Ознакомительная версия.
Что-то было и от тех неудач, которые мне заморачивали голову. Я писал вслепую. Нервы на нервной почве. В троллейбусе такая тоска. А чему человек улыбался, неизвестно. Эта бумага, во всяком случае, — не предмет для подражания. Чем завораживала картинка пишущей женщины? Логического подхода хватило на 4 минуты. Я бросился в сторону и забыл о существовании недописанной книги. Твой шаг. Твой путь. Шаги по улице, в общем, одного порядка. Остался характер. Был интерес к чужой библиотеке. На этом переходе ничего существенного не произошло. Опять что-то с лентой. Хорошая бумага, был такой эпизод. Мемуары пишете? Я так и понял. Теперь вам нужен читатель для ваших мемуаров. Петровский бульвар ронял листву, листья сыпались, ветер дул в эту сторону. А Трубная площадь всегда через чужие стихи. Ждать не приходится. У нас другой маршрут. Два взгляда, и мы никак не расстанемся с книгой стихов. Может, оставить? Ты же сам рассказывал, как это производит неприятное впечатление.
Забавно, что и тогда слово «магнитофон» употреблялось в прогрессивном смысле. Сюжет для небольшого рассказа. Была запятая, он поставил двоеточие. Он интересный человек: у него есть магнитофон. Что-то нарушало наши обычные занятия. Удивительные линии, такие контуры, которые только угадывались. Сказать про них, что они сияли мощной красотой, было бы натяжкой. В конце концов, все они увлекались коневодством. Анатомический атлас из Петербурга, это, наверно, очень дорого стоит. Бедность. Нищенство. Тебе придется потратить последние гроши. Ты останешься без денег.
«Я не могу принять от тебя такого подарка». «Тогда я швырну в воду».
Потом любовь к материалу, и уже не хочется шить костюм. Нелепо так ценить полотно, холст. Казалось бы, нужно брать краски и писать пейзаж.
Грузовая машина мчалась по ночной дороге, и я с трудом в темноте угадывал места, когда-то знакомые. Вот еще одна нелепость. Там же иначе все происходило. «Я из тебя сопли выбью!» «Выбей!»
Игрушки. Он бы ниже своего достоинства. Он бы не подписался под такой вещью. Значит, шли еще одни разногласия. Где-то было «он выдержал бокс». Есть ли у нее «Глаза» на 40 страниц?
Возгласы были неправильные. Мы не пошли в библиотеку. Кино и Вы терзали жизнь мою. Запись была важная. Для записывавшего. Не надо преувеличивать.
Я не знаю, что имелось в виду. Может быть, только одна высокомерная постановка вопроса. Если его ставят так высоко, то мы его смешаем с макулатурой.
«Земляничная поляна» в таком виде была как готовое стихотворение. Вот так я и перепишу. У него хорошая тетрадь. Я тоже так умею. На французской выставке я видал такой почерк.
Я посмотрел на угол письменного стола и представил себе годы, проведенные за такой работой. Вот как это могло выглядеть. Вы читали одно, мы читали другое. Но мне хочется обратить его в свою веру. Он же умный человек. Как же он не понимает?
Забавно, что все это со всех сторон. На даче. Просвещение. Книга, написанная в 1939 году. О чем они спорили в 1923 году. И несколько позже. Ссора была или не была?
Другая открытка выходит в символы. Один день рождения отбивает охоту от другого. У него не так. Ученица 4-го класса написала сочинение под названием «Третий класс»{18}. Он заявил: не могу приехать, у меня отобрали паспорт. После «венка сонетов о колготках»: «Меня тянет к гражданственности». А можно почитать? Для такси было великолепно. У меня тут сидели двое. Стихи читали. «Чего же вы думали, я такой гад, сразу побегу?» 5 минут постояли у Кропоткинских ворот. Не надо было вслух говорить. Надо было кричать. Уже давно давным-давно никто в эстраде ни слова не помнит. Мы лучше поспешим на вечер. Там будет вся Москва. Он будет объяснять, что такое виолончель. Защитная реакция «Убить пересмешника». На доме у 2-го Обыденского переулка мелом на стене было написано «Еще раз напишешь, убью». В другом переулке «Умей любить, если ты не любима». Коротко и ясно. Жизнь 388-й школы продолжалась без вас.
One day they would decide to shoot him. You could not tell when it would happen, but a few seconds beforehand it should be possible to guess. (That's for you, my boy.) It was always from behind, walking down a corridor. Ten seconds would be enough{19}.
Одного этого вполне достаточно.
Из-за одной страницы мы не будем читать вслух. «Тайная жизнь Уолтера Митти»{20} — это неважно, что об этом 20 раз. Важно другое. И 125 раз повторить об этом мало. Он уже усвоил что-то насчет забора, правда у Д.Писарева это было про родителей Е.Базарова. Они подсадили, а потом стали не нужны. Как женщины в жизни Вагнера. По словам Ф.Ницше, Шекспир страдал от того что вынужден был играть клоуна. По словам Ю.К.Олеши, Бернарда Шоу можно выбросить из мировой литературы{21}. Один раз прозвучала улыбка, которая усмешка. Не знали, что закончим перебежкой. Что договаривает все граната{22}. Или взрывчатка в письме. На общих основаниях с табу боборыкинской категории. «Еще раз напишешь, убью».
