Ричер проследовал за ним в хозяйскую спальню. Лейн открыл дверцу стенного шкафа, ту, что поуже. За ней оказалась другая, с кодовым замком под щитком с левой стороны. Лейн принялся нажимать кнопки пальцами левой руки: указательный, безымянный, средний, средний… 3785, подумал Ричер. Сдуру или занят своими мыслями, а то бы не позволил подглядеть. Замок запищал, Лейн открыл внутреннюю дверцу. Сунул руку и дернул цепочку, включив свет. За дверцей обнаружилась камера размером примерно сто восемьдесят на девяносто сантиметров. Она была набита кубической формы кипами, плотно упакованными в толстую пленку. На пленке виднелась надпись на иностранном языке.
Язык был французским, а надпись гласила: «Banque Centrale»[2].
Доллары США. Собранные в брикеты, перевязанные, уложенные в стопки и упакованные в полиэтилен. Аккуратные денежные кубы стояли невскрытыми, только из одного через разрыв в пленке вывалились брикеты.
Лейн втащил вскрытую кипу в спальню. На пол упали два тонких брикета.
— Поднимите, — сказал Лейн, — это ваши деньги. Берите.
Ричер не шелохнулся.
Лейн поднял брикет:
— Берите.
— О деньгах поговорим, если я чего-то добьюсь, — сказал Ричер.
— Берите! — завопил Лейн и запустил брикетом в грудь Ричеру. Брикет угодил чуть ниже ключицы — плотный и на диво увесистый. Лейн поднял второй брикет и тоже бросил, попав в то же место.
— Берите! — снова завопил Лейн, наклонился, запустил руки под пленку и принялся выхватывать брикеты один за другим и метать в Ричера. Брикеты попадали тому в ноги, в живот, грудь, голову. Остервенелое слепое деньгометание, по десять тысяч долларов за раз. Настоящий шквал. Из глаз Лейна потекли слезы, он потерял над собой контроль, орал, задыхался, захлебываясь рыданиями и хватая ртом воздух:
— Берите! Берите! — Потом: — Верните ее! Верните! — Потом: — Прошу вас! Прошу!
От многочисленных попаданий у Ричера побаливало тело, но он неподвижно стоял среди усеявших пол спальни сотен тысяч долларов и думал: «Такое никому не сыграть. В этот раз без липы».
Ричер вернулся в гостиную, оставив Лейна приходить в себя. Через минуту тот появился уже спокойный и, как ни в чем не бывало, тихо сел в кресло. Просто сел и уставился на безмолвный телефон.
Он зазвонил без четверти восемь. Лейн сорвал с рычага трубку и произнес:
— Да!
Он изменился в лице. Лейн ждал другого звонка. Послушав секунд десять, он положил трубку.
— Кто звонил? — поинтересовался Грегори.
— Так, один знакомый. Утром полиция выловила в Гудзоне труп, тот плавал у лодочной станции на Семьдесят девятой. Неизвестный мужчина, белый, лет сорока. Убит одним выстрелом.
— Тейлор?
— Кто же еще, — ответил Лейн.
— Что будем делать? — спросил Грегори.
— Сейчас? Ничего. Сидим и ждем нужного звонка.
Нужного звонка так и не дождались. Без четверти десять утра решимость оставила Лейна. Он осел в кресле, запрокинул голову и уставился в потолок.
— Все кончено, — произнес он. — Ее нет. Нет?
Все промолчали.
В десять утра Лейн поднял голову с изголовья кресла и сказал:
— Ладно. — Затем повторил: — Ладно. — И продолжил: — Начинаем действовать. Ищем и уничтожаем. Грядет расплата.
Все промолчали.
— За Кейт, — сказал Лейн. — И за Тейлора.
— Я с вами, — сказал Грегори.
— До конца, — добавил Грум, и остальные согласно кивнули.
— Спасибо, — сказал Лейн.
Он подался вперед — к нему вернулась решимость, — обратился лицом к Ричеру и произнес:
— Едва ли не первое, что я услышал от вас: мои ребята могли бы начать с ними войну, но сперва их нужно найти.
Ричер утвердительно кивнул.
— Ну, так найдите мне их.
Для начала Ричер позвонил из того же автомата, каким уже пользовался. Он извлек из носка визитку и набрал номер сотового Лорен Полинг.
— На этот раз все по-настоящему, и похищенных не вернули, — сообщил он.
— Сумеете через час встретиться со мной перед ООН? — спросила она.
Ричер увидел Лорен Полинг — та ждала его на тротуаре Первой авеню. Она прекрасно выглядела, хотя была на десять лет его старше. Ричеру понравилось то, что он увидел.
— Я попросила об одолжении, — сказала она, подходя. — Мы встречаемся с офицером, который прикреплен к одному ооновскому комитету.
