— Не знаю, почему Платон. Так назвали, и все. На всей лунной поверхности запечатлена память о многих известных людях. Видите, прямо над Платоном Архимед, Кеплер, а с правого краю Гримальди.
— Клоун Гримальди?
— Нет, что за глупости. Гримальди, который написал книгу о дифракции света. По-моему, он был священник. Только, — добавила она, — я часто думаю, хорошо было бы поместить туда несколько новых имен.
— С обратной стороны немало новых русских имен, не правда ли? — сказал хорошо информированный Эндерби.
— О, вам ведь ясно, о чем я. Кого теперь интересует рабби Леви или Эндимион, кто б он ни был? Имена современных великих людей. Понимаю, мысль смелая, и, знаете, многие мои коллеги пришли в ужас.
— Проблема в том, — указал Эндерби, — что никому не известно, кто в самом деле великий, пока не пройдет много времени после смерти. Великого, я имею в виду. То есть умершего. — Гора Эндерби. — Как некоторые русские города. То одно, то другое. Сталинград, я имею в виду. Теперь как-то иначе.
— Волгоград.
— Да, совсем другое дело. Поместите поп-звезд, например: может быть, через десять лет все примутся гадать, кто это ко всем чертям такие. — Поп-звезд не следовало упоминать. Эндерби чувствовал сильную металлическую тошноту, потом прошедшую. — Извините за «чертей», — извинился он.
— Люди, подарившие миру радость, — продолжала мисс Боланд. — Знаете, на луне Ад есть. На самом деле, чуточку старомодно, только, я бы сказала, вполне подходяще для многих лунных мест. — А потом: — Конечно, вы, поэт, не особенно поп-звезд любите, правда? Вполне понятно. Очень низкое, вы бы сказали, искусство. Я знаю.
Эндерби очень хотелось вытащить и вставить зубы. Однако он быстро сказал:
— Нет-нет-нет, я бы так не сказал. Уверен, среди них имеются очень хорошие. Пожалуйста, — умолял он, — не считайте меня врагом поп-искусства.
— Ладно, ладно, — улыбнулась она, — не стану. Столько молодых длинноволосых певцов. Наверно, дело в возрасте. Мои племянник с племянницей просто сходят с ума от подобных вещей. А меня называют kvadrat.
— Потому что я не он, понимаете.
— Хотя, знаете, я им сумела сказать: самый главный их идол, похоже, совсем nekvadratnyi, если я правильно выражаюсь, раз издал книжечку высоколобых стихов. Ну, после этого ваше мнение о поп-артистах, если не о поп-искусстве, должно измениться. Вы с его книгой, как я понимаю, знакомы? Один наш младший преподаватель английской литературы прямо помешался на ней.
— Мне надо выйти, — объявил Эндерби. Она удивилась: это, в конце концов, не автобус. — Извините, пожалуйста… — Дело уже не просто в зубах, в самом деле надо выйти. Оттуда только что, сияя, вернулась толстая женщина. — Дело срочное, — растолковывал Эндерби, готовый предложить дальнейшие допустимые объяснения. Но мисс Боланд встала и пропустила его.
Позади вместе с мистером Мерсером сидела стюардесса мисс Келли. Мистер Мерсер, по-прежнему в шерстяной шапочке, спал с открытым ртом. Вид у мисс Келли был полностью удовлетворенный, с абсолютно пустым выражением лица и позой. Эндерби ей мрачно кивнул и зашел в туалет. Почему он не знает подобных вещей, о kvadratah и прочее, и об изданной этим оболтусом книжке стихов, и за кого вышла замуж проклятая Веста? Каждый день с аденоидным позитивным вниманием читал «Дейли миррор». Значит, мало усваивал: реабилитация никогда не имела надежды на полноту. Он успокоил желудок посредством кишечника, а тем временем вымыл забитые зубы под краном, отчистил щеткой для ногтей. Потом вставил и, мягко сложив руки на голом колене, горько поплакал минуту-другую. Потом вытер глаза и задницу одной и той же розовой бумагой, отправил оба листка с организмическими выделениями в сточную трубу, — кажется, это так называется. Поморгал на себя в зеркальце — очень даже узнаваемый Хогг. Если б, как раньше, была борода, которую его заставили отрастить на интенсивном этапе изменения личности, ее сейчас можно было бы сбрить, позаимствовав у кого-нибудь бритву, даже, может быть, у мисс Боланд: в ее набитой сумочке наверняка имеется бритва для ног или для чего-то еще. Ха-ха-ха, рядом с вами, когда начался отдых, я себя снова чувствую молодым: не могу дождаться избавления от всей этой растительности, ха-ха-ха. Только с той самой бородой пришлось расстаться, став барменом. Поэтому теперь ничего не стоит между ним и срочно телеграфированными фотографиями (прямо из досье чертовой тайной полиции Холдена), которые сейчас обрабатывает смуглый испанский Интерпол. Ничего, кроме фамилии. А проклятый предатель Уопеншо уже изо всех сил рассказывает, выдает информацию, которую справедливо было бы приравнять к тайне исповеди. И завтра утренний выпуск «Дейли миррор», который примечательно поступает в продажу раньше других газет, будто она дождаться не может, торопится угостить людей, разбивающих яйца за завтраком, мировыми кошмарами, пойдет по кругу среди британских отдыхающих на Коста-Брава, или как оно там называется. На первой странице неумолимый портрет Хогга под весьма оскорбительным заголовком, на последней — крупные авиакатастрофы, бомбежки Вьетнама, лавины, обвалы и прочее. А на первой странице убийца Хогг. Может быть, он не слишком внимательно читал «Дейли миррор», но составил вполне достаточное представление о редакторской философии.
