Ознакомительная версия.
Десяток планов бегства промелькнул в голове у Давида, но, когда Джесси остановил лошадь, перелез через изгородь и направился в лес, он последовал за дедом. «Бояться — глупо. Ничего не будет», — говорил он себе, неся ягненка. Беспомощность маленького животного, которое он крепко прижимал к себе, почему-то придавала ему духу. Он чувствовал, как быстро бьется сердце ягненка, и от этого его сердце билось не так быстро. Торопливо шагая за дедом, он распустил бечевку, которой были спутаны ноги ягненка. «В случае чего убежим вместе», — подумал он.
В лесу они ушли далеко от дороги, и Джесси остановился на поросшей кустиками лесной прогалине, которая спускалась к самой речке. По-прежнему не говоря ни слова, он сразу начал складывать в кучу сухие ветви, а потом поджег их. Мальчик сидел на земле и держал ягненка. Фантазия его наделяла смыслом каждое движение старика, и с каждой минутой он все больше пугался. «Я должен помазать кровью агнца голову отрока», — пробормотал Джесси, когда пламя жадно обняло сучья; с этими словами он вынул из кармана длинный нож, повернулся и быстро пошел через прогалину к Давиду.
Мальчика обуял ужас. Ему стало дурно. Секунду он сидел неподвижно, а потом его тело напряглось, и он вскочил. Лицо его стало белым, как шерсть ягненка, а тот, вдруг почувствовав свободу, кинулся вниз по склону. Давид тоже побежал. От страха он мчался, как на крыльях. Он отчаянно прыгал через кусты и бревна. На бегу он сунул руку в карман и вытащил свою охотничью рогатку. Когда он добежал до речки, которая была мелкой и плескалась по камням, он прыгнул в воду и обернулся назад и, увидев, что дед все еще бежит за ним, с длинным ножом в руке, больше не раздумывал, а нагнулся, выбрал камень и заложил в рогатку. Он натянул толстую резиновую ленту со всей силы, и камень просвистел в воздухе. Он угодил прямо в голову Джесси, который о внуке совсем забыл, а гнался за ягненком. Дед рухнул со стоном и повалился почти у ног мальчика. Когда Давид увидел, что дед лежит неподвижно и, судя по всему, — мертвый, страх его был безмерен. Он превратился в безумную панику.
Давид с криком повернулся и побежал прочь сквозь лес, рыдая. «Ну и пускай… я убил его — ну и пускай», — всхлипывал он. На бегу он вдруг решил больше не возвращаться ни на фермы Бентли, ни в город Уайнсбург. «Я убил Божьего человека, и теперь сам буду человеком и пойду в мир», решительно сказал он и, перестав бежать, быстрым шагом пошел по дороге, повторявшей изгибы речки, которая текла по полям и лесам на запад.
На земле у речки Джесси Бентли с трудом пошевелился. Он застонал и открыл глаза. Долгое время он лежал неподвижно и глядел в небо. Когда он наконец встал на ноги, мысли у него пугались, и исчезновение мальчика его не удивило. У дороги он сел на бревно и начал говорить о Боге. И больше ничего от него не могли добиться. Когда при нем упоминали Давида, он рассеянно глядел в небо и говорил, что мальчика забрал Божий посланец. «Это случилось потому, что я был слишком жаден до славы», — объявлял он и больше ничего не желал добавить.
Перевод В. Голышева
Жил он с матерью, седой, молчаливой женщиной с особенным землистым цветом лица. Их дом стоял в маленькой роще, за которой главная улица Уайнсбурга пересекала Винную речку. Его звали Джо Уэлинг, и отец его был человеком довольно видным в местном обществе, адвокатом и членом законодательного собрания в столице штата Колумбусе. Сам Джо был маленького роста и по характеру не похож ни на кого в городе. Он напоминал крохотный вулканчик, который много дней молчит и вдруг выбрасывает пламя. Нет, даже не так — он был вроде человека, подверженного падучей, который внушает своим ближним страх, потому что припадок может налететь внезапно и бросить его в то странное и жуткое физическое состояние, когда выкатываются глаза и дергаются руки и ноги. Вот кого напоминал Джо, только у него эта напасть была не физического свойства, а душевного. На него накатывали идеи, и во время этих идейных припадков совладать с ним было невозможно. Слова катились и сыпались у него изо рта. На губах появлялась странная улыбка. Кромки зубов, оправленные в золото, блестели. Напав на нечаянного слушателя, он начинал говорить. Слушателю не было спасения. Возбужденный человек дышал ему в лицо, заглядывал в глаза, долбил дрожащим пальцем в грудь, требовал внимания, завладевал им.
В то время компания «Стандарт ойл» не доставляла керосин потребителю в больших цистернах и грузовых автомобилях, как теперь, а продавала его через бакалейные, скобяные лавки и так далее. Джо был агентом компании в Уайнсбурге и еще нескольких городках в ту и другую сторону по железной дороге, проходившей через Уайнсбург. Он принимал заказы, получал по счетам и прочее. На эту должность его пристроил отец, законодатель.
