Когда я разыскал этих длинноволосых пацанов и сделал свое предложение, сначала они наотрез отказались. Заявили, что не собираются играть разную чушь ради денег. И что хэви-металл рок — это состояние души и чуть ли не религия. Но когда я пообещал, что после нашей записи они смогут записать и свой первый альбом на той же аппаратуре — принципы рокеров дрогнули. Еще пару дней им потребовалось дозреть, и наконец лидер группы позвонил мне и тоном, как будто делал огромное одолжение, сообщил, что они согласны попробовать.
Как эти ребята смогут аккомпанировать Алеше и справятся ли с предполагавшимся лирическим репертуаром — это был отдельный большой вопрос. Ни о каких предварительных репетициях не могло быть и речи. Но, по крайней мере, гитары и ударная установка у нас появились.
Пока рассказываешь — кажется, что все складывалось так просто. На самом деле я месяц пытался свести концы с концами. Уйма денег ушла на одни только разъезды на такси, потому что все время требовалось с кем-то срочно встречаться, чтобы переговорить. Кстати, готовить запись оказалось еще увлекательнее, чем «толкать» паленые магнитофоны.
Но насколько бы все было проще, если бы не сам Алеша! Сначала я не мог его найти. Потом он опять запил. Потом куда-то уехал. Слава богу, что Алеша хотя бы не забыл, о чем мы договаривались месяц назад возле пивного ларька. И заверил меня, что желание спеть совершенно новый, непривычный для публики репертуар у него не пропало. А я поставил условие — он должен прийти на запись трезвым.
Он явился только слегка подшофе.
— Ну, теперь ты видишь, Сережа, я умею держать слово! — самодовольно заявил Алеша Козырный, как только мы заперли на все замки входную дверь ДК. — Вот мой вклад в общее дело. Не мог прийти с пустыми руками, — певец сиял лукавой улыбкой.
За его спиной маячил кудрявый Есиф с футляром своей скрипки.
— Вы опоздали, — зло сказал я. Хотя в душе был счастлив, что они все-таки появились.
Уже час, как Витькино дежурство началось, в ДК не оставалось ни одной живой души, кроме нас и музыкантов. Группа настраивала инструменты в актовом зале. А я целый час места себе не находил, дико ругая себя, что не привез Алешу лично. Потому что для него ничего не стоило загулять и сорвать все мои усилия последнего месяца.
И только когда я уже совсем потерял надежду и готов был отменить запись, эти два улыбающихся разгильдяя все-таки появились.
— Где будем работать? — поинтересовался Ёсиф.
Гулким коридором пустого закулисья ДК мы приближались к актовому залу. Идеологически чуждые звуки, которые долетали оттуда, способны были повергнуть в шок не только восторженную руководительницу местной художественной самодеятельности. А, наверняка, стоили бы партбилета за недогляд директору ДК и, может быть, даже и инструктору райкома партии по идеологии.
Алеша с Ёсей весело переглядывались. Гитарные риффы институтских рокеров были для них экзотикой.
— Здорово, хэви мэтал рок! — бодро крикнул Алеша, как только оказался на сцене. — Я таки буду Алеша Козырный! Привет всей честной компании полуночников!
К явному неудовольствию рокеров, он немедленно отодвинул чью-то бас-гитару. Вооружился своим обожаемым «Сандер Стратакастером» и весьма похоже наиграл главные аккорды «Smoke on the water».
— Говорят, на загнивающем западе в музыкальных магазинах, где гитары продают, висят объявления: «Ради бога только не «Smoke on the water»! Так продавцов задолбали начинающие гитаристы, которые только это и умеют, — весело прокомментировал свой поступок Алеша.
Я спрыгнул со сцены и занял одно из кресел в первом ряду. Чувствовал я себя в этот момент, как какой-нибудь знаменитый режиссер на генеральной репетиции. Наверное, впервые в жизни я так волновался. И перебирал в уме: все ли мы подключили и все ли делаем как надо? Витька в последний раз склонился над большим магнитофоном и, повернувшись ко мне, махнул:
— Можно!
Алеша пошкрябал микрофон ногтем, издав неприятный звук.
— Начинаем запись! — скомандовал я.
— Три-четыре… — скомандовал лидер группы, соло-гитарист.
И ничего не прозвучало. Они не заиграли. А с лица Алеши внезапно сползла улыбка.
И я услышал, как у меня за спиной раздалось несколько вальяжных хлопков в ладоши.
— Стоп-стоп-стоп! — скомандовал незнакомый голос.