— По какому вопросу?
— По наемникам. Считается, что мы их не одобряем.
— Пентагон обожает наемников.
— Только тех, кто послушно выполняет его приказы. Но не жалует тех, кто устраивает несанкционированные репризы.
— В одной из таких и пропали Найт с Хогартом?
— Да. Где-то в Африке.
— Этот парень знает подробности?
— Кое-какие. У него довольно высокий чин, но он новенький. Он не будет вам представляться, да и я не сказала ему, как вас зовут. Мы так договорились.
— Оʼкей.
Зазвонил ее сотовый. Она выслушала, огляделась и сказала:
— Встреча в одном из кафе на Второй. Он туда подойдет.
Полинг провела Ричера в кабинку в глубине заведения и села так, чтобы виден был вход. Ричер устроился рядом. Он всегда садился так, чтобы за спиною была стена. Полинг помахала официантке, изобразив губами слово «кофе». И показала три пальца. Официантка принесла и со стуком поставила на столик три массивные коричневые кружки.
Ричер пригубил. Хороший кофе. Крепкий, горячий.
Он заприметил пентагоновца еще до того, как тот открыл дверь. Военный, но не обязательно боевой офицер. Возможно, всего лишь чиновник военного ведомства. Неприметная личность. Ни молодой, ни старый, волосы светлые с рыжинкой, очень короткая стрижка, синий костюм из дешевой шерстяной ткани, белая рубашка на пуговицах, галстук в полоску, ботинки, отполированные до зеркального блеска. Та же форменная одежда, хотя и не военная.
Войдя, мужчина остановился и огляделся. Он не нас ищет, подумал Ричер, а проверяет, нет ли знакомых. Если заметит — сделает вид, будто ему звонят на сотовый, и слиняет.
Но мужчину, видимо, ничто не встревожило, он прошел через зал и уселся напротив Полинг и Ричера. Тот заметил у него на лацкане черный значок в виде скрещенных пистолетов.
— У меня для вас не так чтобы много информации, — сказал мужчина. — На воюющих за границей американских наемников смотрят очень косо — и правильно делают, а уж если они воюют в Африке, то тем более. С секретными материалами на этот предмет ознакомиться крайне сложно. Все это случилось еще до меня, и я мало что знаю.
— Где это произошло? — спросил Ричер.
— Не скажу точно. В Буркина-Фасо или Мали. Обычная история. Гражданская война. Перетрусившее правительство, банда мятежников, ненадежная армия. Вот правительство и покупает себе защитников.
— В какой-нибудь из этих двух стран распространен французский?
— Как государственный язык? В обеих. А что?
— Я видел деньги. На упаковке была надпись на французском.
— Сколько там было?
— Ни вам, ни мне и половины за жизнь не заработать.
— Американские доллары?
Ричер кивнул:
— Видимо-невидимо.
— Ходили слухи, что Эдвард Лейн сбежал, прихватив деньги.
— Не всем удалось оттуда бежать.
Мужчина утвердительно кивнул:
— Вроде бы так. В конце концов мы получили надежную информацию, что там захватили двух американцев. Через год узнали фамилии — Найт и Хобарт.
— Меня удивляет, что их не прикончили.
— Мятежники победили, и те, кто служил прежнему режиму, разом оказались в большой беде. А пара американцев была вроде трофея. Так что их оставили жить. Однако обошлись с ними чудовищно жестоко.
— Дальнейшая их судьба известна?
— В общих чертах. Один умер в плену, второй, по данным Красного Креста, выбрался. Красный Крест уговорил режим сделать гуманный жест по случаю пятилетия переворота, и тот выпустил большую группу. Это было сравнительно недавно. Все. Но вскоре в иммиграционную службу обратился человек, прибывший из Африки по документам от Красного Креста. Наконец, в УДВ — Управлении по делам ветеранов — имеются данные о том, что только что прибывшее из Африки лицо получает медицинское обслуживание на дому. Характер обслуживания соответствует тропическим болезням и увечьям, о которых сообщили «Врачи без границ».
— Кто выжил? — спросил Ричер.
— Не знаю.
— Мне нужна фамилия, — сказал Ричер.
— Трудная задача, — заметил мужчина. — Мне пришлось бы сильно превысить свои полномочия, а для этого требуются очень веские основания.
Ричер многозначительно посмотрел на его лацкан и произнес:
— Десять-шестьдесят-два.
Ноль реакции.
— Ну же, не выпендривайтесь. Выручайте. Оʼкей?
По-прежнему ноль реакции.
— Я позвоню на сотовый мисс Полинг, — наконец сказал пентагоновец. — Когда — не знаю. Но выясню все, что можно.
