С этим объектом как-то сразу не заладилось, и я малодушно отстранился от него. Паша, у которого родился сын, хороший парень и давно уже со мной работал. Боря – тоже нормальный такой бригадир. Остальных рабочих я знал не всех. Бригада как бригада. Но чего-то накопилось, и пошло вкривь и вкось. Гриша не справлялся, заказчик, то есть «хозяин», нервничал и звонил мне… А я?… Я влюбился ужасно! Вот и всё!
Ситуацию необходимо было переломить. Ребята и так-то работали медленно и плохо в последнее время, а тут совсем остановились и явно готовились мне чего-то предъявить. Я отлично знаю эту коллективную демагогию, мужицкие обиды и поиски справедливости. Не люблю я это. Надо было идти к ним, а хотелось немедленно поехать к Ней…
Я снова вошёл в комнату, где меня ждали семь недовольных, и сплочённых этим недовольством, мужиков.
– Ну-у-у?! Так, значит?! – ничего более бессмысленного и беспомощного я сказать не мог. Но надо же было с чего-то начинать. – Вот что, коллеги, вы перед кем тут решили демонстрации устраивать? Так не пойдёт! Два дня не работали? Значит, выходных в этот раз не будет. Логика простая. А про пьянку на рабочем месте – это уже отдельный разговор, такие номера…
– Пока нам не заплатят за то, что мы уже сделали, и пока перед нами не извинятся, – мы дальше работать не будем, – сказал большой белобрысый парень. Он один сидел, остальные стояли. Я раньше с ним не работал. Сказал он это так… в общем, он давно подготовился к тому, чтобы это сказать.
– Сильное заявление! – ответил я. – Что ещё?
– Пашу надо вернуть и премию ему надо небольшую дать! – сказал маленький и сухонький парень. Его комбинезон был самым чистым. Я давно его знал. Хороший специалист, и парень нормальный. – У человека сын родился первый. Надо как-то по-людски…
– По-людски? И премию? Да? – перебил я его резко. – Конечно премию! За пьянку на рабочем месте, за хамство и разгильдяйство – конечно премию! Обязательно!
– Он хорошо работал до этого случая, и нельзя сказать, что он нахамил, – вступил в разговор Гриша.
Он стоял чуть сзади меня. На самом деле, ему сейчас было хуже всех. Он был как бы между мной и бригадой. Гриша чувствовал себя кругом виноватым, но встрял он в разговор совершенно некстати.
– Пьянка на рабочем месте – это мерзость! И я этого не терплю. Вы, Григорий, это отлично знаете. С вами у меня будет отдельный разговор, – сказал я, даже не обернувшись к нему. – Если не можете организовать нормальный рабочий процесс, значит не вмешивайтесь!
– Мы выпили после работы. У человека сын родился! После работы мы что, не можем выпить?! – сказал всё тот же белобрысый.
«Проблема в нём», – понял я.
– Выпить? Да пожалуйста! Мне всё равно! Но на «объекте», в рабочей одежде – это свинство! Хоть бы у него тройня родилась – этого делать нельзя. – Я смотрел этому блондину прямо в глаза, он глаз не отводил и нагло улыбался. – Вы будете наказаны и за пьянку и за саботаж.
– Это наше рабочее место, – не сводя с меня своих прозрачных глаз, сказал белобрысый. – Мы здесь работаем и можем отметить… ну, поздравить друга. – Он сделал ударение на слово «наше» и слово «мы».
– Это рабочее место дал вам я. И я могу разрешить делать здесь что-то или не разрешить, понятно?! – я сделал ударение на слово «я». – А пьянку здесь я запрещаю!
Я уже решил, что уволю этого белёсого, и намеренно обострял разговор. Нужна была победа.
– Скажите спасибо, что мы этого… вашего… ну, этого «хозяина» тут не покалечили, – продолжал мой собеседник. Остальные молчали. Значит, они были с ним согласны. – За такие слова, которые он тут сказал, вообще-то надо отвечать…
– Мне вам спасибо говорить не за что! Лично вам! – я показал на него пальцем. – И мне насрать, что и кто вам тут сказал. Если вы находитесь здесь и в рабочей одежде, значит вы должны тут работать, а не прохлаждаться целых два дня. Понятно? – «Уволю обязательно», – продолжал говорить и думать я. – Вы напились, и никаких оправданий тут быть не может, и нечего тут даже…
– Короче, чего ты заладил «напились, напились», ничего другого сказать не можешь что ли, а? – белобрысый сорвался. «Отлично! – подумал я. – Всё, он уже проиграл».
– Слово «короче» вы будете говорить у себя дома. Можете сказать его своим родителям, потому что они вас плохо воспитали. – Он прямо-таки обалдел от этих слов. Я намеренно затронул «святую» для таких вот пафосных горлопанов тему родителей. – И «тыкать» вы будете тоже у себя дома.
