- Ты ведь не сбежишь?
= Клянусь своей жизнью и Кораном!
Если вторая дырка уже считалась неприличной, то третья была просто неприемлема. Мы вышли с красными, пылающими ушами, нервно посмеиваясь. Я знала, что если отец заметит, то опять будет «выбивать из меня дурь». У Сурии началась икота.
- Ты понимаешь, что нас изобьют до потери сознания, и смеешься!
- Ну а что же мне делать? Плакать, пока ещё ничего не случилось? Мы совершили огромную глупость. Остается только признать это и довести выходку до конца.
Сидя на скамейке в центре нашего квартала и ощущая, как горят уши, мы умирали от хохота, а жизнь вокруг нас шла своим чередом.
- Взгляни-ка на того парня: он думает, что такой красавчик, а на самом деле – настоящая деревенщина.
Проколоть уши было с нашей стороны настоящей провокацией. Я жутко боялась наказания и, как всегда в таких случаях, безудержно хохотала. Сурия – тоже. Мы нуждались в подобной в подобной психологической разрядке. И все же пора было отправляться домой. Это перестало казаться нам таким забавным, хоть мы по-прежнему шутили.
- Пока, Сурия! Встретимся в следующий раз на том свете – может, даже в раю.
Мне удалось скрывать проколы дольше, чем ей. Я носила платок, чего обычно не делала, и мать не задавала никаких вопросов. Она просто решила, что я беру с неё пример. Сурию мать поймала два дня спустя и оттаскала ее за волосы, приговаривая:
- На кого ты похожа! Что люди подумают, увидев эти дырки! Ещё бы нос проколола!
Конечно, мать назвала ее развратницей. Сурия потом позвонила мне, чтобы рассказать об этом. Трубку сняла моя мать. В подобных случаях крайней важно соблюдать так называемый этикет, что и сделала Сурия.
- Здравствуйте! Как у Вас дела? Как Ваши дети? Как здоровье? Как добралась до дома бабушка? Передавайте от меня привет всей Вашей семье… - Типичная прелюдия перед тем, как попросить меня к телефону.
- Значит, ты все ещё держишься! Поклянись жизнью своей матери, что не врешь! Как тебе удастся?
- Ношу платок.
- Ты носишь платок?! – Ей даже в голову это не пришло. А гвоздики нельзя снимать, по меньшей мере, месяц, чтобы уши зажили.
Однако и меня скоро вывели на чистую воду. Я перестала носить платок и просто прятала уши за распущенными волосами. Когда я накрывала на стол, отец уставился на меня.
- Что это у тебя в ушах?
-0 Ничего.
- Убери волосы.
Мать пронзительно вскрикнула, но почему-то в этот раз меня не стали бить.
- Ничтожная девчонка, ты меня в гроб вгоняешь!
Я приносила домой деньги, платила за квартиру и никогда не отказывалась поделиться своим заработком - так я покупала для себя спокойствие. Хотя от случая к случаю мне перепадала пощечина, наказания становились все реже, а метла давно уже пылилась в комоде.
Сурию избивали до синяков, как и в детстве. Ее могли ударить даже сестры - образцовые девушки, которые носа не казали на улицу, не выходили даже на балкон и до замужества оставались чистыми, как утренний снег. Они не понимали, почему Сурия не такая.
Я старалась не привлекать к себе внимания. Макияж мой всегда был сдержанным, Сурия же, напротив, злоупотребляла косметикой и носила облегающие джинсы. Она была очень хорошенькой и любила пококетничать, что портило ее отношения с семьей, но значительно облегчало существование в обществе. Никто не принимал ее за североафриканку.
В те дни нас, неразлучных подруг-ровесниц, было трое: я, Сурия и Надя. Однажды неожиданно для всех Надя убежала из дома. Ее родители, тогда как раз отправились в Мекку - она были хаджи. В их семье было четверо мальчишек и три девчонки. Старшая сестра капитулировала: насильно выданная замуж за юношу из родного Марокко, она теперь носила платок. Это случилось после того, как ее родители обнаружили фотографию, на которой девушка была в купальнике в бассейне.
Средняя дочь встречалась с молодым человеком. Они были влюблены, не скрывали этого и хотели пожениться, но на их пути стояли родители. Мама юноши сказала: "Май сын никогда не возьмет вашу дочь, потому что она развратница: она не прячет лицо, когда находится с ним!" Мать девушки парировала: "Это у вашего сына нет никаких шансов взять ее в жены!"
Надя будто растворилась в воздухе. Позднее я встретила свою подругу. Наде удалось получить свободу, но какой ценой: она не вышла замуж, но родила ребенка и порвала все связи с семьей.
