Чертков хмыкнул:
— Это хорошо, что в тюрьме тебя приучили рано вставать! Давай попробуем.
— Я иногда могу даже ночевать в своей старой квартире, если будет много работы… — предположила я и такую возможность.
— Не можешь! — резко парировал он. — Я же говорил — есть проблемы. Как ни крути, но кое у кого есть основания связывать твою персону с пожаром «У Иссы». И уж если для всех правозащитников ты сидишь в тюрьме, то для них и продолжай там находиться.
— Но меня можно на работе найти, в офисе.
— Вряд ли… — заметил Игорь Борисович. — И дело не в охране. Тебя самой здесь больше нет. Направление бизнеса мы изменили. Старые контакты твои без надобности. Вот полюбуйся на свой кабинет.
Мы прошли несколько шагов по коридору и остановились перед темно-коричневой массивной дверью, на которой висела табличка: «Директор по международным связям». И все — ни имени, ни фамилии.
— Вот документы твоего двойника. Пусть у тебя хранятся… пока. — Он вручил мне пакет с какими-то бумагами и «корочками». Я не стала в них разбираться. Главное, что бросилось мне в глаза, — это справка об освобождении.
— Как видишь, вышло тебе, то есть ей, президентское помилование.
— Так это же ей! Я, получается, украла ее свободу!
— Да ты что?! Кто бы ей самой это помилование устроил?! Но гражданке Вердагер, может быть, тоже повезет, если удовлетворят апелляцию твоих адвокатов. И выйдет она под твоим именем, как ты вышла по ее помилованию. Да, и сидит она сейчас не в тех условиях, как ей светило.
— Так, может быть, мне вообще жить под ее именем?
— Приключенческих романов начиталась?
— Да нет. Но росла я, разумеется, под «Семнадцать мгновений весны».
— Так вот, я не Штирлиц! И не Юлиан Семенов! Ты что, готова объяснить родной маме, что теперь ты поменяла и имя, и фамилию, и отчество?! На хрена?! Москва — большой город, и наверняка у тебя найдется несколько тезок и однофамилиц. Несмотря на то что ты и не Марья Ивановна Степанова. Те, кто хочет свести с тобой счеты, не будут тебя искать вне тюрьмы.
— Так что? Они могут расправиться с этой Анитой Хулиевной?
— Руки коротки! Не преувеличивай возможностей всей этой швали. Да и ты, прости, не настолько им нужна, чтобы из-за тебя жопу рвать. Но все равно не нарывайся на общение со старыми друзьями и любовниками. Рекомендую открыть новую страницу в жизни и, как перед очередным замужеством, избавиться от своего блядского прошлого.
Я не знала даже, как мне реагировать на это хамство. Любая реакция была бы глупой.
— Спасибо на добром слове! — единственное, что я смогла ответить.
— На здоровье!
Игорь Борисович открыл дверь, и мы оказались в моей приемной. За секретарским столом сидела миловидная молодая женщина в строгом синем костюме.
— Твой секретарь — Ирина. Английский, французский, испанский, португальский и суахили. Умеет молчать. С мужиками не спит, предпочитает дам. Ирина Евгеньевна, я нигде не ошибся?
Ирина улыбнулась.
— Не понравится или будет плохо работать — можешь уволить в любой момент!
При этих словах своего коллеги я изо всех сил улыбнулась своей будущей подчиненной. Ответная улыбка была ослепительной и лучезарной. Похоже, она могла без всякой видимой реакции выслушивать все, что угодно. Впрочем, и я тоже проглотила деликатное замечание касательно своего прошлого. Мы зашли непосредственно в мой кабинет, просторный и чрезвычайно удобный. Но подробно ознакомиться со своей новой обителью мне не дали.
— А теперь пошли ко мне. Обсудим наши дела, — приказным тоном сказал Чертков, и мы направились в противоположный конец коридора.
Новым секретарем Чертков взял себе молодого парня по имени Антон. Выражение на лице и выправка однозначно свидетельствовали о том, что он из «органов». Его «не штатское происхождение» не мог скрыть даже пригнанный по фигуре дорогой фирменный костюм.
Игорь Борисович попросил Антона сделать для нас кофе покрепче, и мы уединились в его кабинете.
