И Сергей сделал еще одну попытку:
– Мне очень жаль, что мама так реагирует. Поговорим по-мужски? – Отец еле заметно кивнул, и сын, ободренный его молчанием, уже увереннее продолжил: – Папа, Светлана – замечательная девушка, я очень ее люблю. Она будет хорошей женой, вот увидите.
– Я задал тебе вопрос, – спокойно напомнил Пономарев, – и ты не дал мне на него никакого вразумительного ответа. На что вы собираетесь жить?
– Я скоро начну работать. А пока…
– Вот-вот. Пока – что? Годика три поголодаете?
– Я могу подрабатывать. Да и Светка поможет. Мы справимся, вот увидите, – не сдавался Сергей.
Отец раздраженно, с громким звоном, едва не грохнув дорогое стекло, поставил бокал на стол и, поднявшись, заходил по комнате – точно так же, как несколько минут назад это делала мать.
– Какой же ты дурак, – устало и тихо процедил он. И этого тихого голоса сын испугался гораздо больше, нежели привычного отцовского крика, которым обычно реагировал отец на всякие его юношеские выходки. – Вот уж не думал, что ты так безнадежно глуп, Сережа. Ты очень меня огорчаешь… Неужели не ясно, что девушек у тебя будет много, а жена – настоящая жена, понимаешь? – у дипломата может быть только одна?
– А что, папа, разве дипломаты – не люди? Или ты считаешь, что у них должны быть какие-то особые жены?
– Вот именно – особые. Тут ты попал в самую точку. – И Пономарев наставительно поднял вверх указательный палец. – Между тем сейчас ты, сынок, пытаешься поступить, как какой-нибудь босяк без роду, без племени. Ты пойми, дело совсем не в вашей финансовой несамостоятельности и даже не в том, что ты еще учиться не кончил и работы не имеешь. Это еще полбеды. А дело в том, что жениться надо по-умному. Так, чтобы брак принес тебе какую-то пользу – если уж не деньги и готовую карьеру, то хотя бы хорошие связи. Я не говорил с тобой об этом прежде, считал, что еще рано, да и не очень-то нужно. Думал, ты понимаешь, что брак – дело ответственное и нельзя жениться на ком попало… Видимо, я ошибался.
– Но, папа… – заикнулся было Сергей, однако отец цыкнул на него так, что он не осмелился закончить фразу.
– Молчи, дурень! Молчи и слушай, если у самого ума не хватает выстроить свою жизнь, как надо. В нашей с тобой профессии половина успеха зависит от женщины. Практически любая судьба, карьера, успехи или неудачи определяются женой – хотим мы того или нет. А жизнь дипломата – тем более. Уж позволь мне об этом судить. Если же ты женишься на ком попало, то и судьба сложится как попало, и родится у тебя кто попало вместо наследника семьи и профессии.
– Папа, с тех пор как мы начали встречаться…
– Ты имеешь в виду встречаться в постели? – хмыкнул отец.
– Ну да, да. Понимаешь, с тех пор я думать ни о ком больше не могу. Это мой человек, мы всего с ней добьемся, если будем вместе. Она мне нравится, понимаешь? – горячился Сергей.
– Ты, кажется, не слышишь меня, потому что не хочешь слышать, – безучастно, но твердо сказал Андрей Петрович. – Выбирай: или ты отказываешься от этого безумства, и тогда мы по-прежнему с тобой, мы снова одна семья; или ты женишься и остаешься ни с чем, потому что она тебе не пара. Тогда ты нам больше никто, мы тебе не станем помогать, не будем кормить твоих девок.
– Папа! – снова попробовал остановить его сын, но Пономарев-старший был непреклонен:
– Если ты будешь упорствовать – собирай вещи и шагом марш из нашего дома! Только учти, что многого в жизни ты уже не добьешься. Живи тогда, как хочешь и на что хочешь, от нас ни копейки не жди. Это все!
Когда отец, озабоченный и поникший, как-то разом вдруг постаревший, скрылся в спальне, Сергей оторопело опустил голову и сел на стул, с которого вскочил было в пылу спора вслед за отцом. Он, разумеется, не ожидал от родителей такой реакции. Его желания прежде никогда не шли вразрез с семейными планами, и ему всю жизнь позволялось то, чего он хотел. Значит, и они тоже могут проявить железный характер… И особенно, как выяснилось из этого нелегкого разговора, мать. Отец просто расстроен, потому что беспокоится о карьере Сергея, а мать не одобряет его выбора. Выходит, они настроены не принципиально против ранней женитьбы, а именно против Светланы. Это было уже серьезно.