Мы часто вспоминали истории о вынужденных браках.
- Слышала - Хадижа вышла замуж за кого-то абсолютно незнакомого с родины! И она ещё твердила, что никогда не выйдет за парня из Марокко.
- Я никогда не соглашусь на это!
- Заниматься любовью с чужим человеком! Представь, что на ее месте ты, которая так носится со своей девственностью!
- Ни за что.... Я тогда сбегу или умру!
Мы рассуждали как дети, разговаривали об этом словно о мыльной опере. Давая волю воображению, мы держались на расстоянии от действительности.
Наступило лето. Мне нельзя было уехать и на каникулы, потому что предстояло ещё целый месяц работать. Я дала родителям денег на поездку, поскольку у отца было туго со средствами, но жить дома одной мне не позволили. Чтобы следить за моим поведением, со мной остались двое братьев: старший, который пока ещё жил с нами, и тот, что постоянно шпионил за мной и не раз ловил с сигаретой. Он вечно корчил из себя святошу, но однажды я застала его за курением. Он, кстати, даже успел пристраститься к травке, однако перед родителями всегда притворялся образцовым сыном.
- Не хочешь дыхнуть?
- Да, я курю, и что?
- А ничего! Теперь слушай меня: я сейчас выйду на балкон и выкурю сигарету, раз уж в кои-то веки, могу сделать это открыто. Если ты посмеешь открыть свою пасть, я обещаю: если буду тонуть, потоплю и тебя!
С тех пор мы стали сообщниками. В том году он даже сходил со мной в ночной клуб.
Почти все лето свободы я пыталась сделать свою жизнь немного ярче. Мне хотелось жить на полную катушку. Для белой девушки моего возраста это не так уж много: три сережки в ухе, поездка на море, полдюжины вечеров в ночном клубе без танцев и флирта да поход в луна-парк. Я полюбила американские горки - там я чувствовала себя абсолютно свободной, как будто парила надо всем. Почему нам не разрешали ходить в парки развлечений, было для меня загадкой.
Я работала, но почти все каникулы провела без постоянного надзора. Я словно доживала последние отпущенные мне на этом свете дни. Пульт от телевизора принадлежал только мне - это тоже была свобода. Прежде единственный раз я смотрела телевизор одна только в тот день, когда сожгла таджин. Теперь я даже настолько обнаглела, что коротко подстриглась.
Сурия отнеслась к этому скептически.
- И тебе не страшно?
- Ну, побьют меня... Что сделано, то сделано. Обратно их уже не приклеишь.
Я даже решила записаться к дорогому стилисту, за что выложила целое состояние. Я не узнавала себя: с гладкими волосами до плеч я стала похожа на настоящую женщину.
Когда родители вернулись, отец избил меня до полуобморочного состояния, а мать, негодуя, оттягала за волосы. По традиции девушке нельзя ходить с распущенными волосами, поэтому даже короткие волосы я закалывала наверх. Вокруг было полно других короткостриженых девушек, и их матери, все без исключения, презирали их за это.
- Посмотрите-ка не нее со спины - не отличишь от мужика!
Длинные волосы символизируют нравственную и физическую чистоту женщины. Я никогда не носила платок и не понимала девушек, которые надевали его, даже когда матери не настаивали на этом. Кругом одни парадоксы: у тебя должны быть длинные волосы, но нужно прятать их под платком, а после стрижки отращивать снова. Хотя я, в конечном счете, и отрастила волосы, однако не из послушания, а потому что не могла позволить себе часто навещать стилиста.
В то лето, когда мне исполнилось двадцать, все было замечательно, но мне не оставляло странное беспокойство...
- У меня плохое предчувствие, - как-то раз сказала я Сурии.
- Предчувствие чего?
Я не знала. Возможно, оттого, что моя свобода кончится, когда вернутся родители. У меня была работа, и конечно, я думать не думала о браке. Никто не упоминал об этом, и все равно я поклялась, что никому не позволю обладать мною.
Однажды отец позвонил из Марокко рассказать, что у них нового.
- Передаю трубку матери, - услышала я.
После всех семейных новостей она сказала:
- Лейла, девочка моя, догадайся, кто пришел нас навестить!
- Без понятия. Как только вы приезжаете, сразу слетаются все. И целый месяц живут за ваш счет.
- Твой дядя! Вместе с твоим двоюродным братом!
- Каким братом?
- Абделом!
- А, да.
Я слышала его имя, и только. Меня это действительно нисколько не интересовало.
- И он пришел не один...