Магазин за магазином обходил в Уайнсбурге Джо Уэлинг — немногословный, чрезмерно вежливый, сосредоточенно-деловитый. В глазах людей, наблюдавших за ним, пряталось веселье, разбавленное тревогой. Люди ждали, когда его понесет, и приготовлялись к бегству. Хотя припадки его были, в общем, безобидными, они были нешуточными. Они обладали силой стихии. Оседлав идею, Джо подчинял себе всех. Его личность приобретала исполинские масштабы. Он подминал человека, с которым говорил, сокрушал человека, сокрушал всех всех, до кого досягал его голос.
В аптеке Сильвестра Уэста стояли четверо и беседовали о бегах. Тони Типу, рысаку Уэсли Мойра, предстояло в июне выступить в Тиффине, Огайо, и ходил слух, что его ожидает там самое трудное соперничество за всю его биографию. Говорили, что там будет сам Поп Гирс, великий наездник. Сомнения в победе Тони Типа хмуро витали над Уайнсбургом.
В аптеку ворвался Джо Уэлинг, с силой распахнул дверь. Со странно светящимися от увлеченности глазами он напал на Эда Томаса — а Эд между тем был знаком с Попом Гирсом, и суждение его о шансах Тони Типа кое-чего стоило.
— В Винной речке вода поднялась! — воскликнул Джо Уэлинг с видом Фидиппида, принесшего грекам весть о победе при Марафоне. Палец его выбил дробь на широкой груди Эда Томаса. — Под Вертлюжным мостом она в одиннадцати с половиной дюймах от настила, — сыпал он, производя зубами присвистывающий звук.
Лица четверых потемнели от беспомощной досады.
— Мои сведения точные. Можете не сомневаться. Я сходил в скобяную лавку Синингса и взял линейку. Потом вернулся и промерил. И не поверил своим глазам. Понимаете, дождя десять дней не было. Сперва я просто не знал, что подумать. В голове у меня замелькали мысли. Я подумал о подземных коридорах и ключах. Мыслью я углубился под землю и искал там. Я сидел на настиле моста и тер лоб. В небе не было ни облачка, ни единого. Выйдите на улицу, убедитесь сами. Ни облачка не было. И сейчас — ни облачка. Нет, облачко было. Не буду скрывать от вас факты. Было на западе облачко над горизонтом — облачко не больше ладони.
Нет, я, конечно, не думал, что разлив как-то связан с ним. В том-то и дело — понимаете? Можете себе представить, в каком я был недоумении.
И тут меня осенила идея. Я рассмеялся. Ну конечно, дождь прошел над округом Медина. Интересно, а? Если бы у нас не было поездов, не было почты, не было телеграфа, мы бы все равно узнали, что над округом Медина прошел дождь. Ведь Винная речка течет оттуда. Это всем известно. Наша старушка принесла нам известие. Интересно ведь? Я рассмеялся. Подумал: надо сказать вам — интересно ведь, а?
Джо Уэлинг повернулся и пошел к двери. Вытащив из кармана книжку, он остановился и провел пальцем по странице. Он снова был поглощен своими обязанностями агента «Стандарт ойл».
— В бакалее Херна керосин должен быть на исходе. Наведаюсь туда, пробормотал он, уже спеша по улице и вежливо раскланиваясь налево и направо.
Когда Джордж Уилард поступил работать в «Уайнсбургский орел», ему не стало проходу от Джо Уэлинга. Джо завидовал молодому человеку. Ему казалось, что он сам рожден быть газетным репортером.
— Вот чем я должен бы заниматься, — объявлял он, остановив Джорджа Уиларда на тротуаре перед фуражным магазином Догерти. Глаза его начинали блестеть, указательный палец дрожал. — Конечно, в компании «Стандарт ойл» я зарабатываю больше — и говорю вам это просто так, — добавлял он. — Я против вас ничего не имею, но ваше место должен был бы занимать я. Я выполнял бы работу между делом. Одна нога здесь, другая там — и я бы находил такое, чего вам отродясь не увидеть.
Все больше возбуждаясь, Джо Уэлинг притискивал молодого репортера к стене фуражного магазина. Он словно погружался в раздумье, вращал глазами и проводил узкой нервной рукой по волосам. Лицо его расплывалось в улыбке, золотые зубы блестели.
— Доставайте свою записную книжку, — приказывал он. — Носите ведь в кармане блокнотик, верно? Знаю, что носите. Так вот, запишите. Мне это на днях пришло в голову. Гниение, к примеру. Что есть гниение? Тот же огонь. Оно сжигает дерево и другие вещества. Никогда об этом не задумывались? Конечно, нет. Вот этот вот тротуар, вот этот магазин фуражный, вон те деревья на улице — всё в огне. Горят. Понимаете, гниение происходит все время. Безостановочно. Вода и краска его не остановят. А если вещь железная — что тогда? Она ржавеет, понятно? А это — тоже огонь. Мир в огне. Вот так и начинайте ваши статьи в газете. Крупным шрифтом: МИР В ОГНЕ. Тут каждый раскроет глаза. Дошлый малый, — скажут про вас. Мне жалко. Я не завидую вам. Эту идею я придумал мимоходом. У меня бы газета заиграла. Вы не можете отрицать.
Ознакомительная версия.
