- "Если у нас отнимают тех, кого мы любим, то надо просто не переставать любить, и они будут жить вечно… Дома сгорают, люди умирают, но истинная любовь всегда нетленна".- Процитировал он любимую фразу из фильма "Ворон" и осторожно прикоснулся к светлым локонам любимой.
Глядя на Лапушку, Нина все чаще задумывалась о себе. Временами ей казалось, что неисповедимыми путями господними Лапин повторяет ее жизненный путь, только в его случае все получается ущербней и страшней, словно Лапушка уже при жизни приоткрыл заслонку ада. Наверно он тоже понимал это и пытался искупить грехи. Да только здоровья у него не хватило на полное искупление перед людьми и богом.
Лапин сильно изменился после сердечного приступа и клинической смерти, даже внешне стал другим. Похудел, занимался восстановительными упражнениями, придерживался специальной диеты. Он стал молчаливым и уравновешенным, и хотя доброты и чуткости в нем не прибавилось, стал намного терпимей к окружающим.
- Я твоих глаз не узнаю,- сказала Нина при их первой встрече.
- Ты тоже изменилась.
- Слышала, помогаешь детским домам.
- Да…
И насколько она знала, он серьезно занялся благотворительностью. Но, не смотря на это, происходили с ним какие-то чудовищные вещи. И становилось ему все хуже и хуже. Вскоре после того как он немного оправился, отравилась жена, оставив странную и трогательную прощальную записку. И только после ее смерти Лапин понял, что любил эту женщину больше, чем понимал это сам. Потом погибли на курорте родители, начали гореть склады и магазины, один за другим умирали самые близкие и верные друзья и надежные деловые партнеры. И он понял, что не выдержит этот марафон. Он связался с Ниной, предложил ей встретиться и обсудить общие дела.
- Борис, какие у нас могут быть дела?!- Спросила его Нина. Она сама только что вышла из клинча и бывшего мужа не воспринимала совершенно. А телефонный звонок от него и вовсе казался бредом.- Борис, я не хочу видеть тебя! Я не хочу слышать о тебе! И тем более не хочу иметь с тобой дел!
- Нам нужно встретиться, Нина,- спокойно произнес Лапин. Чувствовалось, что говорит он с трудом, словно не хватает для слитных фраз воздуха.- Тем более что разговор наш пойдет о детях.
Услышав это, Нина набрала в легкие воздуха и закрыла глаза, чтобы не закричать от накатившего ужаса. Сейчас разговор показался ей изощренной пыткой.
- Почему ты молчишь?- Все также спокойно осведомился Лапин.
- О чем ты говоришь?!- Истерично выкрикнула Нина.
- Возьми себя в руки. Это не шутка, Нина. Сейчас я нахожусь в таком положении, что мне не к кому обратиться. Кроме тебя...
- Борис, все что я слышала от тебя это только – "я", "я"…
- Извини. Извини, что потревожил,- неожиданно сказал Лапин.- Ты сейчас в таком состоянии. Я не подумал об этом. Я всего лишь хотел поговорить о детях. Прости…
И вдруг она поняла, что он на самом деле не похож на себя.
- Что с детьми?- Уже с тревогой спросила Нина.
- Ты меня неправильно поняла,- сказал Лапин.- С ними все в порядке. Но нам нужно поговорить, Нина.
- Хорошо, где мы встретимся?
- Мы можем приехать к тебе.
- Нет, только не ко мне,- покачала головой Нина. А про себя подумала, что ее уже тошнит от этого места.
- В таком случае, ты приезжай к нам,- предложил Лапин.
- Когда?
- Если можешь приехать сегодня, приезжай сегодня.
Нина посмотрелась в зеркало. Под глазами мешки, волосы не прибраны:
- Хорошо, я приеду к шести часам.
- Спасибо,- сказал Лапин.- Мы ждем тебя.
Так в начале сентября судьба еще раз вынесла ее из разверзшихся под ногами пучин. Так вышло, что до этого дня она не нашла опору ни в себе, ни в друзьях, ни в родных. Нашла ее в детях. Наверно, так и должно было произойти, если есть на свете бог. Но до этого момента никто не смог вывести ее из гибельной депрессии, разрушающей и без того подорванную психику.
Федор уехал из города в начале августа, вскоре вернулся за Леной. Но это было даже к лучшему. Она уже не могла видеть их, особенно Федора. Видимо, он почувствовал это. А временами Нине и вовсе начинало казаться, что ей он тоже не доверяет и испытывает к ней острую антипатию. Это было совершенно бредовое убеждение, но пересилить его она не смогла.
Прислугу она рассчитала, как только узнала о гибели Сергея. А потом бухгалтерия и вовсе пошла на самотек. Видимо, Сергей такое развитие событий предполагал. Через какое то время денежные вопросы взял на себя некто Киселев, юрист по образованию. Она видела его несколько раз, но так и не запомнила в лицо. Все проблемы Киселев решал по телефону с ее теткой, хваткой и расчетливой Софьей Марковной Бочаровой.
