— Девушка, вам куда?
— В Череповец, — сказала она.
— Поехали, — дама открыла переднюю дверь, приглашая войти.
Настя забралась на пассажирское сиденье и протянула женщине все деньги, которые у неё остались. Около восьмисот рублей.
— Да, спасибо, — не глядя сказала дама и указала рукой: — Вон туда положите.
Женщина ехала быстро, управляла машиной уверенно. Как только выехали на трассу, Настя задремала. Сказывалась усталость. Полностью уснуть не удалось, она чувствовала дорогу, понимала, что едет в машине, но в то же время ей как будто бы снился сон. Даже не сон, а словно её мысли кто-то направлял в нужное русло. Она опять смотрела это кино, где главным героем являлась она, Настя. Эту серию она не видела и не испытывала чувства дежавю, как в прошлый раз. Находясь в своём полусне, она вспомнила всё. И доброго ящера, и свою двойняшку Нуо. Сейчас же с ней говорил кто-то очень могущественный. Он точно был близкий и родной человек. Настя не видела его, но осознавала, что он знает про неё всё и ловит каждую её мысль. Ей даже не надо было открывать рот, чтобы что-то сказать — стоило только подумать, и этот всевидящий и всеслышащий Кто-то тут же ей отвечал. Наконец Настю осенило.
— Вы Бог? — спросила она прямо.
— Нет, я не Бог, — ответил её собеседник. Или собеседница, похоже, у него не было пола. — Я часть тебя. Некоторые люди называют нас высшим Я. На самом деле это не так. Я не выше и не ниже тебя. Просто я знаю всё, что ты узнала за все жизни, прожитые тобой ранее. От тебя же эта информация скрыта. Ты помнишь только то, что тебе положено помнить в этой жизни.
— Но это же нечестно! — возразила Настя. Она почувствовала себя обманутой. — Зачем скрывать от человека то, что он уже знает? Если я жила в других жизнях и чему-то там научилась, зачем мне снова познавать то же самое в этой?
— Ты познаёшь не то же самое, девочка, — снисходительно, словно учитель — непонятливому ученику, сказал голос. — В каждой жизни ты проходишь новые уроки, нужные для твоего совершенствования. Память стирается, чтобы не отвлекать тебя от главного.
— А, я вспомнила! — радостно воскликнула Настя. — Я же в детстве помнила всё про мою прошлую жизнь. Точно, я помнила Николаса. Я даже помню, что фамилия у меня была Полякова, а не Вересова, как сейчас. А почему всё это я помнила? — вдруг спросила она.
— Значит, так было надо, — ответил голос. — Иногда мы можем что-то помнить. В основном это бывает в раннем детстве. Потом чем старше мы становимся, тем меньше воспоминаний остаётся. Новые воспоминания накладываются, вытесняя старые. Многие люди вообще не верят в существование иных миров, других жизней и Высших сил. Это зависит от уровня развития. Развития души, а не интеллекта.
— Всё так интересно, — сказала Настя.
Чувство лёгкой эйфории, любопытство и желание разобраться крутились в мыслях. Тут она вспомнила о Викторе, и все мысли отодвинулись на второй план, уступив место беспокойству.
— А где сейчас Витя, и что с ним? — спросила она.
— Его поместили в СИЗО номер один в Москве. В народе его называют «Матросская тишина». Его обвиняют в продаже крупной партии наркотиков. Виктору грозит большой тюремный срок, — развёрнуто поведал голос.
— Как?! Но он же не мог?.. — Настя похолодела от невероятности услышанной информации. — Это же неправда! Витька бы никогда не стал заниматься такими вещами.
— Согласен с тобой. Люди, оклеветавшие его, имеют материальную заинтересованность. Это низковибрационные сущности, выбравшие путь самоуничтожения. Они тоже проходят свои уроки. У них также есть шанс на улучшение своей души, но они сделали свой выбор. Эти люди удаляются от Бога, прыгая вниз уровень за уровнем, даже не осознавая всего ужаса, который ждёт их впереди.
— И чего, из-за этих лживых людей, выбравших свой путь вранья, мой Витька будет сидеть в тюрьме? — Настю прямо трясло от негодования. — Почему тогда Бог позволяет им совершать такие гнусные вещи?
— Бог не вмешивается, — спокойно сказал голос. — У каждого есть свобода выбора. Это главная Божья заповедь.
