— Завалю суку завтра. Завалю однозначно, — сквозь зубы сказал он и прямо в одежде лёг на кровать.
* * *
Настя попросила соседку Свету забрать котёнка. Та с удовольствием согласилась. Выехали с Самойловым поздно вечером. Стас был немногословен, просто сказал, что завтра у него встреча с Виктором в московском СИЗО. Он на всякий случай взял с собой все документы на «Арубу», но продавать её в планах нет. Также Стас сказал, что намерен защищать Виктора в суде, если понадобится. Насте придётся посидеть пока у него дома, в квартире в Королёве. Она пыталась возразить, что пойдёт с ним, но Стас был твёрд, сказав, что в СИЗО её всё равно не пустят, а одной шататься по Москве сегодня небезопасно. Он был как всегда убедителен, аргументируя так, что и не поспоришь. Стас также заверил, что при первой возможности устроит им свидание. Настя согласилась. Всю дорогу за рулем был Самойлов. Настя прислушивалась к своему новому состоянию, продолжая время от времени трогать Нуо. Он был так же приятно теплым, но такой радости, такого трепетного чувства познания всего сущего Настя уже не ощущала. Она вспомнила, как Виктор время от времени держался рукой за амулет, и улыбнулась. Только бы вытащить его на свободу! Теперь их жизнь будет ещё интересней. Этими новыми знаниями и ощущениями очень хотелось поделиться с Виктором. Теперь у них вообще не будет друг от друга никаких секретов. Настя продолжала улыбаться, представляя, как она скажет ему, что у них скоро будет ребёнок. Также очень хотелось съездить к маме, обнять её и сказать, что она её очень любит. Она, вероятно, не говорила маме этого ни разу в жизни. Надо будет сходить к папе на могилку. Давно там не была. Только бы всё получилось, только бы Витьку выпустили! Думая и мечтая, как всё будет хорошо, Настя незаметно провалилась в сон и проснулась, когда Стас остановил её «форд» около своего дома в подмосковном городе Королёв.
Квартира у Самойлова в корне отличалась от их с Виктором череповецкого жилья. Настя уже привыкла к минимальному набору вещей и мебели. У Стаса же наоборот было столько всего, что создавалось впечатление, что это какой-то музей. Старинная красивая мебель, много всяких кресел и кушеток, на стенах — с десяток картин разных размеров. В целом интерьер был подобран со вкусом, но оставалось слишком мало свободного места. Предоставив Насте огромную кровать в спальне, Стас постелил себе на не менее огромном кожаном диване в зале. Спать уже не хотелось, и Настя предприняла ещё одну попытку уговорить Стаса взять её завтра с собой. Он отрицательно покачал головой и молча завалился спать. Оставалась всего пара часов до утра.
* * *
Зная, что сегодня будет длинный, и трудный день, Афанасьев проснулся ни свет ни заря. По большому счёту к отъезду всё было готово. Оставалось только добавить небольшие штрихи. Позвонил жене, чтобы предпринять ещё одну попытку уговорить её ехать вместе, но та трубку не брала. Видимо, не на шутку обиделась. Павел Ильич увидел через камеру наблюдения, как к дому подъехали две машины. Обе с наглухо затонированными стёклами. Афанасьев знал, что в одной из них — вооружённые охранники, в другой — его человек, банкир Яков Крамер. Дверь открылась, из машины вышли двое мужчин и направились к двери. Послышался звонок домофона, и Афанасьев, не отвечая, тут же нажал на кнопку открытия двери. Парни вежливо поздоровались, быстро разложились на столе, достав ноутбук и машинку для счёта денег. Операция с переводом не заняла много времени. На кипрский счёт своей офшорной компании Афанасьев перевёл все двенадцать миллионов долларов. После того как пришло банковское подтверждение, парни на машинке выборочно пересчитали несколько десятков упаковок. Остальное условились посчитать позже. Афанасьев, усмехнувшись, сказал:
— Яша, если где не хватит, позвони, я добавлю.
— Обижаете, Павел Ильич, сто лет как знаем друг друга, я вам верю, — сказал один из парней, застёгивая на молнию большую брезентовую сумку.
