На итоговую общечеловеческую конференцию «Бренность и тщетность всех начинаний» были приглашены тысячи, а съехались единицы. Единицы эти разместились в зале таким образом, чтобы друг от друга отделяли их даже не свободные места, а свободные ряды. Возникало впечатление, что непосредственно перед тем, как единицы вошли в зал, они основательно перессорились и теперь не желали иметь друг с другом ничего общего. Когда на порог зала ступили также заранее приглашенные Рединготом Умная Эльза, Деткин-Вклеткин, Случайный Охотник и эскимос Хухры-Мухры, они прямо оторопели от открывшегося их пытливым взорам зрелища.
– Широко сидят! – громко прокомментировал ситуацию Хухры-Мухры и, обратившись ко всем присутствовавшим, спросил: – А покучнее-то чего не сели, все присутствующие?
– Мы же не знакомы еще, – оправдались те. – Вот познакомимся поближе – и сгруппируемся.
– Так знакомьтесь! – не понял проблемы Хухры-Мухры и представился: – Сын эскимосского народа.
– Дети разных народов, – представились все присутствующие.
– Вот и славно! – подвел итог сын эскимосского народа. – Теперь уже можно сесть и поплотнее.
Все присутствующие с шумом и смехом сгруппировались в двух последних рядах.
– Так далеко от сцены? – подивилась Умная Эльза.
– Да мы же ведь пока не знакомы с теми, кто на сцену выйдет! – опять оправдались все присутствующие.
– Это свои люди, – успокоила их Умная Эльза – и все присутствующие с шумом и смехом пересели в первые два ряда.
Более близкое знакомство показало, что народ собрался пестрый, как яйца куропатки. Ни один из присутствовавших ничем не напоминал другого. Все они пристально рассматривали и беспокойно ощупывали друг друга, пытаясь найти хоть какие-нибудь черты сходства, но – увы: сходства между ними не было ни по одному признаку: ни по половому, ни по возрастному, ни по социальному, ни по географическому. Случайного Охотника особенно встревожило последнее, о чем он высказался с не присущей ему прямолинейностью:
– Понаехали тут… Откуда родом-то хоть?
Выяснилось, что родом – отовсюду, причем, как правило, из тех стран, которые к проекту построения Абсолютно Правильной Окружности из спичек вообще отношения не имели.
– Вот Вы, который с Берега аж Слоновой Кости, сюда как попали? – отдельно придрался к экзотическому гостю Случайный Охотник.
– Я Окружность строил! – с обидой сказал тот. – И, стало быть, по праву тут нахожусь. По такому же праву, что и Вы!
– Я нахожусь здесь по праву сильного, – отредактировал его представления о своих правах Случайный Охотник, – хотя, конечно, я тоже строил Окружность. Правда, в отличие от Вас я строил Окружность в специально отведенном для этого месте, а не на Берегу аж Слоновой Кости!
– Чем это Вам моя Слоновая Кость не угодила? – совсем обиделся экзотический гость. – Не худшее, кстати, место в мире! Сами-то Вы где строили?
– На Северном полюсе, – козырнул Случайный Охотник.
– Вот глухома-а-ань! – хором сказали все присутствующие. – А еще на Берег аж Слоновой Кости наезжаете! Постыдились бы…
– Так, секундочку, – решил внести в дискуссию географическую ясность задетый глухоманью Случайный Охотник, но не успел: на сцену давно вышли члены президиума, с интересом наблюдавшие за происходящим, а непосредственно на данный момент Редингот уже простер свой властный жест над залом.
– Я попросил бы, – сказал он, и все сразу поняли, о чем он попросил бы, если бы просил, и замолчали. – Президиум, к сожалению, собрался пока не в полном составе, – продолжал он, с грустью оглядывая единицы, на месте которых явно ожидал увидеть тысячи. – Да и гостей негусто…
– Это и есть Японский Бог? – Хухры-Мухры, выхватывая из кармана заветную человеческую пуповину, сильно дернул Деткин-Вклеткина за руку.
– Это и есть, – шепнул Деткин-Вклеткин, осторожно вправляя вывихнутый сустав.
– Японский Бог! – воскликнул Хухры-Мухры голосом, от которого у присутствующих похолодело внутри и снаружи. – Японский Бог, внемли моей молитве!
Тут он подбежал к сцене и упал перед нею на колени, истово бормоча какие-то никому не понятные слова. Сын Бернар выскочил из президиума и лег у края сцены на случай защищать Редингота.
– Что надо этому человеку? – растерянно спросил тот.
– Он впервые в жизни Бога видит, – объяснил шокирующее поведение товарища Деткин-Вклеткин. – Его боги никогда не снисходили к нему прежде.
