Ознакомительная версия.
В отличие от Джулиана Барнса Генри не считал приспособляемость сомнительным качеством. К тому же Ослик рассматривал умение приспособиться (а в РФ – тем более) неотъемлемой частью земного колорита. Для начала, полагал он, надо выжить, а уж потом добиваться счастья: справедливости, прав человека или любви. Кому чего, короче. Хорошо бы впоследствии и крокодила съесть. Съесть его не помешало бы. Пока пингвин не съест крокодила (хотя бы разок), пингвину не позавидуешь: у него не будет популярности, а без неё он вряд ли добьётся честных выборов.
В этом смысле и тюрьма, и эмиграция (включая внутреннюю эмиграцию) пингвину на пользу. Фактически, Ослик распространял учение Дарвина не только на свободный рынок («проклятый дарвинизм», в терминологии левых), но также и на гражданские свободы в условиях истинной демократии. Чем собственно и был хорош его андроид: он не просто выполнял команды и развлекал гостей (подобно японскому роботу ASIMO), но и обладал индивидуальным сознанием. Бельгийский андроид был самодостаточным андроидом. Он всё время совершенствовал себя. Он работал именно над собой, а не над своим рейтингом (раз уж мы заговорили про честные выборы).
31 октября 2018 года Ослик вылетел из Хитроу рейсом до Киева, там пересел на поезд «Киев – Симферополь» РЖД и к вечеру 1 ноября прибыл в Коктебель для встречи с Наташей Лобачёвой – к тому времени главным редактором издательства «Тарас Бульба». Офис издательства располагался в Харькове, формально подчинялся «Эксмо», но имел и некоторую независимость. По словам самой Лобачёвой, время от времени «Тарас» издавал оппозиционных писателей, делая вид, что эти писатели безвредны и что на продаже их книг можно неплохо заработать.
«Тарас» и правда зарабатывал, но Лобачёвой не позавидуешь: она внимательно работала с «опасными» писателями, призывая их к иносказательности. Письмо «между строк» – вот, собственно, к чему сводилась политика издательства. Подобно пингвину, Лобачёва приспосабливалась к новой среде обитания и имела даже некоторую прибыль. Не будь прибыли, «Бульбу» давно закрыли бы (как и любое другое издательство), что и понятно: власть ещё как-то могла бы терпеть нападки от литераторов, но не бесплатно же, в самом деле. Кому охота, короче? А зря – хороших писателей становилось всё меньше. Издавали в основном лояльных к режиму или уж совсем известных персонажей (не обязательно писателей: спортсменов, артистов и прочих клоунов).
Так и не приобретя экономической самостоятельности, Украина (в который раз уже) «породнилась» с Россией и теперь распродавала остатки своей свободы, включая зерновые, силос, скотину, глупость простолюдинов, ну и, конечно, «Тараса Бульбу» с его какой-никакой, а прибылью.
Как и Ослик, Лобачёва выросла в Харькове. Будучи подростками, они кое-как пережили девяностые, в 2004-м окончили среднюю школу № 36 (на Артёма) и вскоре расстались. Она продолжила учёбу в местном университете, а он уехал – сначала в Прибалтику, а затем в Россию в надежде поступить на бюджет (куда – без разницы), но поступил лишь в военную академию (по сути училище). Одна радость – окна казармы выходили на реку.
Тут Ослик походил на Клода Моне в юности. В семье будущего импрессиониста не одобряли его увлечения живописью, и когда настало время помочь деньгами – никто не помог. В 1860 году Клод был вынужден поступить на службу в армию и два года провел в Алжире. В отличие от Клода Генри не занимался живописью, зато программировал web-сайты и его «Алжир» продлился не два года, а почти восемь лет. Лучшие годы коту под хвост, смеялся он над собою, изредка вспоминая военную службу и мысленно возвращаясь к Лобачёвой.
Расставание вышло драматическим. Как выяснилось, Наташа любила его, а он нет. В ноябре 2004-го Лобачёва с радостью встретила демократические перемены в Украине (оранжевые шарфы, Майдан и счастливые планы), но учёба пролетела, как один день.
К моменту выпуска из университета её страна вновь скатилась в «третий мир» и переживала одно потрясение за другим: разгул криминала, падение экономики и торжество русофилов. Появились политзаключённые. Долгое время Лобачёва сидела без работы, в 2010-м она уехала по контракту в Польшу, а вернувшись, получила место корректора в издательстве «Фолио». Работа так себе, зато Наташа приобрела некоторый опыт и спустя время перешла в «Тараса Бульбу». Здесь было существенно больше свободы, карьерный рост и, в общем, худо-бедно как-то жилось.
