— Хорошая сегодня погода, — начал шёпотом Нэнквисс.
— Помолчи, — в ту же минуту отозвался Файтви, уже представив себе тот штормовой ветер, который встретит их на выходе из ущелья. Варлы не шевелились. «Может, не расслышали?» — понадеялся Файтви. Не тут-то было. «Хорошая погода…» — зашептало по всему ущелью эхо, и одна из варл самодовольно причмокнула и поскакала в глубину ущелья большими прыжками.
«Не нравятся мне эти варлы», — хотел было сказать Нэнквисс, но вовремя прикусил язык.
Всюду, всюду сидели варлы. Иногда какая-нибудь из них, лениво шаркая, перебиралась на другое место. Файтви шёл впереди, тихо постукивая ореховым посошком, который вырезал себе ещё в лесу, и прикрыв голову от солнца листом лопуха. Он смотрел, чтобы не поскользнуться о какой-нибудь изумруд и не подвернуть себе ногу. «Интересно, может это место делать добро, — раздумывал он про себя, — или нет? Похоже, что нет. Если человек придёт сюда и скажет: «Мой сын болен», — его сын выздоровеет? Нет, скорее всего, по возвращении домой окажется, что у него вообще нет сына».
Рори не умолкал ни на минуту.
— Король Конхобар возвращается из похода домой, к жене, и натыкается прямо на друида Катбада в дверях, — грязно усмехаясь, выдавал Рори. — «Пришёл сказать, что сегодня по звёздам удачный день?» А Катбад ему: «Да нет, день-то так себе. А вот ночка была — это да!..»
Файтви морщился от этих историй, как от кислого пива.
В самом широком месте ущелья, в сторонке, на валуне, сидела большущая варла, широко расставив лапы, и поглядывала на них масляными глазками. В стороне три варлы собрались в кружок вокруг большого котла на ножках и помешивали в нём поварёшкой с видом знатоков. Они варили суп. «Боже, храни Ирландию!» — чуть было не брякнул Рори, но вовремя опомнился.
На выходе из ущелья Файтви обернулся и вскинул ладони, показывая, что просит полной тишины. Нэнквисс давно помалкивал, постигнув коварство этого места, а Рори прервался на полуслове. Файтви огляделся, чтобы удостовериться, что его слова не пропадут впустую. Две дюжины варл с разинутыми ртами сидели на камнях и выступах скал. Файтви улыбнулся.
— Каждое слово правды, которое им удаётся подслушать, варлы подхватывают, нанизывают и варят себе из них суп. Всё попавшее в суп перестаёт быть правдой, — торжествующе сказал он, повернулся и вышел из ущелья.
* * *
— Вот что я вам скажу: Мак Фиах здесь не проходил, — с уверенностью сказал Рори, когда они уже забрались на гребень холма. — Он делал вместо этого большой крюк, а мы сейчас здорово срезали дорогу.
— А откуда ты знаешь, как он шёл? — с уважением посмотрел на него Файтви, который сам ни в зуб не разбирался в следах и приметах и оттого ценил этот дар в других.
— Потому что только последний идиот решился бы идти через это ущелье в сопровождении женщины, — буркнул Рори, и Файтви вынужден был с ним согласиться.
Ветер крепчал.
— Ух ты, какая гора! — Рори задрал голову кверху и присвистнул. Гора была вся тёмно-зелёная, розовая и фиолетовая, она заросла вереском, зверобоем и дикой малиной и громоздилась всё выше и выше, до самого неба.
— Хорошо бы нам найти под Горой такой путь, — деловито сказал Рори, — чтобы, во-первых, сразу отрезать дорогу Фланну Мак Фиаху и перехватить его на выходе, во-вторых, не напороться ни на чью стражу, а в-третьих…
— А в-третьих, — перебил его голос из-под скалы, и, клянусь сладчайшей в мире арфой, то был голос О'Кэролана, — хорошо бы вам выйти оттуда живыми, из этой Горы.
У скалы, прислонившись к нагретому солнцем камню, сидел О'Кэролан и только что не поплёвывал со скуки. Файтви поспешно сорвал с головы лист лопуха и склонился в глубоком поклоне, заметая лопухом дорожную пыль. Нэнквисс и Рори, давно махнувшие рукой на О'Кэролана, с достоинством занялись поиском входа в Гору. Входа не было.
— Отчего же нам не выйти оттуда живыми? — вежливо сказал Файтви. — Я всё-таки учил песни энков.
— Какие ещё песни? — развязно вклинился Рори.
— Песни энков, — оглядываясь на О'Кэролана, объяснил Файтви, — сильно отличаются от наших. Все они содержат описание какого-нибудь пути: куда лучше ступить, где можно срезать дорогу, в каком месте свернуть и так далее. Песня-путеводитель.
— Вот из-за песен энков вы и будете блуждать в поисках могилы, — голосом прорицателя сказал О'Кэролан, подняв кверху палец. — Остерегайтесь чужих знаний.
