– С этим трудно спорить, – улыбнулась Люба.
– Но находятся люди, которых они не отпугивают. И это именно те люди, с которыми мне самой приятно общаться. А вот если бы я маскировалась, изображала девочку-ромашку, ко мне тянулись бы мужики совсем другого склада, и мне, наверное, было бы с ними скучно. А ты, Любаша, подстраиваешься под мужиков.
– В каком смысле?
– Ты делаешь то, что, как тебе кажется, от тебя хотят. Все время держишь в уме – как бы чего лишнего не ляпнуть, как бы не обидеть, не отпугнуть. И мужик видит, что ты готова под него подлаживаться. А кто хочет, чтобы под него подлаживались? Тупые эгоисты.
Люба кивнула и стала есть бутерброд. Она не обижалась на Зою, зная, что та искренне переживает за нее.
Тем временем Зоя закрутила свои длинные волосы в тугой узел на затылке и с силой вонзила в него длинную шпильку.
– Вот скажи мне, часто ли тебе приходилось слышать, как мужики ругают жен, что те не дают им сутками напролет сидеть с пивом возле телевизора, ходить на работу в трениках и повсюду разбрасывать свои носки?
Люба пожала плечами:
– Я, Зоя, редко с мужиками по душам разговариваю. В основном с редактором по делу.
– Тогда поверь на слово. Все они ругают жен за то, что не позволяют расслабиться на полную катушку. Но знаешь, у женщины, готовой во всем им потакать, таскающей в дом авоськи с пивом и безропотно подбирающей с пола носки, почти нет шансов устроить свою жизнь. Если ты говоришь: «Ах, я не такая, как другие, со мной ты сможешь ни в чем себе не отказывать и дальше жить как холостой», – это плохая реклама для будущей жены.
Зоя закурила возле открытого окна, выдыхая дым на улицу.
– Парадокс, – заметила Люба вскользь. – А как же покорность, главная добродетель женщины? Максимов мне на нее, кстати, намекал.
– Уже? Что-то больно быстро. Но вот что я скажу тебе, Люба. Единственное, чего тебе никогда не простит близкий человек, – если ты позволишь ему опуститься. А мужики они такие. Стремятся к свету и добру, но сами не могут найти туда дорогу. Поэтому выбирают себе хороших и сильных женщин, которые выведут их куда надо. А те, кто никуда не стремится, а просто ищет бесплатную прислугу, как раз нацеливаются на безвольных баб и с места в карьер начинают распинаться о покорности. Гошу из «Москва слезам не верит» изображают.
Люба решила сменить тему.
– Я просто не могу поверить, что это он приставал ко мне у тебя на дне рождения, – сказала она с набитым ртом. – Если бы мы хоть поцеловались с ним сегодня, я бы узнала точно, он это был или нет. Но Максимов решил вести себя по-взрослому. Несолидно профессору целоваться в аллеях Таврического сада! Так что я думаю: или он тогда был очень пьян, или это был вообще не он. Зоя, можно, я еще бутерброд себе сделаю? – попросила Люба и вдруг замерла с ножом в руке.
Усы! Максимов носит усы. А у того, кто был с ней в беседке, никаких усов не было. Ну почему она сразу об этом не подумала!
– Зоя, а других вариантов нет? – осторожно поинтересовалась она. – Ну, что это все-таки был не Максимов?
– Со мной тогда уехал и Стасик Грабовский, мой анестезиолог. Но он совсем еще мальчик. У него есть девушка на кафедре, да и потом он весь вечер проторчал на кухне, поближе к еде... – Зоя задумалась. – Нет... Определенно, нет! Да у него бы наглости не хватило. Люба, а какая разница, кто это был? Ухаживает-то за тобой Максимов!
Люба тяжело вздохнула, признавая правоту подруги. Пылкому влюбленному не составило бы труда ее найти. Достаточно было поговорить с Зоей.
Стасик Грабовский... Люба дважды видела этого молодого человека. Первый раз они с Зоей случайно встретились с ним в автобусе, второй раз на кафедре. Он был намного, да что лукавить, в миллион раз симпатичнее Максимова. Но действительно он мальчик. Чем она могла его привлечь?
На кафедре Стас поздоровался с ней и равнодушно прошел мимо.
Допустим, именно с ним она провела два упоительных часа в саду Розенберга. Разгоряченные юноши и не такое вытворяют в алкогольных парах. А кого еще он мог соблазнить в той компании? Люба была единственной кандидаткой среди Зоиных ровесниц.
Развлекся – и спасибо.
Нужно немедленно забыть тот чертов вечер. И ни в коем случае не думать о Стасе Грабовском.
А Стас Грабовский пребывал в спокойствии, граничащем с отупением. Он и не рассчитывал, что, став официальным женихом, будет пребывать в постоянной эйфории. Он был готов к чувству разочарования, к ощущению, которое можно было бы выразить словами: «Вот и все!» Вот его жизнь и судьба, он выбрал свой путь. От этого становилось грустно: Стас понимал, что ступил на верную дорогу, но тем самым отказался от всех других дорог.
