Девочки же, как правило, доучиваются до 9 класса, экзамены сдать не могут и сидят потом дома. Работать они не могут, не имея образования и ждут, когда кто-то их увидит и возьмет замуж. Так что, как не верти, не крути, девочки в семье — балласт, от которых потом в старости помощи не жди. Вот и отношение к ним соответственные.
Вот такие отношения связывают мою свекровь с дочерьми.
Джамиля почти ежедневно бывает у матери, она почтительна, вежлива, но никогда не пойдет, не приготовит кофе, ждет, пока это сделает кто-то из невесток, или племянниц. Не помогает матери так, как это делает у Сильвы. Часто просит денег взаймы, и если мать отказывает, сильно на нее обижается. А та отказывает потому, что знает, — не вернет.
Зато, если кому-то в большой семье нужна помощь в покупке, Джамиля незаменима. Она с удовольствием оставляет семью и истово помогает родичам в приобретении. Она прямо-таки наделена талантом торговаться: хает предлагаемый товар, говорит, что у того-то лучше, выходит из магазина, затем снова возвращается, выясняет на сколько продавец снизит цену, делает вид, что вот уже сейчас купит, но в самый последний момент защелкивает кошелек, уходит, снова возвращается, так происходит несколько раз. В итоге она намного сбивает цену и покупает товар, чем несказанно радует того, кто обращался к ней за помощью. И если учесть, что многие к ней за этой помощью обращаются, то представьте, сколько времени это занимает в ее жизни и сколько материнского внимания недополучили ее дети.
Джамилю лучше иметь другом, чем наоборот. Поссорилась она как-то в деревне с Фатми. Сути этой ссоры не помню, но как Джамиля потом честила Фатми на крыше арабского дома перед всеми членами семьи, включая детей, я даже поежилась. Не хотела бы я быть на месте Фатми.
Когда Джамиля была изгнана из дома «набобши», то тоже поливала Сильву только так, забыв, что они были наперстницами и подругами.
Мне Джамиля помогала дважды, когда родились мои дети: ухаживала за мной, осталась ночевать, когда родился Башар; мне было жаль ее видеть сидящей на стуле всю ночь. За это я ей благодарна.
Джамиля религиозна, соблюдает посты, молится, верит, что аллах еще вспомнит о ней и изменит ее жизнь к лучшему. Вольному, как говорится, воля, а спасенному рай.
2. Муна.
Очень интересна и трагична средняя сестра, Муна. 16ти лет она вышла замуж. Муж знал, что серьезно болен — пиелонефрит с какими-то серьезными осложнениями. И не сказал ни Муне, ни ее родителям. Знай они о его болезни, судьба Муны сложилась бы иначе. Была бы она счастливей, трудно сказать, но что была бы иной — точно!
Муна была моим путеводителем в первый год моей жизни в арабском доме. Это с ее помощью я научилась говорить и довольно быстро. От природы любопытная и любознательная, она превращала наши «уроки» в игру. Обучая меня, сама пыталась говорить по-русски. Усвоила много слов, и хотя говорить по-русски так и не научилась, но понимает немного, если говорить медленно.
Да и когда ей было серьезно учиться, когда на руках у нее был сынишка, Шушу, которым после смерти отца с года, занималась одна Муна. Итак, оставшись вдовой в 18 лет, с сыном, без средств к существованию, Муна вынуждена была вернуться в родительский дом. Гордая, правдолюбивая, так жестоко обиженная судьбой, она не смогла переломить своего характера и в девичестве-то тяжелого, а теперь и вовсе обостренное чувство своей ненужности большой семье, сделали ее резкой, непримеримой к несправедливости, что только усугубляло ее непростые отношения с матерью, братьями.
Со мной она всегда была приветлива, общительна. Она сразу почувствовала мое расположение к ней, тянулась ко мне, и наше совместное житье под одной крышей сблизило нас. Я сразу поняла ее душевную боль, ее одиночество и, как могла, помогала ей.
Резкость и несдержанность Муны была причиной ее частых конфликтов с матерью и братьями. А если учесть, что характеры у всех горячие, то конфликты затягивались, обрастали мелкими обидами, Муна в результате впадала часто в депрессии. Как я ее понимала! Молодая, красивая, никому не нужная! Да еще ребенок, требующий постоянного внимания, средств. Оговорюсь сразу, что одевала Шушу бабушка со стороны отца, на Шушу была записана и квартира его отца, но жить они там не могли — не на что! Вот и приходилось Муне жить в арабском доме. Мать она была превосходная — надежды на замужество не было, поэтому она понимала, что опора в будущем ей — только сын. Всю свою невостребованную любовь она переносила на него. Мальчик всегда был чистенький, ухоженный, накормленный. Потом, когда появилась Диана и Муна видела, какие прикормы я ей ввожу, она стала и Шушу кормить разнообразнее, вводить в его рацион многие чисто русские блюда, которые арабки своим детям не готовили: овощные пюре (морковное, картофельное, молочные каши, бульоны). И хотя Шушу с непривычки отказывался, Муна терпеливо и настойчиво приучала его к такой еде, понимала — это полезно!