— Берегитесь темноволосой женщины о полуночи, когда трижды проблеет козёл, — вдохновенно-пророчески заголосил Рори. — Она выхлещет весь виски из вашей фляжки и не оставит вам ни капли!..
О'Кэролан обиделся и накрепко замолчал.
— Самое интересное, что я не вижу никакого входа! — распинался Рори. — Единственное, что я вижу совершенно ясно и отчётливо, так это О'Кэролана.
— Наконец-то ты удосужился разглядеть то единственное, что здесь стоит внимания, — пробурчал О'Кэролан.
С этими словами он слегка отодвинулся и перестал загораживать дверь в скале, которую до этого загораживал. Собственно, из-за О'Кэролана не было видно бронзового кольца на двери, а всё остальное было увито плющом. Файтви двумя руками потянул за кольцо, и дверь приоткрылась ровно на ширину ладони.
Непосредственно за дверью сидел взлохмаченный энк на перевёрнутых качелях, с ручной совой на сгибе локтя, и уныло играл на дудочке. Видя, что дверь отворяется, и нисколько не интересуясь подошедшими, он, не глядя, безразлично подставил сложенную лодочкой руку.
— Чего надо? — недобро сказал Рори.
— Спокойно, — лихорадочно зашептал Файтви. — С нас требуют пошлину за пересечение границы.
— Это что, их внешняя стража? — спросил Рори с нехорошим смешком.
— Дальше вы не пройдёте, или я применю оружие, — медленно переводил Файтви. — Если вам нечем заплатить, вас отведут к королю… Это значит, что мы застрянем у них, как Фланн Мак Фиах, и потеряем уйму времени, — пояснил он от себя.
— А нам что, есть чем заплатить? — поинтересовался Нэнквисс.
— Не знаю, — потерянно сказал Файтви. — Лично мне что-то мешает в башмаке.
Он разулся и вытряхнул обувь. На землю посыпались мелкие драгоценные камешки из ущелья Скорби и Слёз.
— Ребята, если вы просто вытряхнете свои мокасины, — задумчиво сказал он, — мы, пожалуй, наберём на пошлину.
Пошлину от них приняли, дверь открылась настежь, и они стали спускаться вниз по ступенькам, рассчитанным на размер ноги среднего энка, так что Файтви перешагивал через три, а Рори с Нэнквиссом — через четыре. При повороте лестницы открылся зал с полом из разноцветных плит, но не доходя до него, Файтви резко свернул вбок и без лишних слов спрыгнул вниз, в какую-то тёмную дыру под стеной. Рори с Нэнквиссом, переглянувшись, нырнули за ним, повисли на руках и, отпустив руки, рухнули с большой высоты на битый кирпич.
— Чего нас сюда понесло? — заорал Рори.
— Спокойно, мы пошли в обход, — раздался из темноты голос Файтви. — Видели зал с полом из плит? Так вот, на одну из этих плит нельзя наступать, потому что улетишь сразу в подземелье, но я не помню, на какую.
— Безнадёжный недоучка, — вздохнул Рори, закатывая глаза. — Ну, так и что теперь?
— А теперь мы уже улетели в подземелье, — безмятежно сообщил Файтви. — Так что теперь нам всё равно. Зато так мы обойдёмся без встречи с городской стражей и выяснения личностей. Мы выйдем наверх уже за воротами и замешаемся в толпу.
— Хотел бы я знать, — сплюнул Рори, — как это мы замешаемся в толпу, если вся эта толпа ростом мне по пояс?
— Как бы не так, — сказал Файтви. — У них мощная торговля, и там полно приезжих. А среди народов, живущих под Горой, кое-кто есть и повыше тебя.
— Это кто же? — заносчиво спросил Рори.
— А каменный тролль, например, — с готовностью отвечал Файтви. — Он тебя раза в полтора повыше.
От неожиданности Рори даже ненадолго присмирел.
— Под Горой вообще скапливаются те народы, — пояснял Файтви для Нэнквисса, — которых доблестные ирландцы в своё время выдавили из Ирландии. Они все как забились в Гору, так там и сидят. После энков нам предстоит пройти через королевство пиктов.
При входе в город, у самых ворот, два живописных энка с огромными глиняными кувшинами, которые они волочили за собой по земле, спорили по поводу того, кто из них сочинил лучшую элегию, поскольку, как уловил из их перебранки Файтви, тот, чья элегия хуже, по уговору должен был идти за водой. Заметив Файтви, они живо попросили его, как человека стороннего, рассудить их. Файтви присел на один из кувшинов, с интересом выслушал обе элегии, после чего обнаружил, что и Рори, и Нэнквисс бесследно исчезли. Сделав это открытие, он подхватил полы своего пледа и бросился в город, совершенно позабыв вынести вердикт. Энки остались и продолжали браниться между собой.