Афанасьев смотрел в окно, как двое его гостей направляются на выход, неся в двух вместительных сумках всё, что ему удалось скопить за время работы в конторе. Только когда дверь в кирпичном заборе за ними закрылась и обе машины скрылись из зоны видимости, Павел Ильич немного расслабился. Что-то в последнее время нервы стали пошаливать. Сегодня он уже никому не верил, даже тем, с кем работал много лет. Если бы эти парни знали, как уязвим он был сейчас, возможно, попробовали бы его кинуть, но они не знали. Потеряв поддержку генерала Улитина, Павел Ильич сразу лишился силовой поддержки конторы. Хитрый Улитин выстроил работу так, что, сам оставаясь в стороне, был в курсе всех дел Афанасьева. С этим приходилось мириться. Теперь оставалось закрыть вопрос с Ярским и можно было выдвигаться на Лазурный берег. Павел Ильич достал свою походную сумку (такие сумки ещё называют «тревожный чемоданчик») и не торопясь стал одеваться. Под рубаху надел бронежилет, достал пакет с документами, всё ещё раз проверил, убрал. Деньги: сто тысяч долларов — чтобы рассчитаться с парнями, двести тысяч евро — с собой в дорогу. Сверху не считая бросил несколько банковских упаковок пятитысячных. Рацию сунул в боковой кармашек сумки, ларингофон положил в миниатюрное отделение на рукаве куртки и застегнул на молнию. Достал итальянский ствол Beretta 92, чистый, ни разу не использованный, аккуратно завёрнутый в холщовую тряпку. Развернул. Матовый холодный металл приятной тяжестью лёг в руку. Глушитель убрал во внутренний карман куртки. Рука дрогнула, когда открывал коробочку с патронами — несколько штук рассыпались и покатились по столу.
— Блядь! — тихо выругался Афанасьев.
Нервы. Глубоко вздохнул, выдохнул и не торопясь стал набивать патронник. Пятнадцать патронов один за другим гладко и плотно входили в обойму, успокаивая барахлившие нервы. Появилось искушение шестнадцатый загнать в ствол, но он, усмехнувшись, отбросил эти мысли. Возможно, и это не пригодится. С приятным щелчком вогнал магазин в рукоятку, поставил на предохранитель и сунул пистолет во внутреннюю кобуру за пазуху. Поправил лифчик, проверил, удобно ли будет брать правой рукой. Всё было готово. Сверху надел куртку, застегнул на все пуговицы. Посмотрелся в зеркало. Интеллигентный мужчина, не подкопаешься. Сделав несколько звонков, знаками раздав всем команды, понятные только им одним, Павел Ильич ещё раз огляделся вокруг. Ну что ж, больше он сюда не вернётся. Перекинул сумку через плечо и не оглядываясь, вышел во двор. Выезжая на улицу, Афанасьев закрыл с кнопки автоматические ворота и плавно покатился в сторону дороги. Пропустив на повороте серенький микроавтобус, нажал на газ, и БМВ, задумавшись на мгновение, словно самолёт на взлётной полосе, резво подхватился и, как пуля, стал набирать скорость. Показалось, что водитель микроавтобуса внимательно посмотрел на выезжающую из драйввея бэху, но, вероятно, только показалось. Теперь, когда на карту было поставлено всё, переживать по таким мелочам, а уж тем более в чём-то сомневаться было поздно. Надо было доделать всё, что запланировал. Пока ехал, Афанасьев постоянно поглядывал в зеркало на следующие за ним автомобили, пытаясь разглядеть хвост. Опять усмехнулся своему состоянию. Раньше никогда такой нервозности за собой он не замечал. Когда подъехал на место, остановился в нескольких сотнях метров от парковки, где стояла его Toyota. Посидел за рулем, оглядываясь по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружил. Вытащил сим-карту, телефон выключил — больше он не понадобится. Положив ключ под водительское сиденье, вышел из машины, перекинул дорожную сумку через плечо и, беззаботно насвистывая, направился в небольшой торговый центр, что был на углу. Машину закрывать не стал. Смысла не было. Если всё пройдёт гладко, то он позвонит перекупу и скажет, где её забрать, а если угонят, что маловероятно, то это будет уже не его проблема. Бросив телефон в один мусорный бак, сим-карту — в другой, зашёл в торговый центр. Пройдя по рядам, купил невзрачную серенькую кепку, надел и вышел через другой вход. После БМВ «тойота» была как старая, примитивная развалюха. На каждом повороте колёса гуляли, словно хотели разъехаться в разные стороны. Вероятно, это было ложное представление о нормальной машине после очень хорошей. «Хоть бы доехала эта лохматка», — подумал Афанасьев, плавно и непривычно медленно поворачивая на МКАД. Посмотрел на часы. Всё решится через час, максимум — через два.
