Эми, конечно же, знала, когда и при каких обстоятельствах погиб Джо, когда и при каких обстоятельствах погиб хромой повар. Но она ничего не знала о Кетчуме. Она даже имени такого не слышала, и Дэнни стал рассказывать ей о старом сплавщике. Поначалу ему было трудно: ни с кем, кроме Нормы Шесть, он не говорил о Кетчуме. Однако в ходе рассказа писатель почувствовал, что Кетчум начинает оживать и входить в новый роман. Дэнни стал говорить о романе, о своей привычке начинать произведения с конца и о первой главе, которая не хотела выстраиваться.
На газовой плите они почти до кипения нагрели большие кастрюли с водой, и, когда потом оба залезли в ванну, ванна заполнилась до краев. Дэнни не представлял, что эта ванна может переливаться через край. Оказалось, что может, когда известный писатель плещется там вместе с великаншей.
Эми подробно рассказала ему историю всех своих многочисленных татуировок: место, время и причины появления каждой из них. Она начала рассказывать еще в ванной и продолжила в спальне, под тихое шипение газового камина. Дэнни лишь помнил, что ее тело было сплошь покрыто татуировками, но не посмел разглядывать их ни в загоне, ни потом, когда Эми стояла на лужайке, соорудив из полотенца подобие юбки.
Но сейчас ничто не мешало ему рассматривать эту женщину, ее тело и причудливые рисунки на теле. Большинство татуировок были связаны с боевыми искусствами. Какое-то время Эми провела в Бангкоке, где выступала в состязаниях по кикбоксингу. Пару лет она жила в Рио-де-Жанейро и пыталась участвовать в «боях без правил» для женщин, но безуспешно. (По словам Эми, «бразильские тетки оказались крепче и непредсказуемее тайских девчонок».)
Дэнни выслушал истории всех ее татуировок. Самая значимая для Эми татуировка была связана с именем Брэдли. Так звали ее отца и маленького сына. Рассказывая о малыше, она называла его то Брэдом, то Брэдли. После смерти сына она запечатлела его имя на своем правом бедре. Глаз сразу выхватывал его там среди замысловатых орнаментов. Эми рассказала, что когда Брэд был ползунком, она брала его одной рукой и носила, прижав к правому бедру. Ребенку это очень нравилось.
На вопрос о том, как ей удалось справиться с грузом смерти сына, Эми похлопала себя по бедрам и сказала, что это самая сильная часть ее сильного тела. (Дэнни в этом не сомневался.)
Небесную леди обрадовало, что Дэнни умеет готовить, поскольку сама она этого не умела. Оленина удалась на славу, хотя для двоих порции получились небольшими. Писатель тонкими ломтиками нарезал картофель и пожарил с луком, перцем и грибами, компенсировав недостаток мяса. После основного блюда Дэнни подал салат. Такому «цивилизованному» способу подачи салата научил его отец, хотя в ресторанах салат чаще всего подавался либо на закуску, либо в качестве дополнительного гарнира.
А как обрадовался Дэнни, узнав, что Эми тоже любит пиво.
— Я уже давно убедилась, что пью с одинаковой скоростью и пиво, и спиртное. И тогда, чтобы не убивать себя, я решила ограничиться пивом. Правда, у меня давно нет желания убить себя, — добавила Эми.
Дэнни признался, что тоже давно оставил такие мысли. Он научился ценить общество Героя (при всех несносных «газовыделениях» этого пса). У него две прекрасные уборщицы (дома и на острове), которые не только наводят порядок, но и присматривают за ним. Всех троих (включая пса) очень расстроило бы, если бы он вдруг ушел из жизни.
С одной из уборщиц Эми уже познакомилась. Если погода исправится, завтра или послезавтра она познакомится и с Неутомимой. Люпиту Небесная леди назвала более преданной сторожевой собакой, чем Герой. Эми не сомневалась, что они с Люпитой быстро подружатся.
— Я не имею права быть счастливым, — сказал своему ангелу Дэнни, когда в свою первую ночь они засыпали в объятиях друг друга.
— Пойми, придурок: у каждого есть право быть немного счастливым, — ответила Эми.
Должно быть, Кетчуму очень понравилось бы, что Небесная леди сплошь и рядом употребляла его любимое слово «придурок». Зацепившись за старого сплавщика, Дэнни вновь стал думать о романе и продолжал думать о нем во сне.
Впереди у Эми Мартин и Дэниела Бачагалупо был целый месяц жизни на Тернер-Айленде. Целый месяц уединенной жизни, чтобы получше узнать друг друга, прежде чем начнется их совместная жизнь в Торонто. Мы не всегда можем выбирать, где и как нам познавать другого человека. Иногда кто-то появляется в нашей жизни, словно это был прямой перелет с небес на землю; и точно так же мы внезапно теряем людей, казавшихся нам вечной частью нашей жизни.
