Айен Кэмпбелл вернулся из длительной поездки в Сингапур как раз вовремя. Он сделал все, чтобы помочь своему другу превозмочь тлетворное, размягчающее мозг действие муссона. Они подолгу играли в шахматы, а дети резвились у их ног. «В конце концов, — думал Адам, — Кэмпбеллу, вдовцу с четырьмя детишками, это удалось». И он тоже должен был найти в себе силы побороть душевный недуг.
Адам Кельно понимал, что обязан Айену Кэмпбеллу очень многим. Возможность оплатить этот свой долг предоставил ему юный Терренс. Он часто видел за окном своей больницы карие глаза мальчика, с любопытством следящие за тем, что происходит внутри.
— Заходи, Терри, не стой там, как любопытная мартышка.
Мальчик бочком входил в комнату и часами смотрел, как доктор Адам, волшебник доктор Адам, исцеляет больных. Адам часто просил его принести что-то или как-нибудь помочь, и это было для Терри лучшим подарком. Он от всей души мечтал когда-нибудь тоже стать доктором.
Когда Адам был в хорошем настроении, мальчик засыпал его бесконечными вопросами на медицинские темы. Нередко Адам жалел, что это не его сын. Но Стефан в больнице не показывался — он вечно возился с молотком и гвоздями, сооружая то плот, то жилище на дереве. Что же касается Терренса Кэмпбелла, то было ясно: стоит ему получить хоть маленький шанс, как он непременно будет врачом.
Сезон муссонов кончился, и Адам Кельно снова вернулся к жизни.
В своей больнице он устроил небольшое хирургическое отделение, где можно было производить несложные операции. Из Кучинга на открытие отделения приехал Мак-Алистер и пробыл несколько дней. То, что он увидел в операционной, поразило его. С помощью Анджелы, которая ему ассистировала, Адам проделал множество операций. МакАлистер видел, как преображался Кельно, беря в руки скальпель. Это была тончайшая работа выдающегося мастера своего дела, всегда сохранявшего хладнокровие и сосредоточенность.
Вскоре после этого по рации, стоявшей в полицейском участке, из столицы колонии пришла просьба прислать доктора Кельно для срочной операции. За ним в форт Бобанг был отправлен небольшой самолет. С тех пор среди англичан, живших в Кучинге, вошло в обычай всякий раз, когда требовалась операция, приглашать Адама Кельно вместо того, чтобы отправляться на лечение в далекий Сингапур.
Как только реки вновь стали судоходными, Адам отправился вверх по Леманаку. На этот раз его сопровождал сын. Добравшись до длинных домов племени улу, Кельно узнал, что во время муссонов на деревню обрушилось несчастье — жестокая эпидемия холеры.
Бинтанг очень горевал о смерти двух своих старших сыновей. Пирак пытался отогнать злых духов водой из ритуальных горшков, волшебным маслом, особым образом приготовленным перцем и велел целыми днями бить в гонги и барабаны. Однако болезнь не отступала: понос, сопровождаемый невыносимыми судорогами и рвотой, обезвоживание организма, запавшие глаза, жар, боли в ногах и апатичное ожидание смерти. Когда эпидемия стала распространяться, Бинтанг и те, кто был еще здоров, бежали в холмы, бросив больных умирать.
Двадцать семей из племени, которые принимали лекарство доктора Адама, жили в шести разных длинных домах, и никто из них не заболел. Это сильно повлияло на Бинтанга, немного оправившегося от горя. Хотя ему по-прежнему не слишком нравился этот немногословный и сдержанный доктор, теперь он проникся уважением к его медицине. Он созвал своих турахов, и они, памятуя о недавних несчастьях, согласились кое-что изменить. Кладбище, главный источник заражения, перенесли на другое место. Это был смелый шаг. Затем несколько полей засадили окрой, вызывавшей недавно такие споры, и из города привезли буйволов для вспашки. Они перепахивали землю гораздо глубже, чем первобытная ручная соха, и урожаи ямса и овощей выросли. Доктор Адам привез из Кучинга специалиста по рыбной ловле, который научил туземцев пользоваться сетью вместо остроги. Кур и свиней стали держать в огороженных загонах, а отхожие места перенесли подальше от длинных домов. Шприц доктора Адама трудился без отдыха.
Когда доктор Адам отправился к племени улу в четвертый и последний раз в этом году, его лодка причалила к берегу перед длинным домом Бинтанга перед самыми сумерками. Он сразу почувствовал что-то неладное. Впервые его не встречали ни звуки гонгов, ни толпа туземцев. Его ждал только переводчик Мадич.
— Скорее, доктор Адам. Маленький сын Бинтанга очень болен. Его укусил крокодил.
