— Кажется, я чего-то не понимаю, — сказал он. — Мои выступления с каждым днем становятся все менее важными, верно? С учетом огромного успеха книги. Все про нее слышали, а кто еще не слышал, все равно узнает, что бы я ни делал. Короче, предположим… я так не поступлю, но… предположим, я надрался в балтиморском баре и пропустил публичное чтение в Филадельфии. Это что-нибудь изменит?
Дженнифер наклонилась и, поцеловав его в щеку своими чувственными губками, проворковала:
— Не возгордись, дружок-пирожок.
Тео прогуливался вдоль балтиморской гавани, облизывая мороженое. Дженнифер несла пластиковый пакет с его покупками (толстый альбом об истории города с глянцевыми фотографиями, который он собирался послать матери на день рождения, несколько дисков с записями Рашана Роланда Кирка, новая рубашка). Пакет был тяжел для ее тонкого запястья, и она то и дело меняла руки, прикладывая сотовый то к одному уху, то к другому, чтобы ответить на звонки коллег.
День был на загляденье. Семьи с детьми заполонили берег, не ограничившись шопингом; по воде весело сновали лодочки, похожие на диснейлендовских морских змеев. По пристани туда-сюда расхаживал человек-оркестр, перебирая клавиши аккордеона, дудя в трубу и гремя тарелками, привязанными к коленям. Тео показал пальцем на бурную возню возле мусорного бака: там, охаживая крыльями друг дружку, сшиблись две утки.
— Ух ты, — воскликнул Тео. — Это нечто.
— А что тебя, собственно, удивляет? — спросила Дженнифер.
— Как только они выдерживают в такой сутолоке? Казалось бы, их давно должны были спугнуть.
— У них повышенная мотивация.
Словно в подтверждение ее слов, из переполненного бака наземь свалился здоровенный краб, который бы потянул на несколько баксов.
— Ух ты, — снова вырвалось у Тео. Уже пройдя мимо, он поминутно оборачивался, желая убедиться, как там эти две утки.
— Пусть сами разбираются с этим дерьмом, и без них обойдемся, — сказала Дженнифер кому-то в трубку. — Есть другие дистрибьюторы, работающие по двадцать четыре часа в сутки без выходных. Они нам гарантируют доставку, даже если придется задействовать Federal Express. Очень надо выслушивать, как эти клоуны плачутся нам в жилетку по поводу автомобильных пробок! Господи, мы книгами торгуем или стальным брусом?
Тео доел мороженое. Губы его стали липкими от шоколада. Дженнифер, не прекращая разговора, зажав трубку между плечом и подбородком, достала из кармана пиджака и протянула ему что-то вроде пакетика с презервативом, но когда он его разорвал, внутри обнаружилась влажная салфетка.
— Баум? — произнесла она в трубку. — Насчет Баума не беспокойтесь. Он душка, но… — Она забрала у него салфетку и вытерла пропущенное им шоколадное пятнышко. — Ситуация выходит за пределы… э… сферы влияния мистера Баума. Он и сам знает, это не секрет. Как вам объяснить? Вот увидите, когда сделка с «Оушеном» даст первый результат, все эти… э… консультации окажутся ненужными. Вы меня пони… Вот и хорошо. Да. В любое время. Это моя работа.
Спустя несколько минут Дженнифер и Тео вышли на пирс, чтобы отдать должное великолепному зданию старой электростанции, превращенной в книжный супермагазин «Барнс и Нобл». Вчера Тео там выступал, но дело было позднее, и Дженнифер из такси провела его сразу внутрь. Он мысленно отметил великолепный аквариум с огромными рыбами-ангелами и то, как остроумно переделали дымовые трубы в книжные полки, но все это мимоходом, поскольку голова его была занята другим: предстоящим выступлением. Не будучи прирожденным исполнителем, он относился к публичным чтениям как к тяжелому испытанию, тем более что слушатели реагировали на слова Малха вздохами удивления, бормотанием и восклицаниями. После ответов на вопросы и раздачи автографов он был так эмоционально выхолощен, что ему хотелось только одного — чтобы Дженнифер отвезла его обратно в отель.
Сегодня, видя этот трансформер на расстоянии, Тео мог по-настоящему оценить его архитектурные достоинства. Притом что здание было выстроено с более чем прозаической целью — вырабатывать электричество, в нем ощущалось мрачное величие кафедрального собора. Гигантская фаллическая гитара в честь расположенного внутри «Хард рок кафе», словно шпиль, вонзалась в лазурное небо.
— Извините, — раздался голос откуда-то снизу. — Вы ведь Тео Гриппин?
Он опустил взгляд. Ему улыбалась темнокожая женщина в инвалидном кресле. Она была толстая и уродливая, в ярко-желтом спортивном костюме, с коротенькими ножками в кожаных ботинках. Белки глаз у нее тоже были ярко-желтыми.
— Вчера у вас было публичное чтение, — она мотнула головой в сторону «Барнс и Нобл».
