Однако в то лето сложились особые обстоятельства — после облучения администрация электростанции и профсоюз, отдавая дань моей самоотверженной работе, потребовали, чтобы я занимался только восстановлением своего здоровья. Кроме того, я уже не мог вернуться на прежнее место, где существовала опасность нового радиоактивного облучения, так что я был лишен возможности продолжать демонстрацию своего усердия. Вот как я очутился на летней даче, принадлежавшей атомной электростанции, и стал вести жизнь человека, занятого поправкой своего здоровья, а этим я мог заниматься за счет электростанции до конца своих дней.
Инженер, долго живший на этой даче летом прошлого года, — это был пожилой человек — оставил все необходимое снаряжение для ловли рыбы в горной реке. Я думаю, он, как и я, прежде никогда в жизни не занимался этим. Запасся он и несколькими пособиями по рыбной ловле — без всякого спроса я позаимствовал у него и снаряжение, и книги, но мук совести при этом не испытал. Можно было не опасаться, что инженер когда-нибудь еще приедет сюда ловить рыбу. Он не подвергся облучению, а страдал нервным расстройством — он был одержим идеей, что над ним нависла страшная угроза: будет украдено яде. рное горючее для реакторов атомной электростанции и похищен он, инженер, которого заставят изготовить атомную бомбу для террористской группы. Целое лето он лечился на этой даче, но депрессия его лишь усугубилась, и, когда наконец ему удалось уговорить жену и детей переехать в страну, где нет ни одного атомного реактора, он вдруг взял и повесился.
С фиберглассовой удочкой для ловли рыбы в горных реках, которую оставил мне человек, обуянный страхами атомного века, я спустился по тропинке между берез к реке Кумагава. Я не собирался, как завзятый рыболов, забросить удочку и идти вдоль реки, а выбрал удобное местечко недалеко от лесной дороги. Наловив в ледяной воде личинок ручейника, я забросил леску в омут у отмели, менявшей направление потока. И тут же вытащил бьющегося лосося! Вода в реке была прозрачной, лишь чуть подернутой белесоватой дымкой. Видимо, поток поднимал со дна песчинки. Лосось, покрытый, точно пленкой, той же белесоватой дымкой, что и вода, был весь в черных крапинках и темно-красных полосах. В деревне, где я вырос, кетовые не водились, и я был потрясен окраской этого пятнадцатисантиметрового лосося, его свирепо торчащей вперед нижней челюстью — даже какое-то время не слышал шума реки.
С тех пор я каждый день ловил по одной рыбине, ловил на том самом месте, где поймал своего первого лосося. По субботам и воскресеньям настоящие рыбаки, добиравшиеся до Кумагава, проворно перемещались вдоль реки, вытаскивая одну рыбу за другой, местные жители ловили на искусственную приманку и легко добивались успеха. И лишь я, оставаясь на одном и том же месте, которое настоящий рыбак, забросив пару раз удочку, сразу же переменил бы, ловил на личинку ручейника в омуте, где удить на искусственную приманку трудно. Мне ведь достаточно было поймать одну рыбину. Пока я удил, наступал вечер, бывало, шел проливной дождь. Может быть, такие изменения погоды создавали особые условия для обитавших на дне лососей и заставляли их каждый раз набрасываться на личинку, неизменно появляющуюся в одном и том же месте. Я всегда ловил только одну рыбину в день.
Однако чем больше я вникал в руководство по рыбной ловле, тем сильнее мне хотелось заняться ловом по-настоящему — однажды я надел резиновые сапоги, оставленные все тем же предусмотрительным инженером, вошел в реку и стал подниматься вверх по течению от того места, где были садки с молодью горбуши, — ни разу не клюнуло.
Неожиданно опустившийся на реку туман и сгущающиеся сумерки заставили меня, бредя но мелководью, искать подъема к горной дороге, как вдруг я столкнулся с прекрасно экипированным рыбаком, забрасывавшим удочку с искусственной приманкой в том месте, где глубоководье переходило в отмель. Его реакция, когда он меня увидел, была более чем странной, и я встревожился.
— Разве так рыбачат? Учтите, это место очень опасное — медведи! — зловеще сказал мужчина, и меня это сразу же насторожило.
Медведи — это меня очень заинтересовало. Как мне было известно, именно благодаря медведям и появилась на свет легенда, относящаяся ко времени рождения Корпуса лососей.