— Значит, так! — начал Чертков. — Для тебя есть новости. Можно сказать, все хорошие. Хотя некоторая неоднозначность, как сама понимаешь, тоже всегда остается. Давай по порядку. Во-первых, твой отец оставил тебе еще наследство — пятьдесят один процент акций некоей компании, открытой им незадолго до смерти в Гибралтаре. Фирма офшорная, таких тысячи, десятки, сотни тысяч. С их помощью, как ты сама знаешь, уклоняются от налогов, но сами по себе такие компании ничего не стоят. Так вот, здесь не совсем тот случай. У твоего отца, когда он был еще студентом, имелся приятель, Коля Сидоров, Николай Васильевич. Вместе на одном курсе учились. Тот тихий такой был паренек, звезд с неба не хватал, но чисто по-человечески отличался разумностью и упорством. Ученого из него бы не получилось, он сам это понимал и попросился после диплома офицером в армию. Взяли его вначале на два года лейтенантом, но он остался служить и дальше. Служил себе, служил и дослужился до генерал-лейтенантского звания. Как раз когда начали расформировывать Западную группу войск, он вторую генеральскую звезду и получил. С отцом твоим они много лет не виделись, а тут случайно опять встретились и задружились пуще прежнего. Николай Васильевич рассказал, что у него остался доступ к советскому военному имуществу на наших складах в Восточной Европе. Наши уходящие войска вывезти его полностью не смогут. Даже учесть и пересчитать все содержимое складов — нереально. Сорок пять лет копили! А еще огромное количество амуниции, запчастей, даже танков и самолетов останется у бывших союзников по Варшавскому блоку. В так называемом третьем мире имеется куча мест, куда все это можно будет много лет продавать. Как осуществлять подобные сделки, генерал-лейтенант сам еще не знал, но настоятельно предложил твоему отцу создать компанию для торговли военной техникой. Тот, возможно, в дело это не очень-то и поверил, но офшор открыл, тем более что денег больших это не стоит. Правда, рисковать репутацией, обращаться к своему адвокату, тебе известному, он не стал, а перешел на другую сторону Портовой площади в городе Женеве и обратился к коллеге своего основного поверенного. А в той конторе мальчиком на побегушках служил наш бывший соотечественник, женевский городской дурачок по имени Арсений Натанович Егерев. Чтобы не возиться с малоперспективной затеей самому, батюшка твой выделил этому придурку сорок девять процентов акций, дал денег на расходы, велел вести дела по его указанию и выписал на его имя доверенность. Тому, естественно, каждая копейка в радость, в нищете, можно сказать, жил. Уехал этот Арсений Натанович из СССР еще в семидесятых по израильской визе. Перед отъездом его дернули на Лубянку. Там он обосрался по полной программе — то есть не только в фигуральном, но и в самом прямом смысле слова. Разумеется, подписал перед отъездом обязательство сотрудничать с органами. До исторической родины так и не доехал. Осел вначале в Вене, работал там посудомойщиком в русском ресторане, потом перебрался в Швейцарию и сделал карьеру — дорос до посыльного в той самой адвокатской конторе. И тут парню подфартило! Едва фирму открыли, как присылает твоему отцу Николай Васильевич готовый контракт — четырнадцать моторов для «МиГ-23» в Африку. Двигатели, по сути бесплатные, лежали в Польше. Африканцы заплатили алмазами через сына одного из бывших крупных европейских политиков. Называть его пока не буду, но ты фамилию этого светоча европейской политики, конечно, знаешь. Демократ, либерал и вообще чистюля. Начинал шестеркой в оккупационном правительстве во время войны, прислуживал немецким прислужникам. Потом пополз наверх, а в конце славного пути, почти до самой смерти руководил страной — все нас, россиян, поучал, демократ сраный. Сын его сразу начал специализироваться по оружию и наркотикам. Его пару раз арестовывал Интерпол, но он вылезал благодаря папиным связям. Делает бизнес с африканскими странами, идущими, блин, по пути тех еще реформ. Теперь возвращаюсь к их первой сделке. Цена одного мотора — два миллиона долларов. А камушки, идущие в оплату, были оценены, разумеется, по минимуму. Первый же контракт этой ничтожной фирмешки дал твоему отцу больше, чем весь его предыдущий бизнес. Деньги, что ты с его счета получила, в основном от этой сделки и образовались. Но тут отец твой умер.
Я слушала, не перебивая и не задавая вопросов
— А дурачок Егерев уже сотни миллионов греб. При этом по документам у него самого только сорок девять процентов компании, да и теми он вынужден был поделиться с тем самым евросынком. Егерев продолжал пользоваться доверенностью, выписанной на пятьдесят один процент акций твоим отцом. Это противозаконно, разумеется, так как после смерти доверителя доверенность стала недействительной, а все права перешли по завещанию наследникам, то есть тебе. Но Егерев просто не предъявил никаких документов о кончине мажоритарного владельца, а гибралтарские власти, разумеется, не проверяют, живы ли в каждый момент времени акционеры зарегистрированных компаний. Поэтому три первых года, срок действия доверенности, он ощущал себя совсем свободным, а потом просто подделывал документы в той самой конторе, в которой служил раньше «подай-принеси». Поленился, слава богу, перевести бизнес на фирму-двойника. Так что ты мало того что хозяйка бизнеса, но его еще можешь на долгие года за решетку упрятать. Запомни! Но этого, может быть, никто бы и не узнал, если бы наш Арсений Натанович совсем не одурел. Он вдруг перестал рассчитываться с Колей Сидоровым и вообще потребовал пересмотра условий. Генерал Сидоров, понятное дело, насчет коммерческой стороны своей деятельности до поры до времени держал в курсе только самый узкий круг. Ведь люди из его ведомства тоже крутились в этом бизнесе. Ему еще кое-кто из еще более высоких генералов помогал и помогает склады по всей Восточной Европе вычищать. Не бесплатно, понятное дело! О больших друзьях Коли Сидорова пока умолчим для ясности. Люди эти взрослые, состоявшиеся, удивились они действиями гражданина Егерева до крайности и предложили мне провести с товарищем разъяснительную работу. Получается, что ты, дорогая моя, та самая фигура, которая не только нам нужна. Можно и без тебя было все обделать, разумеется. Но зачем? Ты по закону — главный акционер. И мы с тобой привыкли друг друга понимать? Правильно?
