– Ну, я не провожу время таким образом.
– Совсем нет?
– Нет.
– Никогда?
– Никогда.
– Врешь, врешь, штаны в огне.
Мы прошлись еще немного.
– Иногда я делаю это перед зеркалом, – сказала она.
– Господи Иисусе, Скарлет, – сказал я, – ты остынешь?
Видно было, что она по-настоящему довольна, что задела меня за живое.
Просто чтобы перевести мысли в другое русло, я вошел в один из магазинчиков, где продавали одежду со скидкой. Там было приятно и прохладно, пожилые леди покупали дамское белье и брюки для своих умственно отсталых сыновей. Мы просто бродили от прилавка к прилавку, брали товар и клали обратно, пока охранник не подошел к нам так близко, что мы удрали в другой конец магазина и выбрались обратно на солнышко. К этому времени я довольно сильно проголодался, поэтому мы отправились в ресторан Фрэна на Сент-Клер. Должно быть, со Скарлет было действительно легко, потому что я не возражал против того, чтобы есть у нее перед носом. Даже большой, набитый чизбургер, из которого сыр капает в обе стороны, а она сидит с другой стороны кабинки, ноги задраны вверх и уперты в стену, и курит сигарету.
– Через пять недель я возвращаюсь в школу, – сказала она. – Черт.
Подошла официантка и попросила ее опустить ноги.
– Простите, – сказала она и, когда официантка отошла, подняла их точно на то же место.
– Согласен, что у меня хорошие ноги?
– Точно.
– Я в этом не так уж уверена. Боюсь, слишком тощие внизу. – Она затянулась сигаретой. – Как получилось, что ты больше не с Дафни Ганн?
– Мы порвали.
– Она тебе все еще нравится?
– Нет.
– Все в порядке, если да, ты знаешь. Я не владею тобой. Каждому есть что прятать.
– Ну, это точно не Дафни Ганн. Она чистая хренова уродина. Как будто я слезами изойду оттого, что Дафни Ганн бросила меня.
– Значит, это она бросила тебя?
– Это просто выражение.
– Готова спорить, что ты бы с радостью ее вернул.
– Никогда об этом не думал.
– Нет, думал. Очень плохо, что мы не можем наткнуться на нее прямо сейчас и заставить по-настоящему ревновать. Это было бы весело, правда?
Я ничего не сказал.
– Признай это, – сказала она. – Было бы весело.
– Ну хорошо, было бы весело.
– В следующий раз, когда она будет на вечеринке, скажи мне. Я устрою вокруг тебя ритуальные пляски прямо у нее перед носом. – Она затянулась сигаретой. – Я люблю сводить счеты с людьми. Этого у меня не отнимешь. Я очень спокойная, ты знаешь. Как будто жду долгие годы. Но потом, как раз когда они думают, что в безопасности, я внезапно атакую. Вот так.
– Звучит не слишком приятно.
– Просто я более честная, чем большинство людей. – Она посмотрела, как официантка проходит мимо стола. – У меня плохой характер, – сказала она. – Ты бы не захотел со мной связываться.
Иногда люди любят рассказывать о себе то, что предположительно плохо, но по тому, как они об этом говорят, видно, что они думают, что это мило. Готов поспорить: кто-то однажды сказал ей, что у нее плохой характер, и ей понравилось, как это звучит.
Я доел бургер. Неожиданно он встал комом у меня в желудке. Даже глаза остекленели.
– О боже, я обожрался, – сказал я.
– Разве я только что не вытрясла из тебя дерьмо?
– Нет.
– Ты расстроился.
– Как это?
– Глазеешь на всякие вещи. Со мной тоже так, когда я расстроюсь. Бывает, едет человек в метро, какой-нибудь мужичок или что-то вроде, и он думает, будто я строю ему глазки. Такие тупые иногда бывают парни.
– Я должен выйти отсюда, – сказал я. – Иначе упаду в кетчуп.
Как раз в эту минуту за окном прошла парочка ребят из школы. В другой раз я послал бы их к чертям, они были чужаками, ездили на автобусе и жили в таких районах Торонто, которые звучат непонятно для меня. Я всегда испытывал к ним некоторую жалость – представляете, быть так далеко от центра событий и все такое. Но сегодня я им помахал. Один из них, приятный парень с курчавыми волосами, Чаммер Фарина (где он взял такое имечко? – неудивительно, что он живет на Марсе), обернулся и увидел Скарлет. Он сказал что-то своему другу, у которого было такое же странное имя, и оба они обернулись и посмотрели на нее, что мне ужасно польстило. Я представил, как они говорят об этом. Вы знаете, со мной всегда так. Я уверен, что люди только и делают, что ходят вокруг целый день и думают обо мне. Я хочу сказать, что тот факт, что им нет до меня дела, ничуть меня не обескураживает. Абсолютно.
