Через два часа невеста была найдена: красивая статная девушка, которая училась в Ереване на швею. Арман понравился ей сразу, но выходить замуж сию же минуту девушка не желала. Кокетливо стреляя глазками, она объявила ухажеру, что, может, и выйдет за него замуж, но не раньше, чем закончит обучение. «Ага, буду я ждать, меня к тому времени женят на какой-нибудь пигалице!» – подумал Арман и тем же вечером подкараулил девушку у магазина, затолкал в машину и увез домой. Невеста прибыла к будущей свекрови без туфель, потерянных по дороге, зато с куском хозяйственного мыла, купленного в магазине, поголосила для приличия, но замуж выйти согласилась. Через неделю назначили свадьбу, на которую пригласили человек пятьдесят гостей, в том числе семью Мурадян.
– А шашлыки будут настоящие? А кебаб? А ламаджо? – интересовалась Арусяк, надеясь наесться от пуза и попробовать настоящие армянские блюда, а не те, что готовил в отцовском ресторане шеф-повар Сурен Хачатрян по рецептам, которые Аннушка записала, когда ездила в Ереван погостить.
– На наших свадьбах все есть! Это тебе не урусские свадьбы, – съязвила бабушка Арусяк и с видом победителя посмотрела на невестку.
Невестка ничего не ответила, но, судя по тому, как она посмотрела на свекровь, обиду затаила.
Битый час тряслись в автобусе гости из Еревана. Бабка Арусяк успела задремать, Офелия – снова уйти в нирвану, братья о чем-то беседовали, а Аннушка и Арусяк развлекали Сенулика, который пытался вырваться от них и выдернуть у спящей бабки волос из носа.
Через час автобус остановился возле дома с высоким каменным забором. Двери распахнулись, и люди, пошатываясь от долгой тряски, вышли на свежий воздух. На пороге их встретила мать Армана, Роза, по славной армянской традиции расцеловала всех по нескольку раз и пригласила пройти в дом. Стол накрыли во дворе. В ожидании жениха и друзей, поехавших за невестой, родственники мужа начали пить вино и уминать салат оливье из чана. Роза, завидев это, выпроводила всех гостей в сад под предлогом посмотреть грядки. Вернувшись, гости ни вина, ни оливье не обнаружили.
Спустя час томительного ожидания улицу огласил гул автомобильных сирен. Все вышли за калитку встречать гостей. Из первой машины, возглавляющей колонну и украшенной пластмассовой куклой и ленточками, вышел гордый жених под ручку с невестой. Далее следовал грузовик с невестиным приданым, за грузовиком – десяток машин всех цветов и марок. Завершал процессию девяностолетний дед невесты на коне, который по такому случаю надел бурку и папаху. Попытки снять деда с коня успехом не увенчались, поскольку дед успел с утра выпить горячительного и оставлять лошадь без присмотра категорически отказывался. Пришлось загнать коня в сарай, запереть, вручить деду ключи и усадить его на лавку напротив сарая, где он благополучно проспал всю свадьбу. Гости загалдели и стали рассаживаться по автобусам и машинам, чтобы ехать в церковь на венчание.
Все происходило так стремительно, что Арусяк только и успевала вертеть головой из стороны в сторону. Дед, услышав голоса, вскочил, стал требовать внимания и заявил, что в церковь молодые не поедут, поскольку он, старый коммунист, не допустит такого позора. А если внучка желает уважить деда, то пусть едет в загс как нормальная советская женщина. Видимо, тот факт, что «союз нерушимый республик свободных» давным-давно распался, остался старику неведом. Впрочем, знать об этом ему было необязательно: получив такую страшную весть, он или умер бы от разрыва сердца, или достал бы свою шашку, сел на коня и поскакал спасать Отечество.
Деда стали запихивать в автобус. Он категорически отказывался ехать на колесах и требовал коня. Проблему решила мама Армана, которая вручила ему кувшин с вином. Старик крякнул, обиделся и вернулся на свое место. Сенулик, который не сводил с дедовского коня глаз с того момента, как тот въехал во двор, сидел перед сараем и просовывал в щелочку сено, уговаривая коня поесть.
– Смотри, осторожно, – пригрозил дядя Гамлет, проходя мимо.
– Я буду осторожным, папа, обещаю, – ответил довольный Сенулик, которому наконец-то выпало счастье вплотную приблизиться к мечте всей своей жизни.
Аннушка ехать никуда не собиралась, поскольку сразу сказала мужу, что участвовать в подобном балагане не намерена и едет в деревню исключительно из уважения к своей свекрови, а та и сама не хотела ехать в церковь. Теперь они с бабкой тихо сидели под яблоней, изображая нежно любящих друг друга свекровь и невестку. Петр, который с момента приезда в деревню стал Погос-джаном, помогал отцу жениха разводить костер и разбираться с шашлыком. Как только все уехали, мать Армана и еще пара женщин стали быстро накрывать на стол. Арусяк подошла к бабке и уселась рядом.
