В городе на рынке подошел к женщине с висевшей на груди дощечкой: «Сдаю комнату».
— Комната отдельная? А мебель есть?
— Комната с балконом и с видом на Волгу. Есть две кровати.
— Я хочу жить один. И чтоб хозяйка готовила мне еду.
— Такое удовольствие недешево.
— Не дороже денег.
— Да, конечно. Двести рублей в день.
— Хорошо.
Женщина оглядела его с любопытством: богатые люди нынче не редкость. Вот один из них.
Костя украдкой и тоже с пристрастием оглядывал собеседницу, искал признаки криминала, — но нет, женщина простая, ведет себя естественно, — успокоился.
— Что принуждает сдавать комнату?
— Муж спился, взяли на лечение, четырех ребят держу на плечах, а время вон какое, — сами видите.
Костя понимающе закивал и больше ни о чем не спрашивал.
Комната оказалась чистой, просторной. Две железные кровати хотя и не создавали комфорта, но и не портили вида. Растворил балкон, и ему открылись пристань и заволжские дали. Река здесь была широкой, вправо на ее середине золотом отливал песчаный островок, за ним проглядывалась полоска другого, а за тем, другим островом, в дымке жаркого июньского дня синела черта левого берега. Костя знал: там, в Заволжье, много садов, бахчи с арбузами, дынями, поля с сочными сахаристыми помидорами. В детстве с отцом он плавал туда на речном трамвайчике «Постышев» и по несколько дней жил у каких-то родственников.
Пришли из школы ребята. Парень лет двенадцати заглянул к нему, поздоровался и поспешно закрыл дверь. Видно, приучен был не мешать постояльцам.
Голоса двух парней покрывали звонкое властное щебетание двух девчонок, — в отсутствие матери они, видимо, исполняли роль хозяек.
«Да, им надо помочь», — решил Костя и был рад, что представился случай сотворить благое дело. «Благотворительность!» — подумал он и поморщился, как от зубной боли. Обворовать, ограбить, обчистить до нитки людей и потом много говорить о благотворительности, восторгаться бесплатными супами, кричать во всех газетах о щедрости новоявленных нуворишей, молить весь мир о помощи и тут же под шумок закачивать эту «помощь» в свои бездонные карманы — в этом стиль и характер новых владык. Были в истории худые времена, были дни мрачные, безысходные, но, как сказал один русский литератор, «не было подлей».
Взял «дипломат», открыл маскировочное дно, прикинул, сколько у него осталось денег. Долларовые купюры были крупные, всего двести с небольшим тысяч. Мысленно перевел на рубли: за один доллар давали теперь двести двадцать рублей. Больше сорока миллионов.
«Господи, я — миллионер!..»
У Кости было время — несколько дней. Хоть неделя, две, — и никаких забот! Службы нет, начальства тоже, он — частный детектив.
— Ты — счастливец, майор, — говорил ему начальник милиции, — можешь ехать хоть на остров Кергелен. Бог тебе судья и хозяин.
И вот, он поехал. Пока на Дон, в Волгоград, а там, если придет охота, махнет и на Кергелен. Кстати, где он, этот остров? Наверное, в райском месте, на море Средиземном, а может, в Тихом океане?
Не знал Костя, что Кергелен находится вблизи Антарктиды, и лета там почти нет, а вечно дуют ледяные ветры, и живут там лишь смелые мореходы, искатели чудес и приключений.
Большую часть денег он решил отнести на вокзал и заложить в ящик автоматической камеры хранения. В шифр всегда включал день, месяц и год своего рождения.
Через полчаса он эту операцию уже проделал и зашел в большой ювелирный магазин. Прошел к директору.
За столом с лупой в глазу сидел старый ювелир. Костя показал милицейскую книжку и тотчас уловил тревогу. Седой сутулый старик лет семидесяти сжался, точно под ударом. Заметно побледнел.
— У вас ко мне дело?
— Да, я хочу показать перстень, проконсультироваться. Сдавать не буду, перстень не мой, но я должен знать его стоимость.
Директор протянул руку, — она дрожала:
— Покажите.
И потом долго, пристально, через окуляр разглядывал перстень, особенно камни и места крепления. Бриллиант в центре был очень крупный и, видимо, необычайной чистоты и великолепной огранки.
Дотошный и бдительный майор по каплям пота, выступившим на лбу и лысине ювелира, мог безошибочно судить, что в руки старика залетела дорогая птичка. Он два или три раза отрывался от перстня, переводил дыхание, кидал на Костю замутившийся, полубезумный взгляд и снова склонялся над перстнем. Затем спросил:
— Какая будет ваша цена?
Костя почти вырвал из рук ювелира перстень, положил в бумажник.