— Какая же свобода выбора тогда у Вити, если он в тюрьме? Это какой-то явный конфликт интересов с этими свободами. — И Настя вдруг сказала: — Тогда я его спасу и накажу этих лживых лицемеров. У меня же тоже есть свобода выбора?
— Конечно, есть, — улыбнулся Настин собеседник, и ей даже показалось, что он кивнул ей в знак одобрения.
— Ты поможешь мне? — спросила она. — Ведь ты можешь помочь мне восстановить справедливость?
— Я тебе уже помог, девочка, — спокойно сказал голос. — Я открыл тебе доступ к информации. Теперь ты будешь помнить многое из того, о чём мы говорили. Мне позволено не стирать это из твоей памяти.
— Но я не знаю, как мне может помочь эта информация.
— Ты умная девочка, ты разберёшься…
— Девушка, куда вам в Череповце? — женщина говорила негромко, но слова сильно резанули Насте по ушам, выдергивая из приятной неги полузабытья. Словно острым ножом по глазам, яркий свет ночных фонарей полоснул, причиняя физическую боль.
— Мне бы к «Адаманту», — сказала она, жмурясь.
Было жалко, что этот разговор оборвался на полуслове. Настя чувствовала, что она не успела спросить что-то очень важное. Ещё издалека она увидела своего фордика на том же месте, где она его и оставила. Поблагодарив женщину, подошла к машине, открыла дверь. Ключи — в замке зажигания. Машину никто не тронул. Настя завела мотор. Проезжая мимо перекрёстка, бросила взгляд назад. Никакого знака, запрещающего стоянку, конечно же, не было. Она утвердительно кивнула и поехала домой.
Дома никого. Котёнок Настя тут же подбежала к своей тёзке, не переставая мяукать. Она словно спрашивала: «Почему так долго вас не было? И где этот большой и мягкий человек, на котором так удобно спать?» Настя покормила кошку и долго сидела за столом, думая, что же они с Виктором делали не так, что у них не получалось спокойно и размеренно жить, не притягивая к себе проблемы. Сколько Настя ни анализировала свои поступки, не смогла найти ничего предосудительного. Почти под утро её всё-таки свалил сон, и она заснула, свернувшись калачиком, за столом, прямо на кухонном диване. Рядом, урча, спала котёнок Настя.
***
День не задался. На полковника Афанасьева все проблемы свалились разом. После работы генерал Улитин вызвал его к себе. Не пригласил в гости, как обычно, а именно вызвал, хоть и не в рабочий кабинет, а в свой загородный дом. Когда Павел Ильич приехал, он сразу заметил, насколько его начальник и давний приятель был подчёркнуто дистанцированным. Он не предложил выпить и не пригласил в дом, а просто сухо поздоровался и указал рукой на скамейку на летней террасе. При всей их давней дружбе, Афанасьев всегда соблюдал субординацию — всё-таки Улитин был его непосредственным начальником. Это не мешало им вести закулисные дела, периодически выбираться вместе на рыбалку, даже их жёны, хоть и не были близкими подругами, но пересекались достаточно часто. Сейчас, гадая, в чём же причина такого равнодушия, Афанасьев молча сел на жёсткую бамбуковую скамейку и внимательно посмотрел на генерала. Тот вздохнул и сказал тихим, но твёрдым голосом:
— Паша, ты в разработке. Я тебя предупреждал, что ты доиграешься. Что-то на тебя всплыло, и я даже не знаю что. Видимо, какое-то старое дело, у меня нет информации какое.
— Ну так узнай! — вырвалось у Афанасьева, и он тут же поправился: — Всё же было чисто. Из старого никто ничего не мог раскопать. Всё давно похоронено.
— Вот именно, Паша, у тебя слишком много похорон, и, видимо, твои интересы с кем-то пересеклись. Не нравится мне всё это, ой как не нравится! — он вздохнул и добавил: — Полагаю, тебе надо ускорить свой отъезд, если не хочешь посидеть на дорожку.
— Думаю, примерно через полгода буду готов, — кивнул Павел Ильич.
— Ты с ума сошёл, какие полгода! Паша, у тебя счёт идёт на недели, если не на дни. Я тебе в прошлый раз говорил, что я тебя прикрыть не смогу. В управлении чистка идёт полным ходом. Там не церемонятся. Думаешь, ты один такой бизнесмен? В общем, я тебя предупредил, это всё, что могу для тебя сделать. Далее никаких контактов. Вам ясно, товарищ полковник?
