Улицы города, малолюдные еще вчера, сегодня казались совсем пустыми. То ли попрятались бобровчане, то ли ушли на митинги. Редкие пешеходы показывались вдали, но сворачивали куда-то, словно бы не желая встречаться с Тимошей. Он и сам избегал людей после увиденного на площади. Тимоша скрывался в сквериках, где были одни только голуби, но они при его появлении разбегались прочь. Когда он решил пообедать и зашел в кафе, официантка выронила поднос. Чувствовалось, что город выталкивает Тимошу, что все тут, до голубей включительно, желают избавиться от его присутствия. Он и сам избывал мучительно время, оставшееся до отъезда. Тимоше хотелось скорее юркнуть в поезд и затаиться в вагонных глухих потемках.
Последние два часа он провел на вокзале, бегая от служительницы со шваброй, которая повсюду его преследовала. Наконец он нашел себе безопасный угол и чуть было не заснул от нервного перенапряжения. Объявление о посадке вывело его из транса. Выйдя к поезду, он отсчитал свой вагон и нашел свой отсек в вагоне и в отсеке место. Сбылось то, о чем Тимоша мечтал весь день, и казалось, он мог расслабиться. Только соседи его по отсеку странно помалкивали при нем и отворачивались к окну.
Как бы то ни было, всё закончилось. Как и с Аленой, Тимоша с Бобрами не попрощался. Он сделал вид, что дремлет, а сам слушал, когда отстучат под вагоном последние городские стрелки. Лишь после того, как дорога выгладилась и зазвенела ровно, после того, как соседи, которых он даже не рассмотрел, улеглись, завернувшись в простыни, – только тогда Тимоша открыл глаза. Он поглядел в окно, а там не было ничего, кроме мрака и редких во мраке волчьих глаз безымянных селений.
1. Постбобровский синдром
Он отправлялся в Бобры налегке, а вернулся отягощенный. Разобрать рюкзачок было делом минутным, но выгрузить из души досаду Тимоша не мог еще долго. Родители, проявляя чуткость, не донимали его расспросами. Мама только сказала папе:
– Похоже, там не сложилось.
И папа ответил:
– Похоже. Значит, конец истории.
Но как бы не так; Тимошу эта история не отпускала. Он думал, что никогда не избавится от позора, которым себя покрыл в Бобрах. Впрочем, Тимоша преувеличивал. Чувство вины и стыда проходят со временем, вопрос только, как человек это время переживет и не случится ли у него депрессия. Внешне Тимоша не выделялся среди своих душевно здоровых коллег и москвичей вообще, а внутреннее его состояние мало кого заботило. Возможно, ему всё же стоило показаться специалисту, такому, который бы научил, как унять муки совести. В Москве их не меньше, чем массажистов, – аналитиков и психологов всех степеней маститости. Но Тимоша ни с кем откровенничать бы не стал – если он что-нибудь анализировал, то только самостоятельно. А может быть, он был прав, обойдясь без специалиста. Потому что его депрессия или расстройство совести постепенно сошло на нет. К Тимоше вернулись аппетит и сон и охота к литературному творчеству. Возобновилась массажная практика.
Экономическая ситуация тоже улучшилась, по крайней мере в пределах Проектной организации. Начальник сумел заключить договор с очень денежной добывающей корпорацией на проектирование кое-чего за полярным кругом. Совершив этот подвиг, он улетел во Францию поправлять здоровье, а сотрудники принялись освежать свои навыки в автокаде и архикаде.
Изнуряющая жара из Москвы ушла, а с ней и фантазии насчет провинции. Лишь иногда затуманивался Тимошин взгляд, и эта черточка в нем импонировала посетительницам.
2. Неурочная посетительница
Но всё же поездка в Бобры не прошла для него без последствий. Тимоша стал опасаться включенного телевизора. Его расстраивали сюжеты о митингах и протестах, даже происходивших где-нибудь в арабском мире. Воспаленные гневом люди повсюду свергали своих кундяевых и бомбилы разных национальностей скалились и грозились, чиркая себя рукой по шее. Прежде Тимоша был равнодушен к политике, но теперь этот жест принимал отчасти и на свой счет.
В отношении к женщинам у него тоже произошла внутренняя перемена. Женщины приходили к нему в рабочем порядке, в качестве посетительниц, но самая мысль о сердечном знакомстве стала ему неприятна. После Бобров Тимоша удалил из «облака» всех до единой провинциалок. Теперь его ум и эмоции сосредоточились на скандинавском кинематографе и собственной прозе – обстоятельной и неяркой.