– Что-то есть хочется, – проворчала бабушка.
– Ага, – подтвердила Арусяк.
– Надо было дома поесть, а не на свадьбу надеяться! – ехидно заметила Аннушка.
– Сейчас приду! – заявила бабушка и куда-то побежала.
Спустя пять минут она явилась мрачная, но с тремя морковками.
– Ешь! Это полезно, – проворчала она, вручая внучке морковку.
Сказать о том, что родственнички пожалели бутерброда из лаваша с сыром, бабке не позволила гордость. Арусяк с Аннушкой вздохнули и стали дружно грызть морковку.
Вскоре к ним присоединилась тетя Офелия, которой не хватило места в автобусе.
– Э-эх, когда я уже на твоей свадьбе погуляю? – горестно вздохнула бабушка и посмотрела на дочь.
– Когда-нибудь, – отрезала Офелия.
Видя, что поговорить с дочерью не удается, бабушка переключила внимание на Аннушку и стала жаловаться на жену дяди Гамлета. Аннушка флегматично посмотрела на бабку, нащупывая в кармане платья пузырек с пургеном. Офелия недолго думая подошла к дереву, сорвала парочку зеленых абрикосов, один из которых съела сама, а другой протянула Арусяк. Арусяк с удивлением посмотрела на тетку и от абрикоса отказалась. Тогда Офелия пожала плечами и стала жевать второй, потом подошла к дереву, оглянулась вокруг, сорвала еще десяток и стала их поглощать. Арусяк смотрела на нее с тоской и ждала возвращения молодоженов, то и дело потирая рукой бурчащий живот.
Вскоре стали выносить подносы с едой и накрывать на стол. Стол тут же облепили большие зеленые мухи, которых в деревне было полно. Увидев это, бабушка Арусяк не выдержала, подошла к маме Армана и брезгливо заявила, что в оливье и прочих салатах увязли мухи и есть она такое не будет, а если они желают, чтоб она уважила их и села за стол, то пусть примут меры. Мать Армана фыркнула и заявила, что мухи в деревне водились всегда и регулярно попадали то в суп, то в мацун, однако никто от этого не умер, а если бабке так противно, то пусть она вытащит насекомых, а еду накроет целлофаном. А вообще-то никто не обидится, если бабушка не сядет за стол, поскольку еды мало, а народу много, и желающих полакомиться оливье, пусть даже с мухами, найдется предостаточно.
– Зачем же тогда народу столько приглашали? – возмутилась бабушка.
– Затем, – фыркнула мама Армана и вручила бабке ложку для извлечения мух и целлофан.
Бабушка гордо подняла голову и удалилась. Спустя пару минут страшно голодная Арусяк занялась весьма увлекательным и, главное, ответственным делом: прищурившись, она ходила вокруг стола, выковыривала мух из салатов и бросала их в железную плошку. Процесс продвигался медленно, и она решила вынимать их вместе с горстями салата. Тетя Офелия помогала ей, а бабушка Арусяк снова удалилась под яблоню к Аннушке и затянула вечную песнь про плохую невестку Рузанну. Вскоре из церкви вернулись молодожены, взмокшие от жары и счастливые. Гостей быстро рассадили. Арусяк с бабкой, мамой и Офелией усадили с краю, Пете места не хватило вообще, и он присел возле костра с шашлыком. Бабушка довольно улыбнулась и толкнула Арусяк локтем в бок:
– Сейчас папа нам шашлычка принесет. Пусть сами едят свой оливье с мухами, хи-хи!
– Ага! – обрадовалась Арусяк, искоса поглядывая, как гости ловко орудуют ложками.
За минуту гости смели не только оливье, который ели прямо из салатников, но и всю бастурму, суджук и прочие закуски. Когда Петр с отцом жениха поставили на стол первые подносы с шашлыком, бабушка вскочила и попыталась выхватить хотя бы кусочек, но гости оказались проворнее. Бабушка снова толкнула Арусяк в бок и прошептала:
– Сейчас еще принесут, не зевай.
Зевать Арусяк не собиралась, поскольку к тому времени она готова была съесть даже оливье с мухами. Вторая попытка успехом не увенчалась, как и первая. Бабушка тихо выругалась и пошла к отцу жениха, своему брату, жаловаться. Тот тяжко вздохнул и сказал:
– Эх, Арус, ну ты же свой человек! Не обижать же мне гостей.
Бабушка плюнула и вернулась назад. Есть хотелось страшно.
В это время свадьба шла своим чередом. Гости поздравляли молодоженов, дарили подарки, пели и танцевали. В левом углу стола под раскидистой грушей сидели музыканты: двое играли на дудуках, один – на дголе, один – на аккордеоне. Юные джигиты вдохновенно играли и время от времени прикладывались к кувшину с вином. Люди, выходившие танцевать, кидали в футляр из-под дгола деньги. Мать жениха подошла к бабке Арусяк и прошептала на ухо:
