— Замолчи, Герой! Не пугай ее.
(Если это Небесная леди, ее ничем не испугаешь.)
Когда Дэнни наконец увидел ее, женщина почти бежала к острову. При таком темпе, да еще с тяжелым рюкзаком за спиной, она наверняка сильно вспотела. Женщина расстегнула парку, а откинутый капюшон болтался за ее широкими плечами. Дэнни увидел ее светлые с рыжиной волосы. Они были чуть длиннее, чем тогда, в день ее прыжка. Писатель понял, почему Люпита и Энди Грант утверждали, что Эми моложе его, и даже заметно моложе. Когда она достигла причала, Герой перестал лаять.
— Дэнни, вы никак собрались подстрелить меня? — спросила Эми.
Писатель, который столько обманывался в своих надеждах, потерял дар речи. Он не мог говорить. Он мог лишь смотреть на нее.
Снег по-прежнему падал, и слезы на щеках Дэнни смешались со снежинками. Возможно, он и не догадывался, что плачет, но Эми увидела его глаза.
— Держитесь! Потерпите еще немного — я сейчас поднимусь. Мчалась сюда, как говорят, во весь опор.
Она скинула рюкзак, оставив его на причале вместе с лыжными палками. Потом сняла снегоступы и начала подниматься по заснеженным скалам вверх.
— Небесная леди, — прошептал Дэнни.
Это все, что он мог сказать. Ему казалось, что он сейчас растворится в пространстве.
— Да, Дэнни, это я, — сказала она, обнимая его и прижимая его лицо к своей груди.
Он беззвучно рыдал.
— О, да вы в худшем состоянии, чем я думала, — сказала Эми. — Но теперь я здесь, теперь вы мой, и вскоре все будет очень даже хорошо.
— Где вы были? — плохо слушающимся языком спросил Дэнни.
— Работала в другом проекте. Даже в двух. Все они оказались напрасной тратой времени. Но я постоянно думала о вас. Многие годы.
Дэнни не возражал стать «проектом» Небесной леди. Должно быть, у нее за эти годы было несколько таких «проектов», явно больше двух. «Ну и что с того?» — подумал писатель. Скоро ему исполнится шестьдесят три. Отнюдь не подарок.
— Ах ты, придурок, — ласково сказала Эми. — Я бы появилась в твоей жизни гораздо раньше, если бы ты ответил на мое письмо.
— Я не видел твоего письма. Отец его выбросил. Он подумал, что ты стриптизерша.
— И ею была. Но это было до прыжков с парашютом. А что, твой отец бывал в Чикаго? — спросила она. — После Чикаго я не выступала в стриптиз-шоу.
Дэнни едва не засмеялся. Он хотел объяснить Эми, почему отец так решил, но увидел, что она внимательно глядит на Героя. Пес подозрительно обнюхивал снегоступы, словно задумал помочиться на них.
— Эй, песик! — крикнула она Герою. — Если только ты задерешь ногу на мои снегоступы, я оторву тебе второе ухо, и твою «брызгалку» тоже!
Герой знал, когда слова были обращены к нему. Он сердито зыркнул на нее глазом, лишенным века, но отошел от снегоступов. Должно быть, что-то в тоне Эми напомнило ему Норму Шесть. В тот момент Эми и писателю напомнила Норму Шесть, когда та была молодой и жила с Кетчумом.
— Да перестань дрожать, — сказала Дэнни Небесная леди. — И убери винтовку, а то еще стрельнешь ненароком.
— Я так ждал тебя, — прошептал он. — Я так надеялся.
Она поцеловала Дэнни. На ее языке оставался комочек мятной жевательной резинки, но Дэнни это не мешало. Эми была теплой, мокрой от пота, но даже после такого быстрого перехода ее дыхание оставалось легким.
— Здесь найдется жилье поуютнее? — спросила Эми.
Она сразу поняла, что в дедовой хижине не живут, если только вы не Кетчум или призрак. Остальные строения острова отсюда не были видны даже в ясную погоду. Дэнни взял ее лыжные палки, снегоступы и повесил на плечо карабин, проследив, чтобы дуло смотрело вверх. Эми легко взвалила на плечи рюкзак. Герою ничего не оставалось, как снова бежать впереди людей.
Они зашли в «писательскую хижину». Дэнни хотелось показать ей, где он работает. Внутри по-прежнему выразительно пахло газами Героя, огонь в печи еще не погас, и в комнатке было жарко, если не сказать — душно. Эми сбросила парку, свитер, еще что-то и осталась в лыжных брюках и безрукавке. Дэнни сказал ей, как тогда посчитал ее старше себя или одного возраста. Но почему сейчас она выглядела моложе, чем он? Конечно, не настолько молодо, как на ферме в Айове. Почему возраст не сказался на ней так, как на нем?