Получается, все против него. Сергей не привык к такому единодушию родителей – они не так уж часто бывали единодушны… Двое против одного! Пожалуй, этак они и в самом деле смогут оставить его сначала без денег, а потом и без карьеры. Нет, такая перспектива его не устраивает. Сергей привык к деньгам, к почти неограниченным расходам. И что, теперь из-за Светки он всего этого может лишиться?!
Между прочим, угрюмо рассуждал он сам с собой, по-крупному родители правы. Если серьезно делать дипломатическую карьеру (а иного жизненного пути Пономарев-младший для себя не представлял), то необходимо не только самому быть «мальчиком из приличной семьи», но и породниться с семьей, у которой тоже «все схвачено». Иначе можно всю жизнь провести у других на побегушках, например, мелким клерком в МИДе. Вон сколько таких!..
И тут Сергей вдруг заплакал. Он злился и на себя за собственную глупость и мягкотелость, и на Светку, которая все это придумала, какую-то женитьбу, свадьбу… Да что за игрушки! Ему надо о будущем думать. А Света, рассуждал он, обливаясь слезами, ну что Света? Как друг, как девушка она, конечно, хороша. Даже если они по-настоящему любят друг друга – ну и что ж, пройдет, у кого не бывает! Хотя, если честно, он так привык к ней, к ее роскошному телу. У нее такая грудь… такие бедра…
«Нет, Светку жаль, но собственное спокойствие, конечно, дороже», – решил парень наконец после недолгих раздумий и ребяческих слез. В конце концов должна же она понимать, что для него самое важное в жизни совсем другое. Карьера дипломата, бизнес. Он и так целых два года на нее потратил! Учиться стал хуже, с родителями поссорился. Нет, все, хватит. Так жить нельзя, и эта любовь ни к чему хорошему их не приведет. Главное – его не приведет, его, Сергея…
Успокоившись, он пошел в ванную, подставил голову под холодную воду и долго плескался и фыркал, точно человек, уставший после тяжелой физической работы. Потом тщательно вытер волосы, причесался и, тяжко вздохнув, зашагал в сторону родительской спальни. У открытого окна остановился, глубоко вдохнул свежий, пахнувший землей и лесом вечерний воздух. Где-то далеко гудела дорога, напоминая о близости большого города и о том, что дачное спокойствие обманчиво и ненадежно…
Сергею было тяжело. Он принял окончательное решение и, как бы ни бодрился сам перед собой, не мог не понимать, что совершает предательство. Первое предательство в своей жизни, хотя, должно быть, и не последнее. Как говорил его отец, невозможно прожить жизнь дипломата и остаться стерильно чистеньким… Но отец имел в виду работу, издержки профессии, тут же возразил парень сам себе, а здесь ведь речь идет о старой дружбе, о первой любви. Нельзя было так запускать ситуацию, доводить отношения со Светланой до разговоров о свадьбе. Но теперь ничего не поделаешь. С его родителями шутить нельзя. Если они настолько непреклонны, то это уж навсегда. И с чего это мать так взъелась на Светку?
Господи, взмолился он, помоги мне!.. И шагнул к родительской двери.
Мать Сергея Пономарева была из семьи потомственных дипломатов. Ее супруг знал, о чем говорил: в его карьере и судьбе именно женитьба сыграла определяющую роль. Маргарита Александровна принесла в приданое мужу не только хорошее имя и устойчивую репутацию, но и обширные связи своего отца, бывшего посла в одной из стран западного мира. Она сызмальства была знакома с правилами этикета, с детства умела и знала то, чего не умели и не знали простые советские люди. Она всегда мечтала продолжить эту семейную линию, создать настоящую дипломатическую династию. И вдруг ее ненаглядный, ее единственный сын приводит ей в невестки какую-то безродную девицу!.. Нет, она никогда этого не допустит. И между прочим, ее можно понять…
Так думал Сергей, занося руку, чтобы постучать в плотно закрытую дверь спальни и попросить у родителей прощения. Да, мать можно понять. Она – настоящая леди, хотя и советского разлива. И позволить, чтобы дочка московской портнихи сломала все, что она строила годами, испортила породу, внесла диссонанс в известную и благородную семью… Да как он раньше об этом не подумал?! Неужели Светкино тело, Светкины ласки до такой степени застили ему глаза, что он потерял всякий разум, всякий здравый смысл?.. Вдруг непривычно резкие, громкие голоса (и, кажется, даже плач?) заставили его опустить руку и прислушаться.
Действительно, это был голос и всхлипывания матери. Невероятно: она говорила визгливо, с раздражением, почти кричала. Его интеллигентная, строгая, всегда выдержанная, всегда элегантная и подтянутая мать…
– Что, дождался? Вырастил сыночка? Ты ведь тоже в молодости кобелина был, вот он и пошел в тебя! Что, забыл, сколько я с тобой намучилась, сколько пережила?