Мало что изменила и революция четырнадцатого года в Киеве. Генри в то время «лечился от слабоумия» и не было для него большей радости, чем эта антисоветская революция. Чего не скажешь об РФ. Почуяв неладное, Россия разве что не зубами вцепилась в Украину и спустя время благополучно отвоевала её. В ход пошли угрозы, ложь, надуманные предлоги (самый распространённый – «наших бьют!») и, естественно, сила. «Open intervention» – бегущая строка на Euronews ясно указывала на суть происходящего («Открытая интервенция»).
Набережная Коктебеля была пустынной.
Слегка штормило. Сквозь облака пробивалось яркое до боли солнце. Ослик спустился к морю, присел на камни и с минуту послушал шум волн. Здешний пейзаж значительно отличался от Шеппи, но в целом и здесь, и там природа словно просилась на холст импрессионисту.
Что касается природы – она как общий знаменатель для любой сущности: политической, экономической или нравственной. Проблема как всегда с числительными. Будучи в своём роде надстройкой в многоуровневой системе ценностей, именно числительные определяют конечную эффективность того или иного социального устройства. «Вот люди и тянутся к морю, – подумал Ослик, – беспроигрышный вариант».
Лобачёва поджидала его под навесом кафе «Пролог», а завидев Генри, вскочила и побежала на встречу. С криком «Ослик!» она бросилась к Ослику и надолго повисла на нём, прижавшись и крепко обняв. Они не виделись с декабря 2011-го (в тот раз Ната приезжала к нему на Рождество, они даже поучаствовали в митинге на Сахарова и ещё долго потом обсуждали все эти «снежные» перипетии). Они не виделись почти семь лет, но зато регулярно переписывались в Твиттере и примерно представляли, с чем столкнутся.
Лобачёва столкнулась с видавшим виды психом, а Ослик столкнулся с незаурядным технологом от литературы и умницей, безответно любившей его. «И как такое возможно (зачем технологу псих)?» – недоумевал он.
Однако ж, возможно. Профессия в значительной мере формирует характер, но и здесь, как на весах: смотря чего больше – практичности или любви. У Наташи преобладала любовь, не говоря уже о Генри – к работе он относился второстепенно, по сути, в шутку. Работа в его понимании была лишь вынужденной операцией над дробями, где в знаменателе – опять же подобно морю (и пресловутым ценностям) – находилась любовь. Так что, хочешь не хочешь – эти двое имели вполне обоснованную гипотезу взаимной привязанности.
В той же степени, вероятно, связаны и простые числа применительно к гипотезе Римана: есть основания для связи, но самой связи нет. Во-первых, не найдено какой-либо закономерности, описывающей распределение простых чисел среди натуральных, а во-вторых, хоть Риман и предположил связь между простыми числами и распределением так называемых «нетривиальных нулей» дзета-функции, закономерность до сих пор не доказана.
«Жаль, но, видно, открытие Бернхарда Римана и впрямь недоказуемо», – сокрушался Ослик. Тут – что со «Снежной революцией» в Москве: много надежд, но толку мало. А теперь и вовсе: спустя годы редко кто помышлял о разумных изменениях в его стране. Президент Путин устроился на четвёртый срок, оппозиция подавлена, Россию ожидает долгий период мучительного прозрения. Если это прозрение вообще возможно.
К вечеру поднялся сильнейший ветер. Над головой навис Карадаг. «Чёрным истуканом навис», – заметила Наташа. Лобачёва и Ослик прошлись до лодочной станции, а оттуда в гостиницу. Частный отель «Перевёрнутая лодка» – вот куда привела их гипотеза взаимной привязанности.
И действительно, формой отель напоминал сильно накренившуюся в шторм яхту. Ещё немного, и она затонет. Но нет. Лодка держалась, как, собственно, и весь постсоветский понт (игра слов: «Понт» – древнее греко-персидское государство на Южном берегу Чёрного моря, «понт» – напускная заносчивость, высокомерие, хвастовство). Сразу и не поймёшь: то ли ты в России, то ли в Китайской Народной Республике – коррумпированный рынок плюс Политбюро КПК (ручное управление). Этих отелей теперь не счесть, да что толку – всё сплошь перевёрнутые лодки. Вывеска так и гласила: «Overturned Rowboat».
Они болтали до глубокой ночи. Уснули лишь под утро, но так и не сказали друг другу главное. Впрочем, что говорить? – и так всё ясно: Ослик и Лобачёва намеренно продлевали свою связь, не обсуждая её и стараясь не думать о ней. Тот самый случай, когда скажи правду (она любит, он нет), – и всё закончится. Такой исход им не нужен.
Ознакомительная версия.