Когда Шушу исполнилось 4 года, Муна устроилась работать учительницей в подготовительный к школе класс. И Шушу был с нею. Если до этого Муна много помогала матери в уборке по дому, то, начав работать, совершенно не стала ничего делать. С 8 часов до 3х в душном, шумном классе (до 45 детей) она буквально валилась с ног. Но, отдохнув, вечером находила в себе силы заниматься с Шушу, обязательно добивалась выполнения им заданий.
Маленькая, худенькая, несчастная, с подорванным здоровьем, она поражала меня великой своей любовью к сыну, которая в итоге переросла в слепую любовь; не сумела Муна критично относиться к поступкам и проступкам мальчика, и в итоге этот ребенок стал хитрым, лживым, мстительным. Но об этом еще все впереди.
Муна. Частые желудочные колики, нарушение менструального цикла, головные боли, побудили моего Валида дать деньги на обследование Муны у специалистов. Господи! Целый букет болезней. Куда столько на одну!
Анемия, гастрит, холецистит, воспаление женских органов плюс все учащающиеся депрессии! Сколько могли (а мы в то время могли очень мало, Валид только, только начинал работать) мы помогали Муне в лечении. И еще ей помогала Аня. Приезжая, она покупала хорошие подарки Муне и Шушу, и неизменно оставляла ей денег. Такие Анины порывы вызывали у меня чувство уважения к Ане, показывали мне ее заботу о ближнем, ее искреннее желание помочь.
И вот Муне улыбается счастье. Нежданно, негаданно ее с Шушу увидел в автобусе военный моряк Усама, приезжающий по каким-то своим делам. Сначала ему понравился бойкий, красивый мальчишка, а уж потом он увидел и мать. Познакомились. Как Муне удавалось поддерживать с ним знакомство, одной ей известно, т. к. по их обычаям нельзя женщине встречаться с мужчиной без присутствия родичей. Как ей удавалось усыплять бдительность матери, (думаю в самом прямом смысле — снотворным) но были и телефонные разговоры и встречи. Усама посватался, была очень скромная вечеринка, за что Муна очень обиделась на мать. И Муна уезжает в Латакию, где служит Усама. А своего жилья у Усамы (ему 38 лет) нет, а мать его Муну не хочет. И сразу Муна окунулась в привычный мир неприязни, ссор. Сняли квартиру. Ну жить бы да жить! Но злая судьба продолжает преследовать нашу горемычную Муну. Одна операция за другой — аппендецит, холецистоктомия. Проявляет себя и анемия — кружится голова, болит голова, болит сердце — ну не везет!
Поберечься бы Муне, попредохраняться бы! Толи ума не хватило, толи уж очень хотелось Усаме ребенка — все-таки под 40.
— У нас будет ребенок!
— Куда тебе, Муна, ты только перенесла две операции, ты очень слаба, у тебя плохая кровь. Повремени!
И кто бы меня слушал в такой ситуации?
И вот на пятом месяце угроза выкидыша, и послеоперационный инсульт. Бедная, бедная, несчастная Муна! Плачу, мне очень жаль ее, только, только фортуна повернулась лицом и на тебе — такая катастрофа. Вся большая семья собрала большие деньги, лечили, ухаживали, возили в Дамаск. Выходили, прогнали инсульт, но остались тяжелые последствия — тянет ногу, но это со временем выходится. Не видит наша Муна. И обследование показало — видеть не будет! Катастрофа! Да еще замечаем и психические отклонения. А что же Усама? Каждую неделю приезжает, и с его приездом Муна оживает, светлеет лицо, не сходит улыбка. Счастлива. И длится это почти полгода. Наконец Усама забирает Муну домой. А дома надо делать домашние дела, надо помогать учиться Шушу, ухаживать за ним, а Усама на службе, да иногда сутками. То привезет Муну с Шушу к матери, то снова заберет, теперь уже без Шушу. И это продолжается недолго. Нанять сиделку, или домработницу Усама не позволяет зарплата, ухаживать за Муной некому. Привез к матери насовсем. Дважды Муне удается уехать к мужу. И как сумела?
Наконец категоричное требование семьи — сиди у матери. На большом совете решили отдать Шушу в семью дяди, который растил и его отца. Так как одиннадцатилетний мальчишка превратился к этому времени в демона для бабушки — обманывал, крал деньги, не хотел ходить в школу.