Они поспешно дошли до дома и поднялись по приставной лестнице. Ступив на веранду, Адам услышал тихое, заунывное пение. Он протолкался сквозь толпу к ребенку, который лежал на полу и стонал. Рана на его ноге была обложена мокрыми травами и священными целебными камнями. Пирак, погруженный в транс, с пением размахивал над мальчиком жезлом, украшенным бисером и перьями.
Адам опустился на колени и сорвал с раны покрывавшие ее травы. К счастью, укус пришелся в мясистую часть ляжки, где были видны глубокие следы зубов. Адам пощупал пульс — слабый, но равномерный. Мальчик весь горел — температура не меньше тридцати девяти. Рана не особенно кровоточила, но была сильно загрязнена. Нужно было срочно ее обработать, а потом сшить порванные мышцы.
— Сколько времени он так лежит?
Мадич не смог сообщить ничего вразумительного, потому что племя улу не умело считать часы. Адам порылся в сумке, достал шприц и приготовился сделать укол пенициллина.
— Отнесите его в мою хижину, и немедленно!
Но тут Пирак, пообщавшись с духами, вернулся к действительности. Когда Адам делал укол, он стал что-то сердито кричать.
— Уберите его к дьяволу отсюда, — огрызнулся Адам.
— Он говорит, что ты разрушаешь волшебные чары.
— Надеюсь, что так. Без них ему было бы вдвое лучше.
Мананг-бали схватил свой мешок с магическими снадобьями, камешками, клыками животных, корешками, травами, имбирем и перцем и принялся трясти им над ребенком, крича, что еще не закончил лечения. Адам выхватил у него мешок и отшвырнул на другой конец веранды. Пирак, понимавший, что его авторитет уже подорван эпидемией холеры и что власть над деревней от него ускользает, решил не сдаваться. Он схватил с пола сумку Адама и тоже отшвырнул ее в сторону.
Все попятились. Адам встал и подошел вплотную к старому колдуну, с трудом подавляя желание придушить его.
— Скажи Бинтангу, — сказал он переводчику прерывающимся голосом, — что его мальчик очень болен. Бинтанг уже потерял двоих сыновей. Этот ребенок не выживет, если его не отдадут мне немедленно.
Пирак, подпрыгивая на месте, завопил:
— Он разрушает мои чары! Он призывает злых духов!
— Скажи Бинтангу, что этот человек — обманщик. Скажи ему это сейчас же. Он должен прогнать его от ребенка.
— Я не могу это сказать, — возразил Мадич. — Вождь не может прогнать своего колдуна.
— Речь идет о жизни мальчика.
Пирак начал что-то возбужденно говорить Бинтангу. Тот в растерянности переводил взгляд с него на Адама, боясь принять решение. Преступить древние обычаи было для него немыслимо. Турахи никогда не поймут его, если он прогонит своего мананга. Но ведь ребенок… Он умрет, говорит доктор Адам. Племя улу отличалось необыкновенной любовью к детям. Когда два сына Бинтанга умерли, он удочерил двух маленьких девочек-китаянок: китайцы нередко отдавали детей женского пола, рождение которых у них считается нежелательным.
— Бинтанг говорит, что мананг должен лечить его сына так, как делает это наш народ.
Пирак гордо выпятил грудь и ударил в нее кулаком. Кто-то принес ему мешок с палками и камешками.
Адам Кельно повернулся и пошел прочь.
В отчаянии он долго сидел у водопада. Из длинного дома доносились звуки гонга и пение. Мадич и гребцы с лодки сидели поодаль и стерегли его на случай, если вдруг появится крокодил или кобра. «Бедный доктор Адам, — думал Мадич. — Ему этого никогда не понять».
Усталый Адам с трудом дотащился до маленькой отдельной хижины, где помещалась больница, а при ней — его комнатка. Он откупорил бутылку джина и принялся пить, пока шум ночного дождя не заглушил звуков гонга и барабана. Тогда он растянулся на койке и погрузился в тяжелую дремоту.
— Доктор Адам! Доктор Адам! Проснитесь! Проснитесь! — услышал он голос Мадича.
Многолетняя врачебная практика приучила его просыпаться мгновенно. Мадич стоял у его койки с факелом.
— Пойдем, — сказал он взволнованно.
Адам был уже на ногах и заправлял рубашку в брюки. В соседней комнате стоял Бинтанг, держа на руках мальчика.
— Спаси моего сына! — взмолился Бинтанг.
Адам взял у него ребенка и положил на грубо сколоченный стол для процедур. Мальчик по-прежнему весь горел. «Плохо дело, — подумал Адам. — Очень плохо».