Я оцепенел и обернулся. В проходе между рядами кресел стояли двое мужчин. Одного я узнал — это был Василич — подпольный Алешин продюсер. Второй был пониже ростом, довольно щуплого телосложения, в белой кепочке. Причем в его внешности сразу бросалось в глаза что-то нехорошее, только в первый момент я еще не понял — что. Это он скомандовал «стоп».
— Нехило вы тут устроились, фрайера, — с расстановкой проговорил этот тип. — Спрятались?.. Думали, не найдем?
И вот тогда я понял, какой тревожный знак сразу бросался в глаза: броская татуировка синела прямо на шее у этого типа — змея, голова которой высовывалась сбоку из-под воротника рубашки, ряззявив пасть, пересекала его горло от уха до уха извилистым синим тонким жалом.
Отец с детства учил меня, что в таких случаях главное — не бояться. Я никогда особо и не боялся. Тем более, он научил меня одному приемчику. Нырок головой влево, а потом снизу удар правой в подбородок. И это срабатывало. Я никогда не был боксером или спортсменом. Но на улице моего навыка обычно хватало. Нырок и один сильный удар, без шуток, чтобы сразу вырубить. Хулиганом я тоже никогда не был. В пьяных драках не участвовал. Но благодаря этой небольшой отцовской школе в соседних дворах знали, что со мной лучше не связываться. И бояться я не привык. Даже когда было ясно, что силы не равны. Я старался думать не о страхе, а о том, как дождаться удобного момента, когда нужно сделать нырок и сразу бить.
Поэтому и здесь я не сильно испугался. Хотя сразу же понял — с кем придется иметь дело. Только нехорошее предчувствие тоскливо засосало под ложечкой.
— Ну, что, доходяги, думали не найдем вас? — медленно осматривая каждого стоявшего на сцене, повторил этот бандит в белой кепочке.
При этом на меня, стоящего перед сценой, он даже не обратил внимания. Точнее, его взгляд скользнул по мне, не замечая, как если бы вместо человека зияло пустое место.
И он пошел вперед. Приближаясь какой-то нарочито медленной, шаркающей походочкой.
— Алешенька, что же ты не предупредил! — взволнованно запричитал так и оставшийся стоять у входа Василич.
В актовом зале ДК акустика была уникальная, совершенно не соответствующая его «пионерскому» статусу. Поэтому тихое причитание Василича отчетливо доносилось до самых отдаленных его уголков. И от этого становилось только хуже. Чувствовалось, что Василич испуган еще сильнее, чем все мы, застигнутые врасплох на ночной репетиции.
— Алеша, кем бы ты был, если бы я тебя не открыл и записывать не начал? Если бы не стал тебе деньги за пение платить?.. Тебя бы никто не знал, — продолжал сбивчиво увещевать Василич. Он выговаривал тоном школьной учительницы, которая привела нерадивого ученика в кабинет директора и уже начинает в этом раскаиваться, сама перепугавшись сурового директора. — А теперь, благодаря нам, тебя полстраны слушает. Ты — знаменитость стал. А друзей своих подводишь, игры какие-то свои затеял…
Алеша безмолвно стоял перед микрофоном. Растерянные рокеры опустили гитары.
А блатной уже приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки, по-прежнему рассеянно глядя в сторону. Пора было на что-то решаться.
— Вы мешаете записывать! — я решился разлепить губы и постарался произнести это как можно тверже. При этом в голове все время прокручивал знакомую схему: нырок влево и снизу правой в подбородок.
Глаза приближавшегося ко мне невысокого человека, вопреки его словам, не выражали ни малейшего гнева. Его серые зрачки были, словно металлические шторки, удобно прикрывшие полное отсутствие души.
— А как же наши купленные билеты? — спросил он.
— Какие биле…
Я не успел ни понять, ни договорить. Внезапно он сильно боднул меня головой в лицо. От боли я ослеп — в глазах кромешная чернота, и словно миллион иголок вонзился изнутри во все мое тело — видимо, от удара я на мгновение потерял сознание. И пока моя голова запрокинулась, он нанес второй удар — согнутыми пальцами в горло. И дальше я помню только, как от боли корчился на полу, судорожно пытаясь вдохнуть воздух. В паническом ужасе — смогу ли вообще дышать?
А жуткий посетитель стоял надо мной, все такой же равнодушный и медлительный. Только в его пальцах уже поблескивал нож. Такой, каких раньше я не видел. Длинное, тонкое и прямое лезвие, а вместо ручки две длинные металлические рамочки, на шарнирах. Лезвие помещалось между ними, как в ножнах, если его развернуть в обратную сторону. И он привычно покручивал в пальцах это острое сооружение. То высвобождая лезвие, то скрывая его. Он делал это не спеша, отработанными движениями. Как умелый иллюзионист играет в пальцах парой карточных королей.
