X
Мольбы безутешной матери
(сентябрь 1980)
Джулиана продолжала работать в отеле-люкс «Санта-Лючия». Она даже ночевала там. Джозуе помог ей устроиться. Расставшись с Маттео, она сразу же пошла к нему и попросила найти какой-нибудь закуток, где можно укрыться на некоторое время. Он сам проводил ее в подвал и показал маленькую комнатенку, где стояли ящики с мылом и бельем.
— Я положу здесь для тебя матрас, — сказал он. — Утром будет шумновато, как только заработают стиральные машины, но ночью тут тихо.
Уже месяц она так жила. Работала не покладая рук. Ничего не требовала. Охотно делала все, что от нее требовали. Как только появлялось немного свободного времени, шла на улицу. Просто ходила и все. И тихонько разговаривала, сражаясь с духами, которые повсюду следовали за ней по пятам. Шептала молитвы, останавливалась, чтобы перекреститься, потом шла дальше. За несколько недель она очень изменилась. Проходя мимо церкви, надолго останавливалась и стояла, вытянувшись во весь рост, словно пытаясь что-то сказать. Но слов никаких не находила и, опустив голову, продолжала свой путь.
Но вот однажды, когда Неаполь поливало дождем и все прохожие попрятались кто куда, она стояла под портиком, и ее лицо вдруг просветлело. Она наконец поняла, что ей надо делать. И шепнула самой себе: «Церковная стена». И как она раньше не додумалась. «Церковная стена — люди приникают к ней и целуют ее. Обращаются к ней с просьбами, жалобами. Вот что мне нужно».
Вынув из сумочки клочок бумаги, она написала на нем несколько слов и вышла под дождь в поисках ближайшей церкви. Первой на ее пути попалась Сан-Доменико Маджоре. Площадь была пуста. Она остановилась. Ей не хотелось спешить. Тихонько подошла к церкви и сунула записочку в щель между камнями кладки, быстро поцеловала стену, перекрестилась и ушла.
С этого момента все свое свободное время она посвящала одному и тому же. Ходила и ходила по городу. Если ей попадалась церковь, она писала на клочке бумажки несколько слов, сворачивала шарик и засовывала в щель между камнями. Она просила у церковных стен всегда одно и то же. Чтобы ей вернули сына. Чтобы день его возвращения настал быстрее. Просила отменить все: кровь, смерть. Эти прошения множились день ото дня. Десятки и десятки маленьких бумажных шариков, и в них всегда одно и то же. «Я жду сына». Неаполь молчал. Стены безмолвствовали. Иногда какой-нибудь шарик сдувало ветром, и он падал на землю. В другой раз местные ребятишки вытаскивали бумажку и со смехом читали ее. Но большей частью они, эти крохотные зернышки боли, оставались наполовину скрытыми в стене как обращенные к ней тайные мольбы.
Джулиана продолжала свое дело. Без устали. Совала свои записочки всюду, где оказывалась. Их становилось все больше. «Я жду сына». Она скатывала бумажку в шарик и оставляла ее в стене Сан-Грегорио Армено. «Пусть мне вернут Пиппо или пусть все пойдет прахом» — в Санта-Мария Дональбина. «Не хочу быть матерью мертвеца» — в Сан-Джорджо Маджоре. «Я прокляну вас, если мой сын не вернется» — в Кьеза Мадре. Она засовывала свои прошения в каждую щель на стене. Чтобы у всего Неаполя было одно имя на устах. Пиппо. Пиппо. Пиппо.
Переходя от одной церкви к другой, она очень скоро прослышала про дона Гаэтано Маринуччи. Этот молодой священник только что получил приход в Санта-Мария ди Монтесанто. С тех пор как он появился здесь, на богослужениях стало многолюдно. Молодой священник был хорош собой и привлекал к себе тем несколько грубоватым обаянием, которое часто встречается у черноволосых и черноглазых южан. Как и Джулиана, он был родом из Апулии. Ходили упорные слухи, что он подвизался в учениках у Падре Пио[9] и состоял при нем в последние годы его жизни. Близость к святому прославила его на всю округу. Большинство женщин с рыбных рынков Монтесанто ничуть не сомневались, что рано или поздно молодой священник тоже начнет творить чудеса и станет достойным преемником Падре Пио. Тогда и у Неаполя появится свой святой, и весь мир узнает, на что способны простые люди, когда ими движет вера.
Джулиана все чаще и чаще бродила по кварталу Монтесанто. Кружила вокруг церкви. Каждый раз, проходя мимо, она засовывала в щель свою записочку. Вскоре в церковной стене они исчислялись десятками. Она хотела усеять ими всю стену целиком, чтобы настоятель знал: она здесь и ждет от него великих дел.