Родители Вари дали официальное согласие, он позвонил своим.
Мама, конечно, заволновалась, учинила ему настоящий допрос относительно невесты, обещала приехать на свадьбу.
Таким образом формальности были улажены, но Варя почему-то не спешила подавать заявление.
– Что мы тянем? – спросил Стас. – Говорят, в загсах сейчас очередь на полгода, если ты хочешь торжественную регистрацию.
– А ты не хочешь?
– Мне все равно. Единственное, чего мне реально хочется, – чтоб ты выглядела как настоящая невеста. Нарядим тебя в платье с открытыми плечами... – Тут Стасу не к месту вспомнилась Люба. – Портретов твоих сделаем побольше. Это все, чего я хочу от свадебной церемонии.
Варя кивнула:
– Согласна. Только придется немножко подождать. – Она улыбнулась.
– Чего подождать?
– Ты тянул, теперь я потяну.
– Варюша, ну что ты в самом деле? Мы полгода всего встречались. Разве я тянул?
Она посмотрела на него как будто ласково, но взгляд был слишком острым для счастливой невесты.
– Как посмотреть, Стас, как посмотреть... Какие же мои недостатки заставили тебя полгода колебаться?
Ответить на этот вопрос было невозможно. Говорят, хорошая жена всегда сумеет повернуть так, что ты будешь виноват.
– Я не вредничаю, – продолжала Варя. – Но придется подождать, пока я вернусь со стажировки. Да-да, Стасик, не делай круглые глаза, поеду я!
– Понятно.
– Что тебе понятно? – Варя чувствовала свою неправоту и от этого говорила взволнованно и агрессивно. – Ты рад за меня?
Он пожал плечами:
– Конечно. Но ты не думаешь, что, принимая решение уехать в чужую страну на полгода, нужно спросить, как к этому относится твой будущий муж?
– Да? Но, Стас, ты же сам собирался ехать, верно? Мы по-любому расстались бы.
– В принципе да. Варь, а может, ну ее, эту Англию? Останемся оба тут, поженимся, родим кого-нибудь?
Варя инстинктивно отодвинулась.
– Интересный ты, Стас! Как самому ехать, так бегом собираем чемоданы, а как мне, сразу ну ее, эту Англию! Нет уж, дорогой! Ты и так хороший специалист, а для моей карьеры стажировка будет очень полезной. Превратиться в домашнюю курицу я всегда успею.
Стас натянул брюки и вышел на кухню покурить. Бабушкина квартира, в которой им предстояло жить после свадьбы, уже казалась Грабовскому мрачной и чужой. Кухонные стены, выкрашенные масляной краской песочного цвета, допотопная эмалированная раковина с отбитыми краями и бессмысленное окошко в ванную навевали тоску.
Варя права: если бы место стажера досталось ему, он поехал бы без колебаний. Но сейчас он больше жалел не о том, что не поедет сам, а о том, что Вари целых полгода не будет рядом. А вдруг он все это время обманывался, и Варины родители совсем не хотели принять его в семью? А что, очень может быть! Держали за жениха, пока не подвернется кто-нибудь получше, а теперь решили дать задний ход.
Вари не будет полгода. Отпуск во время стажировки не предусмотрен, у Стаса нет денег на билеты. Значит, все это время они не увидятся.
Раз Варя согласилась ехать, значит, не так уж сильно любит. Стас усмехнулся собственной логике. Он ведь сам не отказывался от стажировки, значит, не имеет права обижаться на Варю.
Он вернулся в постель. Варя читала какой-то женский журнал, усердно делая вид, будто не замечает, как его рука скользит по ее плоскому животику.
– Варюша, не дуйся.
Она промолчала, но бросила журнал под кровать и закрыла глаза.
– Хорошо, поезжай. Полгода пролетят быстро. Это действительно важно для карьеры. Вернешься умная, с дипломом. Тебя сразу в частную клинику возьмут работать.
– Ты правда не обиделся? Все-таки папа тебе обещал...
– Я даже не буду спрашивать, сам он нарушил обещание или ты его уговорила. – Стас поцеловал Варю за ушком, вдохнув легкий аромат ее цветочных духов.
– Я уговорила! – заявила она гордо, отползая от него. – А то слишком много у тебя бонусов от брака со мной. И жилье, и стажировка. Вот я хочу знать, кого из нас ты действительно любишь: меня или моего папу? Или тупо квартиру моей бабушки?
– Тебя, конечно. Пусть я бедный идальго и, выходя за меня, ты ничего не получаешь, кроме меня, но зато я никогда с тобой не разведусь. У нас в семье никогда никто не разводился. Так что я до самой смерти останусь с тобой.
