Леонидов заговорщицки прошептал:
— Так это специально для тебя Фридман и подогнал. Садимся.
Володя с Севой нырнули в старенькую «двадцать первую». Нефедов, пометавшись, подсел в нее же. Машины тронулись.
— Я на такой семь лет отдежурил, — расположившись на заднем сиденье, мечтательно протянул Нефедов.
Володя, не поворачиваясь, резко оборвал:
— Толя! Ни слова о медицине.
— Он страхуется. Всем известно, что у вас неприятности, а начальство в зале—значит, можно. Их на стульчики не посадишь. Надо снимать бронь, а это деньги.
— Пополам. Валяй приглашай.
— Очень разумно. Володя — светлая голова! — Фридман достал из кармана записную книжку. — Вот они все у меня, голубчики. Секретариат обкома, профсоюзы, угрозыск, комсомол—все здесь. В Бухаре, между прочим, очень сильная комсомольская организация. А если понравится Сулейманову, тут уж...
— Это кто?
— Ой, Паша, это сильный человек. Кстати, у него день рождения завтра. Если поехать, весь Узбекистан наш. Хе-хе-хе. Надо поехать! Завтра! Меня звали, а я — с Высоцким. Это подарок! Это уважение! Это Восток, Паша!
Две «Волги» неслись по безлюдной трассе, пролегающей через барханы, на фоне заходящего солнца. В песчаных дюнах юлой закрутился аджинабадак— небольшой песчаный вихрь, вкручивая, как в мясорубку, сухие кустарники...
Мимо проплывали древние захоронения кочевников, высохшие деревья с разноцветными ленточками на ветвях. В небе одиноко кружил пернатый хищник, высматривая добычу. Перед лобовым стеклом машины вилась синей лентой трасса, разрезая желтое покрывало пустыни.
В приоткрытое окно врывался раскаленный воздух. Спасаясь от жары. Сева расстегнул рубашку и расслабленно откинулся на сиденье.
Володя не смотрел на дорогу. Прикрыл ладонью глаза и тяжело дышал. Нефедов в открытое окно попытался на камеру снять парящего ястреба.
— Толя, закрой, — попросил Володя.
Огорченный Нефедов закрыл окно и упаковал камеру в чехол.
Кулагин задремал. Поежившись, Володя передернул плечами и ладонью смахнул пот со лба.
Красный диск солнца, наполовину утонувший в песке, окрашивал бесконечные холмы в оранжевый цвет.
Вдруг Володя увидел на дороге, где-то далеко впереди, быстро идущего спортсмена с факелом над головой. Володя прищурился:
— Скороход, что ли? Что-то далеко забрался... — «Волга» неслась со скоростью сто двадцать километров в час, однако путник не становился ближе. Он то появлялся, то исчезал в дымке испарины.
— Мираж! — не отвлекаясь от дороги, буркнул водитель.
Стемнело мгновенно. Теперь был виден только небольшой кусочек несущегося навстречу асфальта.
Володю знобило. Хотелось остановиться, размять ноги, покурить, но он знал — станет только хуже. Надо быстрее доехать. А сейчас немного отвлечься, подумать, помечтать... заснуть—как ребята... Но не получалось.
Он погружался в тяжелую зеленую муть. Вместе с темнотой она заполнила салон машины и теперь пропитывала каждую клеточку его тела. «Ничего, это закончится. Главное — не останавливаться».
Наклонившись к нему, Паша негромко ответил:
— Иди к себе, я приду. Все будет хорошо.
Володя резко встал и направился к лестнице. Девушка-портье выскочила из-за стойки и протянула Володе раскрытый блокнот:
— Распишитесь, пожалуйста.
— Не сейчас! Паша, скорее!
Он быстро поднялся по ступеням. Прошел по коридору мимо спящей за столом дежурной по этажу. Открыл дверь, вошел в просторный номер, поставил гитару на одно из кресел, упал на кровать лицом вниз и застонал.
* * *
Ожидая лифта, Паша подбрасывал в руке ключи от номера. Он с досадой процедил сквозь зубы:
— Началось!
— Что началось? — не понял Кулагин.
— Ну а как ты хотел? — не обращая внимания на Севу, сказал Нефедов. — Чудес не бывает.
* * *
Вслед за расселившимися гастролерами в холле гостиницы появился Михалыч. Всю дорогу он сопровождал бригаду москвичей, следуя за ними на двухкилометровой дистанции. После пятичасового переезда ныла спина, хотелось спать, но он решил сделать обход и первым делом отправился на «прослушку».
На коммутаторе гостиницы дежурили связисты— Геннадий и Сергей. На столе стояли два магнитофона, один был подключен к телефонной панели.
— Докладывай! — кивнул Михалыч Геннадию и взял журнал для оперативных записей.