Наконец однажды ночью она решилась. Она подошла к церкви часа в два ночи. Небо было ясное, и звезды блестели. Джулиана преклонила колени перед тяжелой запертой дверью и горячо зашептала:
«Я стою на коленях перед вами, падре, но не подумайте, что это от слабости. Я сильная. Я верю в вас. Вы совершите для меня чудо, и я уже чувствую, как мое тело наполняется радостью. Я знаю, такие люди, как вы, способны совершать чудеса. Возможно, им это непросто, но они здесь именно для того, чтобы помогать нам в наших несчастьях. Я знаю, что случится. Слепые прозреют. Паралитики встанут на ноги. Я все это знаю. Я готова. Пришел час воскресения мертвых. Все они, один за другим, восстанут из-под земли. Я жду с нетерпением. И это будет значить, что Господь помирился с людьми. Ведь он оскорбил нас. Вы это знаете так же хорошо, как я. Смертью Пиппо он швырнул меня на землю и попрал ногами. Это жестоко, и я прокляла его. Но сегодня настал час прощения. Господь сам встанет перед нами на колени и извинится перед нами. Я буду долго смотреть на него, поцелую в лоб и все прощу. Именно тогда восстанут мертвые, и все завершится. Я радуюсь, предвкушая этот миг. Молюсь, чтобы этот день наконец наступил. Я полна сил. Надеюсь, это случится завтра. Я уже чувствую, как гудит земля. Мертвецы задвигались. Они готовятся, они вне себя от нетерпения. Остается всего несколько часов до того, как Господь предстанет пред нами. Мне не терпится увидеть, падре, как он преклонит передо мной колени и прольет слезы смирения».
Ранним утром, когда возле церкви появились первые прихожане, она спряталась от них и села, прислонившись спиной к церковной стене. Зазвонили колокола. Мало-помалу люди потянулись в церковь. Это были почти одни только женщины, в преклонных летах, местные старухи и торговки, они пришли к мессе, прежде чем отправиться на работу. Джулиана сидела на прежнем месте. Не стала присоединяться к другим. Подождала, пока все войдут и начнется месса. Лишь тогда она поднялась по ступенькам на паперть и застыла в проеме высоких бронзовых дверей, чтобы издали понаблюдать за молодым священником. Вот он, перед алтарем, с сосредоточенным и суровым видом — таким она себе его и представляла. Она не вошла. «Я не буду принимать причастия, пока Господь не попросит прощения», — подумала она. Ненависти в ней не было. Она просто ждала, чтобы закончилась месса, как мать ждет у школы своего ребенка после окончания уроков.
И вот зазвучал орган. Женщины, одна за другой, стали выходить из церкви. Джулиана вошла, пробираясь сквозь идущих ей навстречу людей. В церкви осталось с десяток человек возле алтаря. Священник давал каждому облатку. Она села на скамейку в первом ряду, спокойная, полная доверия. «А ведь орган сегодня звучит во славу этого дня», — подумала она.
Наконец церковь опустела. Она еще подождала, сидя в первом ряду, точно прихожанка, погруженная в свои мысли. Когда, кроме нее и священника, в церкви не осталось никого, она встала и подошла к нему.
— Дон Маринуччи, я Джулиана.
Он молчал. Только с удивлением взглянул на нее, ожидая объяснения, он понятия не имел, кто она такая.
— Вы совершите чудо, — продолжала она. — Я пришла сказать вам об этом. Прикажите моему сыну подняться, и он встанет, пойдет вновь. Пора.
Священник понял, что перед ним страждущая душа. Он посмотрел на женщину ласково, взял ее руки в свои и постарался передать ей свое спокойствие.
— Что случилось с твоим сыном? — тихо спросил он.
— Он был мертв, — ответила она. — До вчерашнего дня. Но это больше не важно, ведь Бог попросит у меня прощения. Я поцелую его в лоб, и он перестанет стыдиться. Мертвые восстанут.
— Что ты говоришь? — спросил священник со страхом в голосе.
Тогда Джулиана объяснила, что уже несколько недель кладет записки в стену его церкви, чтобы сообщить о грядущем событии. Она упомянула о чудесах, которые совершил Падре Пио и которые ничто в сравнении с теми, на какие способен он, падре Маринуччи. Именно этого ждут от него люди. Они страдают, и в этом виноват Господь. Она выложила все, что себе напридумала, и все время повторяла имя Пиппо, словно надеялась, что так он вернется к ней быстрее. Лицо священника стало непроницаемым. Его черные глаза, смотрящие на нее, запылали негодованием.
— Так это, значит, ты? Это твои записки?
— Да, — ответила она. — Сегодня вы вернете мне сына.