Эми рассказала ему, что их первая встреча произошла в тяжелое для нее время. Незадолго до того умер ее ребенок (с тех пор она не отваживалась рожать). Малышу было всего два года — столько, сколько было Джо, когда он увидел Небесную леди. Эми не сумела сжиться с потерей сына. С этим невозможно ни сжиться, ни пережить; просто боль потери несколько притупляется и отступает перед повседневными делами. (Дэнни потерял Джо сравнительно недавно; все, кто знал писателя, отмечали, что после этого он заметно постарел.)
— Мы с тобой, в общем-то, ровесники, — сказала ему Эми. — Мне пару лет назад стукнуло шестьдесят. Во всяком случае, так я отвечаю любопытным мужчинам.
— Ты выглядишь на пятьдесят, — сказал ей Дэнни.
— Подлизываешься или как? — засмеялась Эми.
Ее привлекли фразы и части фраз к будущей первой главе, прикнопленные к стенке.
— А это что у тебя? — спросила она.
— Мои рабочие заготовки. Осталось заполнить бумагу другими фразами, и первая глава будет написана. Вот только начальную фразу никак не придумаю.
— Может, я тебе помогу, — сказала Эми. — Я никуда не спешу. У меня нет никаких проектов.
Дэнни боялся, что вновь расплачется, но в это время зазвонил мобильный телефон. Четвертый раз за день! Разумеется, звонил Энди Грант, желавший удостовериться, все ли в порядке.
— Она уже здесь? — спросил Энди. — И вообще, кто она?
— Та, которую я очень давно ждал, — ответил ему Дэнни. — Она ангел.
— Иногда, — напомнила писателю Небесная леди, когда он закончил разговор. — Но сейчас определенно.
Что бы сказал своему сыну хромой повар, будь у него время произнести несколько фраз перед выстрелом Ковбоя? Скорее всего, Доминик высказал бы надежду, что его одинокий сын все-таки «найдет себе женщину». Только это. И вот Дэнни ее нашел — точнее, она его нашла. После Шарлотты — вторая значимая женщина в его жизни (по времени знакомства — первая). Хотя бы в этой жизненной плоскости Дэнни был счастлив. Кому-то за всю жизнь не удается найти ни одного любимого человека. Дэниел Бачагалупо нашел двух любимых женщин.
Последние несколько лет она жила в Миннесоте. («Если ты думаешь, что в Торонто холодно, пожил бы ты в Миннеаполисе», — говорила ему Эми.)
Она рассказала, что немного выступала в состязаниях по грэпплингу[240].
— Возилась с бывшими «сусличихами»[241], — усмехаясь, говорила Эми.
Слова эти так и остались для Дэнни загадкой, но расспрашивать подробнее ему не хотелось.
Эми Мартин (Мартин была ее девичья фамилия, которую Эми себе вернула) родилась и выросла в Канаде. Она много лет прожила в Штатах и стала американской гражданкой, но сердцем оставалась канадкой. Эми сказала, что всегда хотела вернуться на родину.
На вопрос, что привело ее в Штаты, она пожала плечами:
— Обычная история. Встретила американца, влюбилась, вышла замуж, уехала с ним. Там родился мой ребенок, и я почувствовала, что должна остаться.
Когда их разговор дошел до политических взглядов, Эми призналась, что теперь относится к политике с безразличием. Прежде ее бесили скудные познания маленьких американцев об остальном мире и нежелание что-либо узнавать о нем. Два срока бездарного и провального президентства Буша-младшего приведут Штаты (да и весь мир) к жуткому хаосу. В сказках, если наступали тяжелые времена, появлялся герой на коне и спасал мир. Только много ли сумеет сделать в наши дни один герой?
Грустно улыбаясь, Небесная леди говорила, что тяжело спуститься с небес и оказаться на земле, в стране, где не верят в ангелов, хотя одна из двух главных политических партий находится в руках ревностных приверженцев Библии. (Но и сами эти ревностные приверженцы остаются упрямыми и неповоротливыми.) А кроме них были те, кого Эми назвала «долбаным контингентом страны»; те, кого Дэнни считал тупее собачьего дерьма, «уличные патриоты с драчливыми наклонностями» — упрямые, недоучки (либо упрямые недоучки), не умевшие и не желавшие видеть дальше бесконечного размахивания флагами и националистического бахвальства.
— Консерваторы — вымирающий вид, но они пока об этом не знают, — сказала Небесная леди.
К тому времени, когда Дэнни привел Эми в коттедж и показал ей громадную ванну, спальню и два куска оленины, ожидавших их на обед, оба поняли, что являются родственными душами; по крайней мере, в вопросах политики. Эми знала о писателе больше, чем он о ней, но лишь потому, что читала все его романы. Она читала и всю «дерьмовщину», написанную о нем. (Слово «дерьмо» и производные от него оказалось их общим словом в отношении массмедиа; так что их взгляды на журналистскую бесцеремонность и здесь выявили общность душ.)
