— Ага. В горы, на лыжах. С белым дипломатом. Который до этого припрятал в котельной. А его похитили, — там была схема черных трасс… Вероника, бред!
На столе зазвонил телефон.
Я посмотрела на заплаканную подругу, та покачала головой.
— Не зови меня. Послушай.
Звонила ее старшая дочь. Просила передать маме, что все нормально, она во «Фрайдисе». Я передала.
— Представляешь, — Вероника громко сморкалась, — этот ее Митя, ну, с которым она встречается, сын депутата, устроился по субботам и воскресеньям работать во «Фрайдис» официантом.
— Да ты что? — Я развеселилась.
— Да, и теперь моя там постоянно околачивается, делает им план.
— А где его охрана?
— Не знаю, — Вероника задумалась. — Наверное, охраняет «Фрайдис».
— Интересно, зачем ему это нужно?
Все-таки не каждый день дети депутатов работают во «Фрайдисе».
— А может, он себе голоса зарабатывает? — предположила Вероника.
— Не знаю. Если эта история станет широко известна — то да.
— Хочешь чаю?
— Давай.
Вероника приоткрыла дверь, крикнула в образовавшуюся щель:
— Олечка! Принеси нам чай! — захлопнула ее обратно и сразу вернулась в свое кресло, забравшись туда с ногами.
— Не хочешь позвонить ему? — спросила я.
— Нет, не буду. Я маме позвонила. На всякий случай пусть приедет. Мало ли что там у него с дипломатами… Может, совсем крышу снесло… А у меня дети.
— Правильно.
— Он же драться начинает. Как только я говорю, что уйду от него…
— Может, охрану взять?
Вероника задумалась.
Я представила себе, как Игорь после трехдневного отсутствия, сонный, усталый и голодный, возвращается в собственный дом, чтобы забрать из котельной белый дипломат и лыжный свитер, а вместо этого видит везде бритоголовых молодчиков с автоматами наперевес. Точно подумает, что крыша поехала.
Я описала эту картину Веронике.
— Ага. Он спрашивает: «Кто это такие?» А я говорю: «Где? Никого нет, мы одни». Он подбегает к ним, дергает их за усы, а они молчат. А я спрашиваю: «Дорогой, что это ты делаешь?» А когда он наконец засыпает, мы отправляем всех домой. Наутро он думает, что у него была белая горячка, и бросает пить, курить и нюхать.
— Здорово.
Зашла домработница с плетеным подносом. Налила в чашки чай. Спросила, не хотим ли мы есть. У нее готова запеканка. Мы не хотели.
Забежал Никита. Поцеловал маму, отправляясь на английский, помахал мне рукой. У двери обернулся.
— Мам, купишь мне принтер на Новый год?
— Принтер? Зачем тебе?
— Ну, компьютер у меня есть, все есть, а принтера нет. Цветного.
— Не куплю. Ты знаешь, сколько он стоит? Да и не нужен он тебе.
— Ну и ладно, — Никита абсолютно не расстроился, — я Деду Морозу закажу.
Мы дождались, когда за ним захлопнется дверь, и рассмеялись.
— Папа приехал! — Радостный Никитин голос из глубины дома.
— О, Дед Мороз собственной персоной. — В голосе Вероники слышалось плохо скрытое облегчение.
Я вышла через веранду и уехала.
В среду, парясь в турецкой бане и обмазываясь всевозможными кремами и масками, мы обсуждали Ленин роман.
Ему было тридцать семь лет, разведен, красив, без вредных привычек, которые бросались бы в глаза: вроде не наркоман, не извращенец, не гомосексуалист, не педофил; дарил цветы; не импотент; спрашивал про здоровье мамы; проститутки в ночных клубах не здоровались с ним; починил Лене машину; с утра не пил; дал сразу прямой мобильный, без всяких секретарш; зажигалками DuPont не пользовался; ботинки чистил; очки от Картье не носил; с продавщицами не заигрывал. Лена влюбилась.
Он занимался мебельным бизнесом.
Лена побывала в его магазинах и, будучи воспитанной девушкой, расхвалила качество и дизайн мебели, которую он продавал.
Он предложил Лене сменить обстановку в ее доме, выбрав у него в магазинах все, что ей нравится.
Сейчас мы решали, стоит ли ей принять это предложение, и если да, то в каких размерах.
Нас было трое: я, Лена и Катя.
— Вообще, конечно, у меня все уже старое, — размышляла Лена, — еще муж покупал. Десять лет назад. Надоело ужасно.
— Ну и отлично! — Я считала, что надо брать.
— Но мы всего месяц встречаемся… — Лена боялась испортить впечатление о себе.
— Ну и что? Хочешь, я поеду с тобой выбирать? — Кате хотелось с ним познакомиться.
— Нет. — Лена не собиралась рисковать ухажером.
