хлеба, а в другой — погремушку. Надежно пристегнутая к сиденью, малютка могла смотреть по сторонам, а если начинала сползать набок, ремень натягивался и не давал ей упасть, пока мама снова не усадит ее ровно. Мальчуган глядел в окно, жуя печенье и периодически задавая маме вопросы, на которые та отвечала коротко, не отрываясь от книги.
— Мы на реке, — сказал мальчик. — Там река, а мы едем сверху.
— Вот и славно, — промолвила мама.
— Под нами мост через реку, — сказал мальчик, теперь уже сам себе.
Еще несколько пассажиров разместились в дальнем от них конце вагона, а когда кто-нибудь шел мимо них по проходу, мальчик поворачивал голову и говорил: «Привет». Чужаки обычно тоже говорили: «Привет»; иные вдобавок спрашивали, как ему нравится поездка, и называли его «славным большим парнем». Такие замечания только раздражали мальчика, и он молча отворачивался к окну.
— Там корова пасется, — говорил он спустя минуту. — Скоро мы приедем?
— Уже скоро, — всякий раз отвечала мама.
Малютка тихо возилась с погремушкой и хлебом (мама то и дело совала ей новые корочки), но один раз слишком сильно завалилась набок и ушибла голову. Она расплакалась, и следующие пару минут в этой части вагона было много шума и суеты. Мальчик слез со своей скамьи, пересек проход и помог маме успокоить сестру, щекоча ей ножки и уговаривая не плакать. Наконец малышка засмеялась и снова стала мусолить хлеб, а мальчик получил от матери карамельку и вернулся к своему окну.
— Я видел ведьму, — сказал он маме чуть погодя. — Там была большая-пребольшая, старая-престарая, гадкая-прегадкая ведьма.
— Вот и славно, — промолвила мама, не отрываясь от книги.
— Такая здоровенная уродина. Я сказал ей убираться, и она пропала, — сказал мальчик, теперь уже сам себе. — Она приходит и говорит: «Я тебя съем», — а я ей: «Нет, не съешь», — и прогнал эту старую злющую ведьму.
Он умолк, глядя куда-то вверх; в этот момент дверь из тамбура отворилась, и в вагон вошел пожилой мужчина. У него было приятное лицо и густые седые волосы; его синий костюм был слегка помят, что в поездке дело обычное. В руке он держал сигару, а когда мальчик сказал: «Привет», — взмахнул сигарой со словами: «Привет-привет, сынок», — и остановился, облокотившись на спинку его скамьи. Мальчик меж тем, задрав голову, продолжил смотреть в окно.
— Что такое ты там высматриваешь? — полюбопытствовал старичок.
— Ведьм, — с готовностью сообщил мальчуган. — Старых гадких злющих ведьм.
— Понятно, — сказал старичок. — И много их видел?
— Мой папа тоже курит сигары, — сказал мальчик.
— Все мужчины курят сигары, — сказал старичок. — Придет время, и сам закуришь.
— Я уже мужчина, — сказал мальчик.
— А сколько тебе лет?
Это был извечный, порядком надоевший вопрос. Мальчик с минуту глядел на старичка, подозревая насмешку, и наконец заявил:
— Двадцать шесть. Восемьсот сорок восемьдесят.
Мама оторвалась от книги и, с ласковой улыбкой взглянув на свое чадо, сказала:
— Четыре.
— Неужто и вправду двадцать шесть? — выразил вежливое сомнение старичок, обращаясь исключительно к мальчугану, и качнул головой в сторону соседней скамьи. — А это твоя мама?
Мальчик нагнулся вперед, чтобы выглянуть из-за него, и подтвердил:
— Да, мама.
— А как тебя зовут? — спросил старичок.
У мальчика снова возникли подозрения.
— Мистер Иисус, — буркнул он.
— Его зовут Джонни, — сказала мама и строго нахмурилась в ответ на недовольный взгляд сына.
— А вон там моя сестра, — сообщил мальчик. — Ей двенадцать с половиной.
— Любишь сестру? — спросил старичок.
Мальчик уставился на него, удивленный вопросом, а старичок обогнул край скамьи и сел рядом с ним.
— Хочешь, я расскажу тебе о моей младшей сестре? — спросил он.
Мама было насторожилась, когда чужак сел рядом с ее ребенком, но после этих слов успокоенно уткнулась в свою книгу.
— Давай расскажи, — обрадовался мальчик. — Твоя сестра была ведьмой?
— Возможно, — сказал старичок.