Маленький Джо ушел, но не было дня, чтобы Дэниел Бачагалупо с любовью не вспоминал о нем. Повара убили в его постели, однако Доминик Бачагалупо все же сумел рассмеяться Ковбою в лицо. Левая рука Кетчума навсегда останется жить в водах Извилистой (Норма Шесть знала, как поступить с телом ее давнего друга).
Вчерашний буран, примчавшийся с запада Канады, бушевал над озером Гурон весь день и ночь. Снег превратил Джорджиан-Бэй в белую пустыню. Но к тому времени, когда писатель и Небесная леди проснулись, стихия утихомирилась. Утро встретило их ослепительной белизной.
Дэнни выпустил пса и сварил кофе. Когда он принес кофе Эми в спальню, Небесная леди опять спала. Она проделала долгий путь: жизнь, которую она вела, способна утомить всякого. Пусть спит. Дэнни покормил Героя и оставил Эми записку. Он не стал писать, что стремительно влюбляется в нее, а лишь сообщил, что идет в «писательскую хижину» работать. Он решил, что позавтракать успеет позже, когда Небесная леди окончательно проснется. Часть кофе он перелил в маленький термос и взял с собой. Пока там растапливается печь, он будет сидеть, потягивая кофе. Перед уходом Дэнни затопил и другую печь, в коттедже.
— Идем, Герой, — позвал он пса.
Они вышли на свежий снег. Дэнни обрадовался, что маленькая сосна — символ его отца — выдержала и эту бурю.
Роман ни в коем случае не должен начинаться с Кетчума. В этом Дэниел Бачагалупо был убежден. Лучше до поры до времени подержать Кетчума в стороне: пусть читатель дождется встречи с ним. Иногда главных героев нужно немного скрыть от читательского внимания. Гораздо лучше, если первая глава и роман начнутся с утонувшего парня. Эйнджел, который впоследствии окажется не тем, за кого себя выдавал, — хорошая приманка. Это крючок, если пользоваться жаргоном рассказчиков. Решено: начинать нужно с юного канадца (который вовсе не был канадцем).
Дэниел Бачагалупо не сомневался: скоро, очень скоро он найдет нужную первую фразу. Всякий раз, когда он находил первую фразу, в его жизни оказывался кто-то, кому писатель жаждал ее прочитать!
«Легально или нелегально, с документами или без, но Эйнджел Поуп сумел пересечь канадскую границу и добраться до Нью-Гэмпшира», — записал Дэнни.
Хорошая фраза, но это не начало. Ошибочное представление, будто Эйнджел приехал сюда из Канады, он выскажет позже.
«В районе Берлина перепад высот на трехмильном отрезке составлял двести футов. Казалось, бумажные фабрики Берлина превращали реку в сплошные сортировочные ворота», — продолжал записывать Дэнни. «Вполне вероятно, что туда же теперь держало путь и тело Эйнджела Поупа из Торонто».
Да, да, удачные фразы. Но они слишком «технические». Такие тоже не годятся для начала. Дэнни пришпилил их на стену и рядом добавил еще один сложившийся у него кусок: «“Крыша” из движущихся бревен окончательно сомкнулась над головой юного канадца. Больше его не видели. Над бурой поверхностью так и не показалась ни рука, ни нога упавшего в воду парня».
«Почти», — подумал Дэниел Бачагалупо. И сразу же появилась еще одна фраза, словно река Извилистая выталкивала их на поверхность. «На время глухой стук багров умолк. Сплавщики заметили багор Эйнджела более чем в пятидесяти ярдах от места исчезновения парня. Течение реки уносило пятнадцатифутовый багор прочь от затора».
Замечательно, но опять не то. В этом предложении много отвлекающих моментов.
Мысль об отвлекающих моментах отвлекла и его. Писатель скакнул вперед, и очень далеко вперед — к Кетчуму. Эти слова он не придумывал; он их знал очень давно и сейчас поставил в скобки. («Только Кетчум мог убить Кетчума».) Великолепный «якорь», хотя, конечно же, не для первой главы.
В «писательской хижине» было зябко. Печь разгорелась, но маленькое помещение нагревалось не сразу. Обычно в этот отрезок времени Дэнни занимался другим делом: долбил лед в озере и таскал воду в коттедж. Но сейчас он решил не отвлекаться. (День обещает быть ясным, и они с Небесной леди успеют натаскать воды и управиться с другими хозяйственными делами.)
И в тот момент, когда Дэниел Бачагалупо, на время забыв о романе, протянул руку, чтобы почесать Героя за ухом, к нему пришла первая фраза. Она вынырнула из-под воды и закачалась на волнах. Дэнни почему-то вспомнилась стеклянная банка с отцовским прахом, которая вот так же качнулась на волнах, прежде чем Кетчум выстрелил по ней.