— Я же вам сказал: не продается! Нужно для следствия.
— Хорошо, хорошо, — я понимаю, — поднял руки старик и, казалось, обрадовался, поняв, наконец, что майор к нему лично и к магазину не имел интереса.
— Ваш перстень — штука дорогая, — заговорил ювелир. — Караты считать не стану, — боюсь ошибиться, чистота камня тоже не совсем ясна, нужны приборы, но… грани, шлифовка, и весь перстень… Работа большого мастера прошлого века, такие украшения носили особы царствующего дома, а цена… Ювелир подобострастно заглянул в глаза Кости:
— Вы можете назвать свою…
— Сказал, не продается! — почти закричал Костя. — И говорите правду: пошлем на экспертизу и тогда вам не поздоровится.
— Хорошо, хорошо. Я все понял.
Ювелир сделал паузу, словно бы набирался сил. Видимо, ему нелегко было говорить. И начал он так:
— Совсем недавно, пять-шесть лет назад, перстень имел свою цену. Конечно, недёшев, но его можно было купить за рубли. Теперь… Такие весчи, — он так и сказал: «весчи», — продают за доллары, марки.
— Хорошо. Сколько он стоит долларов?
— Да-да, — скажу, конечно, — тысяч пять можно дать. Я так думаю, — пять, шесть, от силы семь тысяч долларов.
— Что-о!.. Семь тысяч? — поднялся Костя.
— Семь, восемь… может, пятнадцать… Я знаю?.. — залепетал ювелир.
Костя метнул на него гневный взгляд и взялся за ручку двери. Ювелир, точно ужаленный, крикнул:
— Двадцать!
Подбежал к Косте:
— Я дам вам двадцать! Это много, я могу прогадать, но — двадцать, я даю двадцать. Вам мало?
Костя постоял, постоял и вернулся к столу, опустился в кресло и пристально, и как-то загадочно, с едва уловимой усмешкой уставился на старика. Сказал тихо:
— Сто тысяч!
— Сколько? А? Я плохо слышу, — задыхаясь, бормотал старик.
— И ни цента меньше!
Костя еще с минуту испытывал взглядом старика, потом встал и пошел к выходу. Он был уже за дверью, когда ювелир закричал:
— Товарищ, товарищ! Постойте!..
— Чего вам? — вернулся майор.
— Согласен. Я согласен. Давайте посмотреть ваш перстень. Исчо посмотреть. И вы получаете свои сто тысяч. Да, сто тысяч.
— Что я и хотел от вас услышать. Но перстень вы не получите, даже и за миллион. Это, — Костя повертел перед носом ювелира перстень, — не про вас.
Очутившись на улице, он встал за дверью и некоторое время стоял здесь, словно играл с кем-то в прятки. Убедившись, что ювелир не повесил ему на хвост двух-трех дюжих молодцев, прошел несколько домов и свернул за угол. И здесь постоял, осмотрелся.
Быстренько сходил на квартиру, переменил рубашку, надел джинсы, прихваченные им на рыбалку, надвинул на лоб белую кепочку и пошел в город.
Была суббота. Костя с час бесцельно толкался между прилавками рынка и нечаянно набрел на площадку легковых автомобилей. Подивился обилию марок, отечественных и зарубежных. Подошел к «мерседесу» цвета сливы с перламутровым мерцанием, оглядел его со всех сторон. Подержанный, конечно, но мало, почти новый.
Не стал спрашивать, сколько километров «намотал», — все равно врут и умеют подделывать цифру на спидометре, — попросил открыть капот. Мотор совсем новый.
— Сколько просите?
— Четыре с половиной.
Счет тут на тысячи и — на доллары.
Попросил завести двигатель, слушал, как работают поршни, свечи, система зажигания. Ничто не стучит, не искрит. И не было масляных подтеков.
И снова ходил вокруг автомобиля, осматривал бока, крылья, фары, колеса. Долго и с пристрастием оглядывал кабину. Да, как новая.
— Четыре дам, — сказал хозяину.
— Давали больше, — ответил тот.
— Как знаете, — сказал Костя. — Машин много.
И пошел к другим автомобилям.
Стал осматривать японский, — это был черный и тоже в хорошем состоянии. Хотел было заговорить с хозяином, но тут подошел владелец «мерседеса».
— Давай четыре!
— Хорошо, — сказал Костя. — На рынке есть контора?
— Да, есть. Вот она.
Вошли в контору, и Костя, тронув рукой милиционера, сказал:
— Нужен юрист и инспектор ГАИ.
Тот быстро позвал их, и Костя, показав им свое удостоверение, попросил их сесть в кабину, — надо поездить по городу, посмотреть машину на ходу.
Ездили недолго, минут десять, — Косте машина нравилась все больше.