Он резко поднялся, почти вскочил. Его лицо пошло пятнами. На правой щеке загорелся румянец неправильной формы. «Похоже на карту Африки», – успел подумать я.
– Вы что, хотите меня ударить? – очень спокойно сказал я. – Учтите, вам в этом никто не поможет. С вами тут не очень-то согласны. Мы с коллегами, – я сделал такой округлый жест, указующий на всех остальных, – давно работаем вместе, и до драки не опускались. Правда, Борис? – Я вёл себя просто иезуитски. Я разрушал единство коллективного негодования. Манипулировал? Да! А что делать?
– Ну-у-у… – промычал в ответ Боря и забегал глазами.
– Если говорить действительно «короче», вы, молодой человек, уволены…
– Не называй меня «молодой человек», понял-да, – совершенно беспомощно, но воинственно сказал блондин.
– А я вас больше вообще никак называть не буду. Мы с вами больше не увидимся. – Я повернулся к Грише, на него было больно смотреть. – Григорий, произведите расчёт с… мужчиной. Заплатите ему и за два последних дня. Не будем мелочиться, правда? Примите у него спецодежду и инструмент. Впрочем, вы сами всё знаете, что нужно делать. Извините, Григорий, я не сомневаюсь в вашем профессионализме, но…
– Бараны, блядь! – сказал, обращаясь ко всем кроме меня, блондин. И начал быстро снимать с себя комбинезон.
– Григорий, давайте выйдем. Не будем мешать переодеванию, – сказал я одеревеневшему Грише. – Борис, подождите, пожалуйста… И все пусть тоже подождут, – обратился я к бригадиру, который охотно кивнул. – Мы сейчас с Григорием вернёмся.
Как только мы вышли из комнаты, оттуда раздался голос свежеуволенного, и пошла перепалка.
– Григорий, ответьте мне на два вопроса. Вы пили с ними? И откуда взялся этот деятель?
– Я только один раз чокнулся со всеми за Пашиного сына, – казалось, Гриша может упасть в обморок. – Извините меня, пожалуйста. А этот парень… он мой родственник из Твери. Он недавно после армии. Я его совсем не знал. Родственники попросили… Он неплохой…
– Он очень плохой! – перебил я Гришу. – Может быть, он потом будет хорошим, но я не педагог, и заниматься его воспитанием – не наше с вами дело. А родственников брать на работу – очень неблагодарное занятие. Но хуже всего, что вы выпили с ними, были с ними тогда и, конечно, вынуждены были их сейчас защищать. Мне придётся вас наказать вместе с ними.
– Конечно! Я не отказываюсь! – Гриша просто обрадовался моим последним словам. – Я ничуть не отрицаю…
В этот момент мимо нас, широко шагая, прошёл белобрысый. Он был в чёрной куртке и вязаной шапочке. Перед тем как выйти на улицу, он оглянулся и, обращаясь к Грише, сказал: «Спасибо!». Потом он резко вышел и сильно хлопнул дверью.
– Значит так, мужики, – сказал я бригаде, когда вернулся к ним в комнату, – Пашу я обязательно верну обратно сюда, даже не сомневайтесь. Какие тут у нас всё-таки проблемы? Давайте серьёзно и без истерик.
– Саша, знаете… – сказал Борис, – то, что наговорил нам этот ваш заказчик… Как-то после этого что-то ему делать, ну… не хочется. Тут все нормальные ребята, ну выпили. Мы ему всё объяснили… А он… давай орать. Он кто нам такой, чтобы на нас так орать?
– Александр, он действительно очень обидно говорил, – убеждённо сказал Гриша, – и угрожал! А меня он совершенно не хотел слушать.
– Если бы вы не выпивали со всеми, ему пришлось бы вас послушать, – ответил я. – Но увы, Григорий, ваша позиция была очень слабой. А на хамство отвечать хамством – последнее дело. – Я достал телефон. – Напомните, пожалуйста, телефон нашего клиента…
Я набрал номер и приложил к уху телефон. Все молча ждали, что же будет.
– Алё, добрый день! Евгений Львович?! Здравствуйте! Да, это Александр!
Он узнал меня и сразу стал что-то быстро говорить. Но на меня смотрели семь пар глаз.
– Простите, Евгений Львович! Я сейчас на объекте и хочу вам сказать следующее: если у вас есть претензии к качеству исполняемых работ, срокам исполнения этих работ и к моим людям – пожалуйста, высказывайте эти претензии мне. Эти люди работают со мной не первый год, и я не позволю их оскорблять и ими командовать. Запомните, для них вы никто, понятно?!
Он, видимо, немного собрался с мыслями и завизжал там… в свою трубку. Я немного отвёл руку с телефоном от уха, сморщился и подмигнул Борису. Все заулыбались и одобрительно запереступали ногами.