Говоря по-научному, у Тимоши слегка повредился душевный код. Но иногда повреждения приносят пользу. Помидор с измененным геном хотя и теряет вкус, но становится лежким и транспортабельным. Тимошино существование потеряло вкус, но упростилось и упорядочилось. В образе генно-модифицированного помидора Тимоша и оставался, пока, так сказать, не понадобился в салат.
Это случилось однажды вечером, в тот относительно поздний час, когда большинство москвичей уже вставили в двери цепочки. К Тимоше явилась незваная посетительница. Это было с ее стороны нарушением всяких правил, а со стороны Тимоши было глупостью ее впустить. Но, видимо, так и приходит к человеку его судьба.
Женщина, которую Тимоша впервые видел, поздоровалась без смущения с ним и с папиной головой. Не оставалось ничего другого, кроме как пригласить ее к себе в комнату. Надо было узнать, как она прорвалась к Тимоше без протекции и предварительного звонка. Однако, начав проявлять галантность, он вынужден был и продолжить. Тем более что посетительница оказалась чрезвычайно хороша собой. Прежде чем приступить к допросу, Тимоша предложил ей чаю.
– Я пью только кофе, – сказала она. – Но теперь уже слишком поздно.
– Что правда, то правда, – заметил Тимоша. – И все-таки я заварю.
Он вышел, чтобы приготовить кофе и чтобы собраться с мыслями. Время действительно было позднее, предназначенное для другого. Вообще незаписанным соискательница его услуг Тимоша отказывал по телефону – аппарат этот удобен тем, что не видишь глаза собеседника. Как поступить с нежданной очаровательной посетительницей, он понятия не имел.
– Ну-с, давайте поговорим о деле, – сказал он, вернувшись с подносом. – Обстоятельства таковы, что ввиду моей занятости…
– Да, я слышала, – перебила гостья, – и про занятость, и про то, что вы не берете новеньких. Я сама не хотела обращаться к частнику.
– Что же вас побудило?
– Не знаю. Я мониторила, мониторила и решила, что вы мне подходите как никто.
Она улыбнулась, что называется, обезоруживающей улыбкой:
– Мне сказали, что вы порядочный человек и не станете распускать руки.
– Нет, буду, – в ответ улыбнулся Тимоша. – Это моя работа. Но вообще-то я безопасен, если меня специально не провоцировать.
Гостья, закинувши ногу на ногу, обещала не провоцировать. В эту минуту они уже оба не сомневались в его решении. Оставалось немного еще полюбезничать и совершить небольшую бюрократическую процедуру. Новую посетительницу полагалось внести в Тимошино расписание. Он присел за компьютер, а женщина подошла, любопытствуя через его плечо. Тимоша спросил ее имя и номер мобильного телефона. Ответы звучали у самого его уха. Звали ее Надеждой, а для Тимоши – Надей; имя было какое-то немосковское.
Кофе Надежда-Надя так и не стала пить. Покончив с формальностями, Тимоша проводил ее к выходу из квартиры. На прощанье она сделала ручкой папе, который от удивления даже показался полностью. Дверь за нею закрылась. Тимоша без комментариев ушел к себе. В непонятном волнении он выпил две чашки кофе – свою и вторую, сваренную напрасно. Этой ночью он долго не мог заснуть оттого, что напился кофе, и потому, что, конечно, был заинтригован и спровоцирован.
3. Тяжелая неделя
Если первое Надино появление было нежданным-негаданным, то второму предшествовало слишком долгое ожидание. Премьера ее на массажном столе должна была состояться только через неделю. Обычная астрономическая неделя состоит из астрономических суток, которые состоят из ночей и дней. Но в Тимошином внутреннем космосе всё перепуталось из-за Нади. Здесь условные дни и ночи менялись за сутки по многу раз; смена душевных фаз напоминала качели. Снова и снова Тимоше виделась пирамидальная стройная композиция сложенных друг на дружку ног. Снова он чувствовал в ухе щекотание от выдыхаемых ею слов. Немосковское имя Надя и телефонный номер всплывали в его мозгу, словно вирусная реклама. Тимоша взлетал на волне романтических предвкушений, а минутой спустя низвергался в бездну критической меланхолии. Как ни крути, романтический опыт был у него отрицательный.
При том что Тимоша не знал ничегошеньки об этой Наде, кроме имени, телефонного номера и внешних данных. Бесспорно, она умела красиво складывать ноги и у нее был приятный голос. Что же еще? Очень рискованно было увлечься женщиной, не изучив ее резюме. Кстати, об имени – Надя могла оказаться приезжей покорительницей столицы, а это опаснейшие существа. Намакияженные пираньи, объедающие своих жертв до костей, агрессивные карьеристки, шагающие по трупам. В Проектной организации была такая. Говорили, что секретарша Маечка съела уже двух мужей и теперь примеривалась к начальнику.