Эндерби снова вышел в дремлющий длинный салон с лысыми и крашеными головами, благословленными мелкими брызгами верхнего света. Кажется, мисс Боланд озадаченным пальцем пересчитывала лунные кратеры: может быть, что-то новое появилось после ее последней телескопической прогулки. Он с неожиданной злобой обратился к мисс Келли:
— Та самая женщина, что поп-певцов возглавляет, и прочее. За кого вышла замуж?
Вопрос, видно, не удивил мисс Келли. Должно быть, удивление, которое она фактически была обязана проявить, преодолела гордость за свою способность ответить на вопрос.
— Кто, Веста Витгенштейн? А, она вышла за Деса Витгенштейна, раскрутившего «Жуликов» и «Двух Убогих», которым она теперь покровительствует вместе со многими прочими. Раньше была замужем за автогонщиком Питом Бейнбриджем, который разбился. Очень трагично, все было в газетах. Что-то еще говорили про ее брак с каким-то мужчиной среднего возраста, да он ей не принес настоящего счастья, продержался меньше года, подумайте только. Теперь она нашла настоящее счастье с Десом Витгенштейном, у обоих куча денег. Только посмотрите, как она одевается. Я однажды была в самолете, где она летела из Рима. Совсем больная от горя, а все равно жутко модная.
Эндерби поблагодарил небрежным кивком, как случайного прохожего за информацию о времени прибытия. Мисс Келли стандартно улыбнулась и превратилась обратно в пустое место. Эндерби решил сейчас же написать письмо на каком-нибудь листке почтовой бумаги мисс Боланд, поэтому целенаправленно пошел на место, как мужчина, у которого есть другие дела, кроме простого полета в Севилью. Она радостно его приветствовала, будто он долго отсутствовал, даже спросила:
— Теперь хорошо себя чувствуете?
— Мне надо написать, — сразу объявил Эндерби. — Дело довольно срочное. — Кажется, он эту фразу уже говорил. — Если б вы мне предоставили необходимые для этого средства.
— Стих? Потрясающе. Что вы в виду имеете под необходимыми средствами? Хотите, чтоб я вам за него заплатила? Пожалуйста, если желаете. Мне стих написать в первый раз обещают. — Эндерби строго взглянул на нее. Казалось, она насмехается. Возможно, не верит, что он поэт. И мрачно заметил, что взгляд ее можно назвать веселым.
— Мне бумага нужна, — пояснил он. — И конверт. Если можете одолжить. — И поправился: — Два конверта.
— Боже мой, вам много нужно. — Она радостно вытащила свои письменные принадлежности.
— Я нынче вечером вам стихи напишу, — посулил Эндерби. — Как прилетим.
— Ловлю вас на слове.
Эндерби вытащил шариковую ручку и написал Джону-испанцу:
«Ты знаешь, я этого не делал. Передай записку сам-знаешь-кому. Я буду ты-знаешь-где. Где твой брат. В упомянутом тобой жирном псе. Сообщу. Твой…» — Не зная, как подписаться, он в конце концов подписался ПУЭРКО. Потом взял другой лист бумаги, проставив обратный адрес С ВОЗДУХА. И написал: «Всем, Кого Это Касается. Это не я стрелял в так называемого поп-певца. Его застрелил…» — будь он проклят, если помнит фамилию. И снова обратился к мисс Боланд: — Надо выйти. Забыл кое-что. — С притворным вздохом и улыбкой она его выпустила. Эндерби с бумагой и шариковой ручкой в руках вернулся к мисс Келли, по-прежнему пребывавшей в пустотном трансе. Мистер Мерсер облизывался, готовый вынырнуть на поверхность. Наверно, некий монитор во сне предупредил его о скором снижении перед посадкой в Севилье.