Уезд Адзума — горный, и поэтому осень наступает внезапно. Начинается с того, что в течение пяти-шести дней идет дождь, вода в реке мутнеет и поднимается. Я уже начал втягиваться в ловлю лососей и во время огорчившего меня вынужденного перерыва пошел посмотреть на реку — она выглядела совсем иначе, чем летом. Вода затопила валежник, оползни на лесной дороге изменили русло реки, кусок берега, где раньше росли густая трава и кустарник, теперь превратился в остров, окруженный клокочущим потоком. Остров был довольно велик в длину, рассказывали жены расчищавших там землю крестьян, приходившие на мою дачу продавать овощи.
Остров был в центре внимания всех, кто жил поблизости; и вот как-то ранним утром по горной дороге, где стлался густой туман, оттуда прибежали двое юношей. Напуганные медведями, они искали спасения в гостинице, открытой только в летний сезон. Юноши рассказали, что недавно вместе с товарищами разбили здесь лагерь и ловили лосося, пока рыбная ловля еще была разрешена, но тут зарядили дожди, и они оказались отрезанными на этом острове, образованном начавшимся паводком. Мало того, кроме них, на острове остались еще медвежонок и огромная медведица, и ребята дрожали от страха. Наконец им, двоим смельчакам, удалось переправиться через реку, чтобы связаться с властями, а на острове вместе с медведями осталось пятеро их товарищей и девушка. Случайно в гостинице как раз проходила встреча тридцати директоров охотничьих союзов Синею. Вооруженные прекрасными ружьями, прихватив большое количество патронов, они все как один спустились к реке.
Директора охотничьих союзов переправляются на остров, и тут провожавшие их двое юношей отбирают у них ружья! Затем появляются остальные шесть человек, среди них и девушка, и уносят ружья и патроны. Директора оказались бессильны, поскольку у них и в мыслях не было стрелять в людей. Тридцать разоруженных человек получи hi приказ снять резиновые сапоги, которые были выброшены в реку. Ружья охотников охраняли юноши, а двое даже целились в них, так что сопротивляться было невозможно. Перейти вброд бешено мчащийся ледяной поток они тоже не могли. Таким образом, оставив в западне на острове тридцать директоров охотничьих союзов, семеро юнцов и девушка погрузили в резиновую лодку тридцать новехоньких охотничьих ружей и патроны и переправились через реку. Говорят, их командир от имени Корпуса лососей даже выразил благодарность за любезно предоставленное оружие. А тридцать охотников, соорудив баррикаду из камней и валежника, ждали, когда по лесной дороге к ним прибудут люди с другого берега, — они принимали меры предосторожности на случай, если бы на острове действительно оказались медведи, ха-ха!
Я прямо с ног сбился, все это время собирая слухи о Корпусе лососей, все новые и новые легенды о случившемся в окрестностях реки Кумагава; семеро юношей и девушка, благодаря которым родился Корпус лососей, были деятельны, но малоразговорчивы — откуда появились, куда исчезли, — они не оставили ни намека, который мог бы послужить путеводной нитью.
4
Вам может показаться удивительным, что о таком из ряда вон выходящем инциденте не было сообщения в газетах. Но это говорит лишь о существовании приказа заткнуть рот прессе из-за опасения, что известие о тридцати ружьях и большом количестве патронов, попавших в руки организованной в группу молодежи, может вызвать общественное волнение. Я же имел возможность на месте гоняться за слухами и легендами, связанными с этим событием.
Я сказал «приказ заткнуть рот», будучи уверен, что в нашей стране он действует фактически повсеместно. Невероятно большое число инцидентов не находит отражения на страницах газет. Мне, например, точно известно, что это относится к происходящему на атомных электростанциях. Я уже говорил, что до сих пор получаю пособие как бывший научный сотрудник атомной электростанции, только дав обязательство не сообщать средствам массовой информации конкретных подробностей аварии, в результате которой я подвергся облучению. Мне и впредь необходимо это ежемесячное пособие, вот почему я и вам не раскрываю всей сути происшедшего, ха-ха.
Подобное случалось, я думаю, не только со мной; я имею в виду людей, облучившихся на атомных электростанциях, которых не только руководство электростанции, но и профсоюз убеждал держать в тайне случившееся, и они молчали, получая за это определенное денежное вознаграждение. Атомные электростанции обходятся дорого, ха-ха. Они определенно разрушают окружающую среду и ежедневно вырабатываемыми радиоактивными отходами, и астрономическим количеством отработанной горячей воды, но, несмотря на это, они активно пропагандируются как источник энергии, символизирующий надежду будущего человечества выжить. А значит, распространять слухи о том, как я, работая на такой электростанции, стал жертвой аварии, все равно что перечеркивать завтрашний день человечества. И естественно, молчание становится нашей неотъемлемой сущностью.