Дни после гибели Сергея слились для Нины в серую круговерть, отягощенную депрессией. А потом судьба выбросила из рукава еще один козырь.
Лапин жил в двухэтажном кирпичном особняке неподалеку от центра города. Начинался хмурый сентябрьский вечер. Холодный ветер трепал пожелтевшую листву на деревьях. Особняк Лапина был обнесен комбинированным забором из красного кирпича и кованых решеток. За забором ухоженные клумбы полыхали осенними цветами.
Она еще не успела выбраться из такси, как на крыльце дома появился невысокий светловолосый мужчина и поспешил к ней.
- Что же вы, Нина Викторовна?!- Приветливо улыбнулся он.- Заходите, милости просим!- Он подошел к ней и несильно пожал руку.- Здравствуйте, я рад вас видеть!
Он показался ей смутно знакомым.
- Мы давно ждем вас!- Продолжал говорить ее спутник.- Вы меня наверно не помните. Я, Киселев. Да-да, тот самый. Ваш супруг знал, что я работаю на Лапина. Но у него были свои резоны, и он поручил мне заниматься и вашими делами…- Он открыл перед ней парадную дверь.
Дом Лапина был построен в викторианском стиле. Просторный холл, справа кухня, прямо столовая, слева кабинет-библиотека. На второй этаж вела лестница, выложенная цветным мрамором. Там располагались жилые комнаты.
- Будьте добры, помогите гостье,- распорядился Киселев, и высокий молодой человек помог Нине снять пальто.
- А где хозяин?- Спросила она. Отсутствие Лапина начинало раздражать ее.
- Вас ждут в кабинете.
- Дети с ним?
Киселев задумчиво посмотрел на нее. Ей даже показалось, что она сказала лишнее.
Лапин встретил ее в дверях. В первое мгновение она не обратила внимания на изменения в его внешности. Сухо поздоровалась с Борисом, протянутую для пожатия руку не заметила. Лапин кивнул на кресло, сам сел напротив. Все его движения были замедленными, словно ему не хватало жизненной энергии.
- Устраивайся удобней, разговор будет долгим.
- Что вам налить, Нина Викторовна?- Спросил Киселев.
- Минеральной воды,- ответила Нина.
- Сегодня я попытался вспомнить, сколько лет мы не виделись,- руки Лапина лежали на подлокотниках, длинные кисти были расслаблены, только пальцы изредка подрагивали как от нервного тика. И еще Нина обратила внимание на его синие, вздувшиеся вены, и желтоватый, старческий оттенок кожи.
- Пять лет,- сказала она и взяла стакан воды у Киселева.
Валерий Сергеевич передвигался по кабинету совершенно бесшумно как тень. Наверняка в его присутствии следовало выбирать выражения.
- Уже пять лет,- кивнул Лапин.- Как быстро идет время.
- Зачем ты позвал меня, Борис?
Лапин медлил с ответом, осторожно поглаживая высохшей ладонью подлокотник.
- Обстоятельства складываются таким образом, что я вынужден назначить тебя опекуном наших детей. Есть вероятность, что в скором времени я не смогу воспитывать и поддерживать их.
После его слов в кабинете повисла гнетущая тишина. Нина недоверчиво смотрела на Лапина. Киселев внимательно наблюдал за ней. А Лапин продолжал поглаживать подлокотник кресла.
- А ты изменился,- повинуясь импульсу, сказала Нина.- Я твоих глаз не узнаю.
- Ты тоже изменилась, Нина. Так что ты ответишь?
- Слышала, помогаешь детским домам,- ушла от ответа Нина.
- Да, это так,- кивнул Лапин.- Что скажешь, Нина?
- Господи,- выдохнула она.- А сам-то ты как думаешь?! Что я могу сказать, кроме слова: "да"!.. Но я не знаю, как вы живете? Что с вами происходит?- Она покачала головой.- Не собираюсь я обвинять тебя ни в чем. Но и забыть того, что ты сделал, я тоже не могу! Пять лет я видела детей за спинами твоих телохранителей. Пять лет я не могла подойти к ним, обнять, поговорить. Можешь ты это понять?.. Пять лет, Борис!- И пока она говорила все это, в ее сердце ломалось что-то хрупкое, но очень колкое, похожее на ледок в осенних лужах. А голова Лапина тем временем склонялась все ниже и ниже. И еще она поняла, что он на самом деле очень плох, и страхи его, видно, не напрасны.- Это унизительно. Ты не можешь представить себе, как это унизительно приехать сюда и разговаривать с тобой…
- Нина,- перебил ее Лапин.- Я хочу извиниться перед тобой. Прости.