— Что у тебя? Гостиная, кухню обязательно… — прикидывала я.
— Кухнями он не торгует, — перебила Лена.
— Жалко. Кухня — самое дорогое.
— Да у него там достаточно дорогого! — обнадежила Катя.
— Ну вот. — Я загибала пальцы. — Гостиная, холл, твоя спальня, гостевая…
— Я хочу сделать гостевую в китайском стиле, — уточнила Лена капризно.
— Пожалуйста, — я пожала плечами, — хоть в индийском.
Лена скинула простыню и пошла в парилку.
— Кому массаж? — бодро спросила Галя.
— Мне мыльный! — Я легла на массажный стол.
— Не знаю, чего она? — Катя зашла в парилку вслед за подругой. — Я бы еще и вазочки с ковриками прихватила.
Галя водила по моему телу губкой, и она была такая мягкая, словно вся состояла из мыльных пузырей. Я растворилась в блаженстве и не сразу заметила, что приехала Вероника.
Она улеглась в шезлонг прямо в джинсах и солнцезащитных очках и засунула в рот сигарету. Я молчала, удивленно на нее глядя.
Наконец я не выдержала:
— Ты что такая загадочная?
Распахнулась стеклянная дверь парилки, выпуская пар с ароматом бергамотового масла, и блестящие от пота девочки бросились в холодную купель.
— Не вздумай курить! — крикнула Лена между нырками.
— День здоровья! — провозгласила Катя, жадно хватая воздух.
— Что ты не раздеваешься? — подошла я к Веронике. — Тебе в очках не темно?
У нее был синяк. Отвратительный фиолетовый кровоподтек под левым глазом.
Лена подбежала к нам, на ходу вытираясь.
— Игорь? — насупилась Катя.
Слезы катились по щекам Вероники, словно где-то сломался кран. Она не моргала, не размазывала их рукой по лицу, она не обращала на них внимания, словно слезы были сами по себе, а Вероника — сама по себе.
— Вот сволочь, — сказала я.
Вероника кивнула.
— Подонок, — прокомментировала Катя. — Что произошло?
— Он не ночевал дома. Я сказала, что ухожу. — Вероника говорила не свойственным ей высоким голосом. — Он полез драться.
Нашему возмущению не было предела.
— Я сняла побои. — Вероника начала громко всхлипывать. — Больше ему это не пройдет!
— Ты упечешь его в тюрьму? — не поверила Лена.
— Мне все равно! Хоть в тюрьму, хоть куда! — Она плакала в голос, и мы были целиком на ее стороне. — Я ненавижу его!
Я не знала, что сказать Веронике. Но в эту минуту мы ненавидели Игоря так же сильно, как и она сама.
— Он повалил меня на кровать. — Голос ее сорвался, она не плакала даже, она поскуливала, как новорожденный щенок. — Я не могла кричать, чтобы не напугать детей, и он изнасиловал меня…
Я гладила Вероникину руку и как заклинание твердила:
— Свинья… какая же он свинья…
Вероника перестала плакать и снова надела очки. Потом сняла.
Внешне Игорь представлял собой дружеский шарж на Шварценеггера. Но Вероника считала его неотразимым красавцем. Это была любовь.
— А где ты сняла побои? — спросила Катя.
— Я поехала в травмпункт. Я скажу ему, что, если он не уйдет, я подам на него в суд. У меня есть справка — Вероника расстегнула манжет рубашки и подтянула рукав. — Вот еще и на ногах тоже.
Мы с ужасом рассматривали ссадины на ее теле.
Зазвонил интерком. Я взяла трубку. Домработница сообщила, что к Веронике приехал муж.
— Ты ему сказала, где ты? — удивилась я. Она покачала головой.
— Сегодня же среда. Догадался.
— Пойдешь к нему? — спросила Катя.
— Он все равно не уйдет, лучше пойти. — Вероника надела очки и пошла к выходу.
— Ты зови, если что… — попросила Лена.
— Хочешь, мы с тобой пойдем? — предложила я.
— Нет. Спасибо, девочки.
Я пошла в парилку, а Лена с Катей остались обсуждать Игоря.
Вероника вернулась довольно быстро. С умиротворенным, довольным лицом. Пусть вчера ночью Игорь избил ее и изнасиловал, теперь он примчался, поплакал, постоял на коленях — и равновесие восстановилось. Вероника была удовлетворена. Но требовала большего — из принципа. Сегодня он должен собрать вещи. Или завтра она идет в суд.
— Через два дня у Никиты день рождения, — сокрушалась Вероника, — хороший подарок он приготовил сыну!
Мы заставили ее раздеться и попариться. О массаже речь не шла — слишком много больных мест было у нее на теле. Галя размяла ей ступни, положила на лицо горячий компресс.
Лена рассказала Веронике о мебели и попросила у нее совета.