— Совершенно верно, — сказал Тео. — Вы там были, мэм? Я вас не видел.
— Нет, — ответила она. — Собиралась, но в этом кресле разве заберошься? — Последнее слово она произнесла так, как его часто произносят люди низшего сословия.
— Очень жаль, — посокрушался Тео.
— Мы можем вам чем-то помочь, мэм? — спросила Дженнифер.
— Я прочитала вашу книгу, мистер Гриппин, — сказала темнокожая, не сводя глаз с Тео. — «Пятое евангелие».
— О, спасибо.
— Благодарите не меня, мистер Гриппин, — сказала она. — Господь велел, чтобы я ее прочитала. Антиресная книга.
— Э… рад это слышать.
— Я бы хотела получить ваш автограф. У меня есть специальный блокнот для автографов.
— Я… э… с удовольствием.
Ее короткие пальцы зашевелились в складках спортивного костюма из полиэстера. Тео инстинктивно наклонился к ней, чтобы расписаться в блокноте для знаменитостей.
Но вместо блокнота она вынула пистолет. Черное дуло уставилось Тео точно в лоб, и это было так мощно, так устрашающе, как если бы выстрел уже прогремел.
— Вы сотворили зло, мистер Гриппин, — она произнесла это скорее печально, чем гневно. — И отправитесь прямиком в ад.
У Тео все поплыло в глазах. При том как бешено колотилось его сердце, видимо, не осталось крови для поступления в мозг. Я не готов, хотелось ему сказать, но времени на это уже не было.
— Опустите пистолет, мэм. — В пустоте, как эхо, прозвучал голос Дженнифер.
Тео качнулся на ногах, и лицо темнокожей женщины снова сфокусировалось. А тем временем между ними материализовался второй пистолет. Один, гуляющий, теперь смотрел ему в грудь. Другой уткнулся женщине в переносицу, рядом с глазной впадиной. Этот новый ствол был неподвижен; его сжимала изящная белая ручка с тонким запястьем; на спусковом крючке лежал безукоризненно наманикюренный пальчик.
— Спрячьте его, мэм.
Темнокожая подчинилась приказу.
— А теперь уезжайте.
Женщина бросила на Тео прощальный испепеляющий взгляд. А затем молча вцепилась в шины инвалидного кресла, резко развернулась и покатила прочь. Колеса заскрипели по береговой линии.
Тео, рухнув на колени, издал несколько гортанных звуков и выпустил мутную струю, смесь «Пепси» и шоколадного мороженого. На спину ему легла рука Дженнифер.
— Извини, извини, — простонал он.
— Тебе не за что извиняться.
Он поднял глаза. Ее лицо было поразительно, пугающе спокойным.
— Я… кажется, я не привык к пистолетам.
— Это Мэриленд. Здесь у каждого есть пистолет.
Она уже убрала оружие туда, где прятала его раньше. Тео тщетно пытался представить полость в ее плотно прилегающей, сшитой на заказ одежде, где могла бы поместиться железная игрушка и при этом не выпирала бы, но факт, что смогла.
Он еще раз содрогнулся всем телом и стравил. Поразительно, такая животная реакция на простую штуковину, миллион раз виденную в развлекательном формате. В кино герои при виде оружия, как правило, становятся такими живчиками, принимаются скакать, как кузнечики, или же, наоборот, застывают наподобие скалы, от которой пули должны отскакивать, точно теннисные мячики, и поэтому их можно игнорировать. У Тео было такое чувство, будто его внутренности разворотило снарядом. Следы блевотины на груди казались пятнами крови. Он неуклюже попытался их отчистить.
— Эй! — Дженнифер помахала в воздухе его пакетом. — Ты купил новую рубашку, очень кстати.
Он понурился. Ее самообладание, вместо того чтобы его ободрить, подействовало лишь еще более угнетающе. Это она должна была рыдать на коленях, биться в истерике, а он бы ее успокаивал или отвешивал ей оплеухи.
— Неужели тебя ничто не может ошарашить? — спросил он.
— Еще как ошарашило, — ответила она. — Я тоже человек. Но всем нам приходится действовать, не так ли? — Она провела по волосам чуть дрожащей рукой, что можно было бы назвать реакцией на стресс, если бы при этом она не бросила мимолетный взгляд на часы. — Мы оба пережили шок. Я предлагаю вернуться в отель и там вместе отойти от случившегося.
Он кивнул. Но это было не столько согласие, сколько просто рефлекс. Он не хотел быть в номере отеля вместе с Дженнифер. Ни сейчас, ни в будущем. У него было одно желание — поскорей убраться из Балтимора, жуткого места, по которому разгуливают жуткие люди. Ему хотелось сидеть в поезде, в пустом купе, чтобы за окном пейзаж смазывался в такое расплывчатое пятно, а само путешествие приятно растянулось во времени, на многие дни и недели, и чтобы поезд так никогда и не добрался до места назначения.
