Интеллектуалы блистали отдельно, на пятом этаже, в конференц-зале со скелетом в углу, бывшим тут от времен заседаний научного опорно-двигательного центра. Расставшись с Етишиным, я поднялся туда и некоторое время слушал, что они говорят. Все было на высшем научном уровне, как и на всех подобных семинарах от Омска до Нью-Йорка, — пересказ модных философских учений, посвященных в основном скорому концу света. С такой угрозой на носу как-то смешно даже было думать о мелких местных делах. Не состыковывалось. Поначалу планировалось, что к нам будут постепенно присасываться представители местных элит, будет стекаться местная интеллигенция, стыдливо играя на тальянках. Но она почему-то не стекалась — стесняясь, видимо, своего низкого уровня подготовки: «ботать по Дерриде» могли далеко не все, в основном только наши, из поезда, — давно уже мотались по белу свету, дело свое знали, но с народом как-то не смешивались, даже, скажем, с немецким или французским. Так что с местной элитой всегда были перебои. Как барственно пошутил тут Лунь: «Элита едет, когда-то будет». Петр, который сперва поселился здесь, сидел на заседаниях, обхватив голову, бормоча: «У меня же отелы на носу!»
— Вот и сделай про это сообщение, — предложил я.
— А поймут, думаешь? — Он с сомнением осмотрел зал.
— Напрягутся, — сказал я.
Мы послали записку в президиум, и доклад Петра после недолгой полемики был назначен и состоялся на другой день. Он назывался просто и, на мой взгляд, актуально: «Как сохранить новорожденных телят». Петр рассказал, что в связи с ухудшившимся экономическим положением, с плохим кормлением стельных коров, ухудшением их зоогигиенического и санитарного содержания, отсутствием денег на приобретение медикаментов и биопрепаратов телята в основном рождаются слабые и болезненные, с острым иммунодефицитом (в зале кто-то хохотнул), а корова, родившая его, сейчас обычно так слаба, что даже не может облизать новорожденного теленка, что абсолютно необходимо для его выживания. Плюс к тому она не может дать ему полноценных молока и молозива, совершенно необходимых для того, чтобы теленок окреп. И с первым же вздохом новорожденный вдыхает в себя уйму микробов, заболевает и, как правило, околевает в первые же дни. Из срочных и необходимых мер Петр назвал улучшение кормления стельных коров, введение им необходимых биопрепаратов, что, к сожалению, при нынешней сложившейся ситуации невозможно. Все.
Петр, насквозь пропотевший (надел для доклада черную тройку), уселся рядом со мной, нервно тиская листочки.
— Ну как? — взволнованно спросил он.
— Нормально! — ответил я.
Реакция зала была не слишком внятной. С одной стороны, все поняли, что хихикать тут особенно не над чем, с другой стороны, как-то уж больно в стороне стояло это сообщение от столбовой дороги нашего семинара. Ничего о том, как в трудной экономической обстановке спасать новорожденных телят, модный философ Деррида не сообщал. Похлопали сдержанно. Каждый рвался в бой со своей темой. Выслушав следующий доклад, Петр виновато шепнул мне, что дальше жить тут ему не с руки и он «пойдет до хаты». Удерживать его было нечем (кормили весьма скромно) — и он ушел. Посидев минут пять, я ушел тоже, чувствуя себя не совсем спокойно… Ведь это ж я все затеял!
Глава 6
Единственный, кто мог что-то сделать, — это Крот. Но его, видать, мало волновала выживаемость новорожденных телят и, видимо, еще меньше — модные теории про конец света. Из всех семинаров он посетил только первый, на прочих — блистал своим отсутствием. Но раз он назначил меня своей совестью — надо идти к нему. Я постучал в его номер.
— Йес! — послышалось оттуда.
Видимо, он немножко подзабыл, в какой конкретно стране находится. Стол был заставлен какой-то космической аппаратурой с экранами, торчали усики антенн. Вот так вот он, видимо, телевизоры и мутит.
— Отлично! — заговорил я по возможности развязно. — Семинар «Совесть и бизнес» в разгаре, а бизнес блистательно отсутствует!
— А совесть, вы считаете, там присутствует? — усмехнулся он. — По-моему, даже и не проглядывает!
— Ну… так чего мы… тогда? — проговорил я, смущенно почесываясь. — Собирались вроде улучшать экономическую и аж политическую обстановку.
— Конкретные ваши предложения?
Я пересказал ему вкратце доклад Петра.
— Ясно, — усмехнулся он.
— Что вам ясно? — обиделся я.
— Что ни с кем, кроме вашего брата-ветеринара, вы тут общаться не собираетесь.
— Ну почему?
— Я не знаю почему, — сказал он.