Мальчик рассмеялся, явно заинтригованный, а старичок пыхнул сигарой, откинулся на спинку и начал свой рассказ:
— Давным-давно у меня была маленькая сестра, совсем как у тебя. — Мальчик слушал внимательно, кивая при каждом слове. — И эта моя сестра была такой милой, что я любил ее больше всего на свете. И знаешь, что я сделал?
Мальчик замотал головой, а мама подняла голову от книги и улыбнулась, тоже прислушиваясь.
— Я купил ей коня-качалку, куклу и миллион карамелек, — сказал старичок. — А потом я крепко схватил ее за шею и душил, душил, пока она не умерла.
Мальчик замер от неожиданности, а его мать перестала улыбаться и открыла рот, но потом закрыла его, так ничего и не вымолвив. А старичок продолжил свой рассказ:
— А потом я взял и отрезал ей голову, и еще…
— Ты ее всю разрезал на куски? — пролепетал мальчик, едва дыша.
— Я отрезал ей голову, и руки, и ноги, и волосы, и нос, — сказал старичок. — И еще насмерть забил ее палкой.
— Эй, погодите-ка… — вмешалась было мама, но как раз в этот момент малютка снова завалилась набок, и маме пришлось отвлечься, возвращая ее в исходное положение.
— Я взял ее голову и выдрал все волосы… — продолжил старичок.
— У своей маленькой сестры? — уточнил мальчик.
— У своей маленькой сестры, — подтвердил старичок. — И бросил ее голову в клетку с голодным медведем, и медведь сожрал ее всю без остатка.
— Медведь сожрал ее голову? — снова уточнил мальчик.
Мама отложила в сторону книгу, поднялась и через проход шагнула к старичку.
— Что за чушь вы тут несете? — спросила она.
Старичок посмотрел на нее с самым невинным видом.
— А ну-ка, убирайтесь отсюда, — потребовала мама.
— Я вас напугал? — спросил старичок. Он оглянулся на мальчика и заговорщицки пихнул его локтем. Оба, старичок и мальчуган, засмеялись.
— Этот дядя разрезал на куски свою сестру, — сказал мальчик.
— Я сейчас вызову кондуктора, — пригрозила мама старичку.
— Кондуктор сожрет мою маму, — сказал мальчик. — Возьмет и отрежет ей голову
— А заодно и твоей сестренке, — сказал старичок и поднялся со скамьи. Мама подвинулась, уступая ему проход.
— И больше не суйтесь в этот вагон, — сказала она.
— А не то моя мама сожрет тебя, — сказал мальчуган старичку.
Старичок захохотал, и мальчик захохотал тоже, а потом старичок сказал маме: «Извините», — и вышел в тамбур. Когда дверь за ним захлопнулась, мальчик спросил:
— И долго нам еще трястись в этом старом поезде?
— Уже недолго, — сказала мама.
Она постояла рядом с сыном, собираясь что-нибудь сказать, и наконец произнесла:
— Сиди смирно и будь хорошим мальчиком. Можешь взять еще одну карамельку.
Мальчуган радостно слез со скамьи и последовал за мамой через проход. Мама достала из сумочки конфету и вручила ее со словами:
— Что нужно сказать?
— Спасибо, — сказал мальчуган. — А тот дядя взаправду разрезал свою сестру на кусочки?
— Нет, он просто тебя дразнил, — сказала мама. — Просто дразнил.
— Наверно, — сказал мальчик и с карамелькой в руке вернулся на свое место у окна. — Наверно, он-то и был той самой ведьмой.
Двадцать минут девятого. Близнецы ковыряют ложками кашу, а миссис Уолпол в раздражении поглядывает то на часы, то на окно кухни, за которым вот-вот покажется школьный автобус, но попробуй-ка заставь детей шевелиться быстрее.
— А не то пешком пойдете, — в который раз грозится она. — Автобус ждать не станет.
— Спешу изо всех сил, — бубнит Джуди и, взглянув на свой почти полный стакан молока, самодовольно добавляет: — Джека я уже обставила.
Джек тут же придвигает через стол свой стакан, и они тщательно их сравнивают.
— А вот и нет! — говорит Джек. — Я отпил больше твоего.
— Хватит спорить, — сердится миссис Уолпол. — Довольно! Джек, доедай свою кашу!
— Вначале-то было поровну, — не умолкает Джек. Мам, ты ведь налила нам поровну?
…В то утро не сработал будильник, поставленный на семь. Миссис Уолпол поняла это лишь через полчаса, когда услышала плеск воды в душевой наверху. А тут еще кофе, как назло, долго не закипал и яйца не доварились.
Себе успела налить только фруктового соку, да и тот не выпила. Все шло к тому, что кто-нибудь на сей раз опоздает — либо дети, либо мистер Уолпол.
— Джуди! Джек! — подгоняла миссис Уолпол.