– Бедный! – пожалел эскимоса сердобольный Ближний. – А чего он таких жестоких богов себе выбрал?
– Он не выбирал, – вмешался Случайный Охотник. – Каких предки дали – таких и взял.
– Вот лентяй-то… – покачал головой Ближний.
– А мне Богоматерь однажды красное яблочко подарила! – не сдержалась Мать Кузьки и смутилась, и сама стала – как красное яблочко.
– Подойдите сюда, – кивнул Редингот эскимосу.
Держа, на всякий случай, перед собою в вытянутой руке человеческую пуповину, Хухры-Мухры медленно приблизился к Богу, а приблизившись, сразу же сказал:
– Добрый день, Бог. Выполните, пожалуйста, мое желание: укажите моим товарищам, Деткин-Вклеткину и Случайному Охотнику, верную тропу!
– Указал им уже, – ответил Редингот. – А что это у Вас в руке такое мерзкое?
– Пуповина человеческая, сушеная… талисман.
– Выбросьте немедленно! – потребовал Редингот.
– Да Вы что, Бог, совсем рехнулись? – возмутился Хухры-Мухры. – А защищать меня тогда кто будет?
– Разум, – буркнул Редингот.
– Мировой? – напрасно понадеялся Хухры-Мухры.
– Зачем мировой? Ваш собственный!
– Нет у меня собственного… – Хухры-Мухры опустил руку с человеческой пуповиной к полу.
– Теперь есть, – сказал Редингот. – Силою данной мне власти я только что вселил в Вас разум. Пошевелите мозгами!
Хухры-Мухры пошевелил. И рассмеялся. И, бросив на заплеванный пол человеческую пуповину, безжалостно растоптал ее ногами.
– Спасибо, Бог, – сказал он Рединготу, направившись было назад, к своему месту, но обернулся и добавил: – За все!
– Пожалуйста, – громко ответил ему Редингот и шепотом закончил: – Только ведь я не бог никакой…
Хухры-Мухры посмотрел на него с легкой укоризной:
– А вот кто бог, кто не бог – это уж отсюда виднее!
– Ну, виднее, так виднее, – вздохнул Редингот и, покончив с божественным, перешел к административно-хозяйственному.
– Мы собрались, – сказал он и задумался, – не знаю зачем…
Два первые ряда затаили дыхание, а Редингот так же смело, как и начал, продолжал:
– Тридцать с лишним глав назад я знал все обо всем. Теперь я не знаю ничего ни о чем – и это свидетельство того, что развитие мое достигло крайней своей точки: видимо, поэтому меня все чаще называют богом. С моей точки зрения, я не бог, но, если кому-то нужно, чтобы я был богом, то и… пожалуйста! Если вы сейчас спросите меня, как я себя чувствую…
– Как Вы себя чувствуете? – услужливо спросил Сын Бернар.
– …то я отвечу вам: «Спасибо, я чувствую себя прекрасно!» Мне гораздо больше нравится не знать ничего, чем знать всё: я обнаружил, что знание притупляет чувства, а незнание их обостряет. Так, я не знаю, зачем мы собрались сегодня – и знать не хочу. Но именно потому чувства мои так остры – и я чувствую, как Абсолютно Правильная Окружность из спичек бьется в ваших сердцах. Вы, стало быть, дети разных народов, вы прибыли сюда по зову сердца – несмотря на то, что страны, где живут породившие всех вас народы, изначально не были включены в число тех, по территории которых должна пролегать Окружность. И… как это замечательно, дорогие мои! Марта, Зеленая Госпожа, – а она будет здесь с минуты на минуту – показала мне список стран, представленных на нашей итоговой общечеловеческой конференции, и я с удовольствием заметил для себя, что среди нас делегаты Китая, Индии, Турции, Эфиопии, Судана, Камеруна, Алжира, Испании, Португалии, Берега Слоновой Кости, Венгрии, Чехии, Германии, Австрии, Бразилии, Аргентины, Канады, Швеции, Норвегии, Дании Финляндии… простите, если я не назвал кого-то.
– Монтенегро не назвали! – с обидой выкрикнули из второго ряда. – А нас тут целых трое.
– Целых?.. – растерялся Редингот и сразу же извинился на государственном уровне: – Прости меня, Монтенегро!
– Прощаю в последний раз! – ответило Монтенегро.
– Спасибо… Так вот. Я уже сказал, что ничего теперь не знаю. Не знаю я, стало быть, и того, в каком состоянии на данный момент находятся участки Абсолютно Правильной Окружности из спичек, которую мы начали возводить в первых главах настоящего художественного произведения. Но я, тем не менее, уверяю вас: Окружность не построена…
– На каком основании?.. – вырвалось у Матери Кузьки, которая тут же сама испугалась своего голоса и от страха уткнулась в грудь Ближнему.