— Ну, я могу с кем-то еще…
— Замечательно конкретное предложение! С мэром вы можете мне устроить встречу… или как тут называется глава администрации?
— Попробую.
— Попробуйте, — проговорил он нетерпеливо и уставился на экран.
Вышел я от него полностью опозоренным. Впрочем, если человек еще может чувствовать себя полностью опозоренным, значит, он еще не погиб окончательно!.. Вот так ловко я все повернул.
Я побрел по поселку. Когда-то я здесь потерял свою честь… теперь неплохо бы ее тут найти. Но как? Начнем с того, что все изменилось: прежней деревни и не видать… маленький городок — вон сколько блочных пятиэтажек. Дошел до моста, где река растекается по камушкам.
— О, вот и закусочка идет! — донеслось вдруг оттуда.
Пригляделся — из воды головы торчат. Какой-то трехглавый змей. На камушках — бутылки, огурчики. По такой пыли и жаре — лучшее времяпрепровождение. Но мэр вряд ли тут. Какая голова ко мне обратилась, почему закусочкой обозвала?
— Примешь? — спросила голова бровастая.
Может, это путь к успеху?
— Ну что ж — рюмаху приму с размаху! — рассудительно сказал я.
— Тады спускайся.
Повесил одежду на парапет, спустился. Глубина была… повыше колена. Чтобы не возвышаться, тоже сел в воду. Для начала — бр-р-р!! Впрочем, дрожь эта, может быть, и нервная. Чего тут схлопочу? Но, слава богу, что хоть с места сдвинулся и куда-то пришел.
— Вон — швыряло бери, наливай! — командовал бровастый. — …Вот так вот тут и сидим: снаружи — вода, внутри — водка.
Видимо, это был тост, и мы выпили. Так, может, дело куда-то и двинется? Водка и огурец — отличный бизнес-ланч!
— Давай хапай огурчики, — сказала вторая голова, показавшаяся женской. — Ведь вы затем сюда приехали — все захапать?
Дальше бизнес-ланч пошел несколько необычно. Все вдруг мощно встали из воды. И я — тоже. Идиллия разлетелась брызгами. Один из предметов на камушке обернулся рацией и оказался в мощной лапе бровастого.
— Ваня, подъезжай-ка на мост. Непорядок! — рявкнул он.
Я огляделся. Наверно, у них и форма тут где-то в кустах, но видно не было. Ребята на посту, со всеми удобствами. Лучше сбежать, если получится: ничего такого позорного в этом нет. Но, может, выйду на мэра таким вот сложным путем, не даром буду хлеб исть?
Пыля издалека, на мост въехал «газик». Открылась дверца, и высунулся белобрысый пацан в выцветшей форме.
— Вот, Ваня, — сказал дядя с рацией. — Пристал, мешает культурно отдыхать. Видать, из этих, приезжих. Разобраться надо.
— Сделаем, дядя Коля, — сказал белобрысый «племянник».
Из «газика» с другой стороны вылез второй, накачанный и обритый наголо, тоже в форме, но без фурани. Может, вдариться бечь? Гологоловый взял с перил мои шмотки, поднял тапки.
— Ну, едешь? — произнес он. — Или помочь?
Бечь? Ну а с чем я прибегу? Даже без шмоток. Как-то слишком интенсивно я вхожу в местную жизнь.
— Может, вы меня с кем-то путаете? — поинтересовался я.
— Милиция не путает, милиция ищет, — произнес Ваня, видимо, их рабочую присказку, и все одобрительно хохотнули.
— А если она ошибается, то извиняется. Иногда — посмертно, — усмехнулся бровастый.
Помню, Жихарка в сказке не лез в печку, упирался. Но мне — надо лезть! Я вскарабкался по скату.
— А Петра Листохвата знаете? — на всякий случай сказал я. — Мой родственник.
— Нет, этого уважаемого коновала мы не знаем, а если бы знали, то ни на что б не повлияло, — усмехнулся гололобый. — Прошу!
— Ну, раз так уговариваете — сяду. Расскажу потом нашим, как вы работаете.
Эта фраза, видимо, поддала им огонька — пихнули меня в заднюю дверь «газика» довольно сильно.
— Учти, за него вы головой отвечаете! — куражился главный. Что интересно — в воде была еще одна голова, причем вполне интеллигентная, даже в пенсне, — но почему-то безмолвствовала, находясь в какой-то прострации.
— Его головой отвечаем! — удачно пошутил Иван, указав на меня, и все головы, кроме интеллигентной, утробно хохотнули. Вот что значит интеллигентность — корректно себя ведет. Впрочем, дальнейшего поведения его не знаю, поскольку оказался в тесной нагретой коробке, обитой жестью, и меня пошло кидать.
— Вылазь! — Дверка наконец отпахнулась. Удастся ли раскрючиться?