— Пока не спят. Было два звонка.
— Они звонили? Куда?
— В Ташкент, в филармонию. И еще скорую вызвали, — отрапортовал Геннадий.
— Зачем скорую? Кому?
— В номер к Высоцкому. Сказали, что у него колика почечная. Вот слушаем, — он указал на Сергея, сидевшего в наушниках, — пока не приехали.
— Дай мне. — Михалыч стянул с Сергея наушники.
* * *
Володя нервно расхаживал по люксу, не находя себе места.
Постучали в дверь. Вошел Леонидов.
— Ну что? — метнулся к нему Володя.
— Все, сейчас будет...
— Давай, Павел, давай... А то случится что-то страшное.
— Тебе отдохнуть надо... перед концертами.
— Это не твоя забота. Ты делай свое дело...
Леонидов прошелся по номеру.
— Хороший номер. С ванной? Ух ты, у тебя еще и приемник стоит.
Высоцкий упал на диван и бессмысленным взглядом уперся в потолок. Леонидов покрутил приемник, пытаясь поймать нужную волну.
— Не ловит, сука...
В номер опять постучали. Леонидов вздрогнул и кинулся открывать. За дверью стояли дежурная по этажу и врач скорой помощи с медсестрой.
— Здравствуйте! Вызывали?
— Да, проходите, пожалуйста.
— Что случилось?
Леонидов растерянно развел руками:
— Да вот, видите, острая почечная колика... была... У нас с собой вообще-то врач, но...
— Ну, давайте посмотрим...
Врач подсел к Высоцкому на диван, пощупал пульс, раскрыл саквояж, достал прибор для измерения давления. Высоцкий зло смотрел на Пашу.
Паша сделал вираж вокруг врача:
— Вы не могли бы просто оставить нам лекарство, все уже прошло, но вдруг снова...
В номер без стука вошел Нефедов.
— Здравствуйте! Нефедов! — Он протянул руку доктору. — Можно вас на минуту в эту комнату?
Он отвел доктора в соседнее помещение. Леонидов двинулся вслед за ними. Володя мрачно глядел в потолок.
Медсестра приставила стул к дивану и начала заполнять вызывной лист.
— Фамилия?
— Высоцкий Владимир Семенович, 1938 года рождения, Москва, Малая Грузинская, двадцать восемь, тридцать, — процедил он сквозь зубы.
— Завтра на концерте будет первый секретарь обкома, мы не можем сорвать...
— Такие лекарства очень строго учитываются... Запрещено, это подсудное дело.
— Ну, давайте не будем формальничать... Завтра мы вас тоже приглашаем. С женой и детьми. А главное, не беспокойтесь! Мы заплатим!
— Что?!
— Сколько скажете. Не беспокойтесь, все будет хорошо.
Слушая разговор в наушниках, Михалыч вдруг заметил, что магнитофон не записывает.
— Пленку экономишь? — обратился он к технику Сергею.
— Да нет, мы записываем только телефоны.
— Кто приказал?
— Да всегда так.
— Вот это, — Михалыч постучал по наушникам, — тоже пиши. Все пиши!
— А думает, тварь, что он принципиальный... — поддержал его Нефедов.
Володя повернулся к ним с перекошенным от боли лицом.
— Павел! Твою мать!.. Ты же обещал, что будет...
— Володя! Не горячись, что-нибудь придумаем...
— Что ты можешь придумать?
— Володя! Потерпи, дорогой... клянусь тебе...
Нефедов протянул Высоцкому стакан воды и таблетки.
— Володя, выпей.
— На хрена мне твои таблетки?! Ты понимаешь, что я умираю? У меня сейчас... жилы лопнут!
Володя вскочил и заметался по комнате. Распахнул раму. Казалось, он вот-вот выскочит в окно. Перепуганные Леонидов с Нефедовым схватили его за руки.
— Володя, милый, все билеты проданы, мы не можем отказаться...
Вдруг Нефедов свистнул в два пальца. Повисла пауза. Паша и Володя замерли.
— Сейчас я все сделаю... — Он с азартом потер руку об руку.
— Да что ты сделаешь? — заорал Леонидов. — Ты уже сделал! Какого хрена ты ничего не взял?! Что ты вообще можешь?! Приехал!.. Турист!..
У Нефедова глаза блестели как у сумасшедшего.
— Пошли! — Он схватил Леонидова за рукав. — Володя! Еще десять минут.
— Толик, помоги мне! — простонал Володя и рухнул на диван.
Нефедов выскочил из номера и побежал по коридору. Леонидов едва догнал его.
— Ты почему ничего не взял с собой? — спросил он на ходу.
— Я что, дурак — с собой такие препараты таскать?
Они задыхались — разговаривали на бегу.