Выглянуло зимнее солнце, мы шли по заснеженным садам почему-то далеко от населенного пункта. Одна страница отравила целый день. Немного под «Тайную жизнь Уолтера Митти». Они ходили по кругу врозь и парами. Совсем иначе, если бы ты их знал в лицо. Как на концерте Мравинского. Одного события в консерватории хватило на 10 лет. Жаркий день в середине лета. Я сошел с автобуса и с трудом тащил чемодан. Я забыл, что чемодан с сахаром был в другое лето. Как на турецкой перестрелке. Как «Граница!» («Путешествие в Арзрум»). Не забудь в каком доме про какой велосипед нужно ни слова. «Удочка» забыта. «Точка» изучается. «Цикута»{23} пропала. А за это время написано «А за это время». Не вижу ничего, кроме саморекламы. А там ничего и не было. Цитаты можно не приводить.
Literary world, necrophilic to the core — they murder their writers, and then decorate their graves. «I think the psychological requirement for working on a newspaper is to be a congenital liar and compulsive patriot». She confessed that on certain days, when she foresaw this possibility, she went without drawers in order to save time. Bloody fool, couldn't he see that we have only one duty?{24}
Меньше всего. Ты мне еще скажи про. Вот именно. Вы мне еще расскажите про свою бабушку, которая имела духовные проблемы при царе Горохе. Нам плевать на царя Гороха. А мы походочкой в отдельный кабинет. Ситуационный Окуджава был на 100 голов выше. Надо же быть таким дураком, чтобы не понимать. Человек выложил себя, ладно. Это важно было для человека. Но мы-то все-таки ездили не к цыганам.
Ей все понятно, но нужен реальный комментарий. Кто это Бескоэльс?{25} 40 страниц, наговоренные на пленку из романа «Герцог», — как рассказ Олдоса Хаксли «Евпомп работал с помпой». Считается, что пародист Архангельский знает стихи поэта лучше самого поэта. Зощенко и Кант. Кант, например, не поехал в Каледонию. Все думали, что он давно уехал. А он был занят пересылкой книг из своей библиотеки. «Ты занял своими книгами уже полторы комнаты, а где я буду жить?» Сердце друга в далеком краю — велосипед, о котором не надо говорить в этом доме. Вы заметили потепление и внезапный поворот? Сидят трезвые, путем здравого смысла коллегиально составляют единое мнение, а водка на них не влияет. Генералка. Журнал для родителей. Чтобы показать знакомым. Тесно стоят сумасшедшие дома Англии. Потому что маленькие и их очень много.
Nicht gewöhnt, allein Sie haben schrecklich viel geschrieben. Take care. The same was at the very beginning. Pitch and toss — somebody else's. And that's the result if you please{26}.
DICTATION
2.3.74
Он мне не такие письма присылал. Неожиданно резкие и ничем не оправданные, но я привыкла. У нас такая органика. Нет, у нашего мира своя органика. Может, у вашей «Музыкальной жизни» есть другие, но у нас не так. Может, у вас среди немецких книг другие корифеи и другие заботы. «Черный обелиск»{27} продан? Как насчет альбомов «Ка-Бэ»? Она теперь работает в ГНБ{28}. Посмотрел внимательно, поморгал глазами и ничего не ответил. Подробности нас не интересовали. Ваш учет, вам и платить. Нет, не так. «А когда будет четвертый том Бакеберга?»{29} «Через 4 года».
В мельтешение ты входишь тоже как составная часть, не замечая суматохи. Один раз в месяц весело было, потом будешь вспоминать 5 лет подряд. Некому рассказать. Письмо другого персонажа, книга третьего. Она спешила в Институт мозга, по дороге опустила письмо. Здесь был первый женский мединститут, и я о нем слышал — рассказы в детстве. Тут училась моя мама. Твоя бабушка переводила последнюю книгу Мопассана. Если считать, что Блока не было, «Возмездие» не написано, то «Волны»{30} — великая поэма. Зачем, похвалив одного, надо обязательно лягнуть другого? Вот существо дискуссии. Не иначе. Но другие слова, но одного духовного события достаточно на всю жизнь. Общие слова без конкретных примеров. Он заснул. Он выключился. Она ушла в третью комнату. Этот телефон — пустое место. Тем самым было сказано, что третий друг — тоже неважное звено. Мы можем обойтись. Еще резче в Переделкино. У меня был разговор 1958 года. Я думал из него сделать диктант. Сила удара на электрической машинке такая, что после нее нельзя садиться за обыкновенную. Ты привыкнешь. Через 20 минут будет пауза. У вас на видном месте будет портрет Булата Окуджавы. А мы будем читать Тютчева. Один роман Сименона по-французски — да, но его разговоры — это голос Камергерского переулка. Он завсегдатай, он там каждое воскресенье и даже субботу и это уже 10 лет. Вы с ним говорили про «Три кварка» в 68 г. Тогда он еще ничего не написал. Тогда его адрес еще был неизвестен. Разошелся и хлопнул дверью по голове — нет, но сильно задел военного человека. Задел так, что никто не заметил. Но из-за комментариев все обратили внимание. Нет, не так. Из-за чего-то другого. Во всяком случае ТРЕЩИНА НА ЗЕРКАЛЕ. К вопросу о «классики не стеснялись».
Ознакомительная версия.