Мы вернулись домой к Скарлет около шести. Я выдохся. Я не слишком много спал и теперь после того, как поел (теперь я ел и не мог остановиться), прикорнул на кушетке. Проснулся, чувствуя себя так, как чувствовали бы себя вы, если бы уснули при свете дня и проснулись в темноте: несколько сумасшедшим. Кроме того, у меня был ужасный вкус во рту. Так что я пошел в ванную, снова использовал зубную щетку Скарлет и ополоснул лицо холодной водой. Когда я вышел, она сидела у окна, глядя на город. Это была совершенно очаровательная ночь, все вокруг сверкало и напоминало огромный аквариум. Мы посидели немного, глазея.
– Думаешь, ты прославишься? – спросил я.
– Не знаю. Может быть, – сказала она.
– Станешь знаменитой моделью?
– Нет, у меня ноги слишком короткие.
– А я стану знаменитым, – сказал я.
– Откуда ты знаешь?
– Мне кажется, что я смотрю на вещи, как на них смотрит знаменитый человек.
– Не слишком скромно.
– Я же не хожу и не рассказываю об этом всем встречным – поперечным.
– Ты просто ходишь, думая об этом. Это еще хуже, – сказала она.
– Уверен, чувствовать себя знаменитым – обязательное условие для того, чтобы стать знаменитым.
Мы посмотрели вдаль еще немного, не глядя друг на друга, а в комнате тем временем становилось все темнее и темнее.
– Ты способен совершить что-то особенное, – сказала она через некоторое время. – Как те, кто умеет петь или что-то в этом роде.
– Знаю.
– Но в чем твои способности?
– Пока не знаю. Но они есть. В противном случае чувствовать так было бы слишком жестокой шуткой.
– Мой отец любит знаменитых людей, – сказала она. – Думаю, он и сам хотел бы быть знаменитым.
– Каждый хочет быть знаменитым.
– Нет. Далеко не каждый об этом задумывается.
– Я думаю, тебе следует стать знаменитой, чтобы знать, что в этом нет ничего особенного. Иначе это жульничество. Как будто ты находишь для себя оправдание, чтобы даже не пытаться.
– Может быть.
Я посмотрел на нее. Она была очень хорошенькой в этой темной комнате, ее голова лежала на руке.
– Я не собираюсь становиться знаменитой, – сказала она.
– Ты не можешь этого знать.
– Нет. Я знаю. Я ни в чем не хороша. Но вероятно, закончу свои дни с кем-нибудь знаменитым. Может быть, поэтому я встретила тебя.
Да, это был день, говорю я вам.
В тот вечер я прибыл на станцию примерно в полдесятого и уселся там в ожидании поезда. Мне было о чем подумать, но терпения недоставало, так что я встал и принялся шататься вокруг, разглядывая газеты и журналы, а потом отправился в кафе и еще – посмотреть на себя в зеркало в туалете, а заодно пописать.
Я видел, конечно, ту хорошенькую девушку, которая сидела рядом со мной на скамейке. Она была похожа на олененка, ее волосы были мягкие и коротко подстрижены, и, когда ее мама пошла купить что-то, я понадеялся было, что она со мной заговорит. А потом я подумал, парни, какой я в самом деле прожорливый маленький козел. Только что расстался со своей девушкой, и вот пожалуйте, уже готов рыскать снова. В любом случае она взглянула на меня только один раз (обычно девушки так не делают, для начала я должен с ними немного поговорить, в противном случае я – человек-невидимка), а через некоторое время и вовсе ушла, и я остался один, глядя в высокий-высокий потолок, слушая названия крошечных городков, которые объявляли через громкоговоритель. Кримсби… Фергюс… Порт-Далхаузи…
Я несколько раз подходил и спрашивал у служителя, в какое точно время прибывает поезд, и наконец он отправил меня на перрон номер два, и я взобрался в вагон. Я хотел оказаться первым, чтобы занять местечко получше. Я очень нервничаю насчет того, где сижу; не имеет значения, в кино или в самолете, я должен оказаться в правильном месте. Так что я занял место рядом с проходом, чтобы можно было встать и пойти пописать, никого не доставая. Понимаете, чтобы я мог сделать это, когда захочу. Но так уж устроено: если ты это можешь, тебе никогда не бывает нужно.
В вагоне никого не было, кроме одной старушки дальше по проходу, которая очень аккуратно ела сандвич. Она так осторожно откусывала маленькие кусочки, словно боялась, что у нее зубы сломаются, если она будет жевать посильнее.
Минутой позже мимо прошел пьяный. У него были красные глаза и меховая шапка, входя в купе, он встретился со мной взглядом. Не знаю почему, но я – настоящий чертов магнит для всяких сумасшедших, их, похоже, просто тянет ко мне. Так что я сформировал научную теорию, как немедленно от них избавляться. Я смотрю на их туфли. У сумасшедших всегда хреновые туфли. Языки свешиваются, или слишком большого размера, или они совершенно не того цвета для того парня, который в них обут, например, ярко-желтые ботинки на бомже в длиннющем пальто; или задираются пятки, есть целая куча вещей, на которые можно уставиться. Так что когда я иду по улице, например, и вижу, как какой-нибудь парень пробирается через толпу ко мне, когда я вижу, что он принял решение, что я – именно тот парень, который ему нужен и направляется ко мне по прямой, первое, что я делаю, – смотрю вниз и проверяю его туфли.
