В «Лимбо» на окнах красные шторы, чтобы с улицы не было видно, что происходит внутри, но, когда я подхожу, двери открыты.
Хозяин сажает меня за столик у окна и сообщает, что ему звонили из отеля и сообщили, что я иду, так что блюдо дня уже в духовке.
Он кладет передо мной листок бумаги, на котором от руки написано Dish of the Day безо всяких пояснений, а рядом стоит смешная цена. Я понимаю, что на полученные в аэропорту купюры могу прожить в этой стране несколько недель.
— Very good, — говорит хозяин.
Он ставит стакан, дает салфетку и вилку. Приносит мне бутылку пива «Нептун».
Я — единственный гость.
— Вы не разочаруетесь, — добавляет он. — Speciality.
Полчаса жду, пока приготовят еду, а хозяин тем временем, с фартуком на шее и полотенцем на плече, развлекает меня разговорами. Он хочет знать, что я делаю в городе, и, как вчера шофер, спрашивает, есть ли у меня special mission.
Отвечаю, что в отпуске, и для пущей убедительности указываю пальцем на карту города, которую положил на стол.
Затем его интересует, откуда я и не было ли у нас недавно войны.
— Последняя была в тысяча двести тридцать восьмом году.
— Значит, вы не участвовали в бомбардировках?
— Нет, у нас нет армии.
Потом он сообщает, что до него дошла новость, будто утром я отремонтировал в отеле дверцу шкафа.
— Такие вести быстро разносятся, — поясняет он, и я замечаю на нем начищенные до блеска ботинки, как у многих мужчин, которых я встречал на улице.
Он не ждет подтверждения и рассказывает мне то, что я уже знаю от парня из отеля. Хозяйка приходится брату и сестре тетей. Она вдова, унаследовала «Тишину» от дяди своего мужа и уехала из страны.
— В войну многие умерли, и непонятно, что кому принадлежит.
Я замечаю, что в углу ресторана дремлет кошка. Это первое четвероногое животное, попавшееся мне в городе. Когда мужчина уходит, чтобы принести мне еду, кошка встает и трется о мои ноги. Наклонившись, чтобы ее погладить, я понимаю, что уже видел эту серую в полоску кошку с черной мордочкой. Похожую я иногда глажу дома на улице. Та же грация, тот же мех, тот же пушистый хвост.
— К концу войны в городе осталось совсем мало животных, — говорит вернувшийся хозяин, кивая головой в сторону кошки. И добавляет: — Их мясо похоже на крольчатину.
Он ставит передо мной тарелку, и хотя света недостаточно, по форме и скелету я понимаю, что это какое-то маленькое животное. Он уходит за ножом, а когда приносит, передает его мне ручкой вперед.
Ножом можно резать хлеб, не только человека, думаю я.
Я не привереда в еде. Когда голоден, ем все, что предлагают. Иногда покупаю сосиски по дороге с работы домой и готовлю незамысловатые блюда. Но чаще — отбивные в панировке, жарю их с приправой «Season All» и ем прямо со сковороды, стоя у плиты.
Мне приходит в голову, что на тарелке птица, и я пытаюсь вспомнить, какие перелетные птицы останавливаются в этих краях перед тем, как отправиться через промозглый серый океан на ярко-весенний остров, чтобы соорудить гнезда на вересковой пустоши. Хозяин, стоящий у края стола и наблюдающий, как я удаляю кости из стейка, подтверждает мою догадку:
— Голубь.
Разумеется, он берет продукты для приготовления блюд прямо на улице.
— Конечно, не белый, — добавляет он. — К сожалению, мы не можем достать все те ингредиенты, какие хотелось бы.
Неожиданно для меня блюдо вкусное.
Я спрашиваю, что за приправа, и, видя мой интерес, хозяин оживляется.
— Тмин. Very good? — кивает он мне, и я понимаю, что это одновременно вопрос и утверждение. — В этом блюде не хватает грибов, но их пришлось убрать из меню, потому что собирать опасно.
Хозяин стоит и ждет, когда я отложу приборы, чтобы забрать тарелку. Он быстро возвращается со сваренным кофе. Приносит две чашки и две стопки и, придвинув стул от соседнего столика, садится напротив, чтобы продолжить разговор. Кофе очень крепкий, но вкусный, шнапс тоже. И хотя мы в зале одни, он бросает быстрый взгляд через плечо, понижает голос и говорит, что слышал, будто у меня есть дрель.
— Мы также слышали, вы починили трубы в отеле «Тишина».
Я не уточняю, кто такие «мы».
— Дело в том, — продолжает он, допив сначала кофе, затем и одним глотком шнапс, — мне хотелось бы спросить, не могли бы вы смастерить мне дверь.
В третий раз повторяю, что я здесь в отпуске.
Ничуть не смутившись, хозяин говорит, что хочет заменить занавес в вестибюле на дверь, которая открывается в обе стороны.
— И так, чтобы было видно, кто входит, — добавляет он.
Я не успеваю возразить, как он уже достает из нагрудного кармана измятый, сложенный в несколько раз листок, разглаживает его ладонями и кладет на стол передо мной.
— With wings. Дверь со створками, — указывает он пальцем на любительский карандашный рисунок.
По рисунку видно, что дверь на петлях, арочной формы. Он немало потрудился над арочными сводами и щедро пользовался ластиком.
— Как на Диком Западе, — замечаю я.
Хозяин сидит за столом напротив меня с видом человека, наконец встретившего родственную душу. Он кивает.
— Точно. Джон Уэйн. «Непобежденные».
Я говорю, что не плотник и к тому же у меня нет нужного инструмента. И собираюсь встать.
— Без проблем, — отвечает он. — Вы мастер на все руки, я достану инструменты.
Когда я собираюсь заплатить, хозяин трясет головой. Вместо денег просит меня посмотреть трубы на кухне.
— Позже, — говорю я.
— Хорошо, в следующий раз, — соглашается он.
Хозяин провожает меня до двери, кошка тоже встает и следует за нами. И тогда я замечаю, что она одноглазая. Наклоняюсь, чтобы ее погладить.
— Кошки всегда живут дольше людей. Если не твоя, то какая-нибудь другая.
Хозяин стоит в дверях и указывает на вывеску в темном окне напротив, такие я уже видел повсюду в городе: «Сдается комната».
— Большинство жителей сдавали комнаты туристам. Мы надеемся, что туристы вернутся. Вчера в ресторан приходил один иностранец из отеля, сегодня вы. Это внушает оптимизм.
Когда я с тобой, я хочу быть героем, каким мечтал быть в семь лет: идеальным мужчиной, который убивает
Вернувшись в отель, я застаю кинозвезду у стойки, они с парнем о чем-то беседуют. При виде меня оба быстро замолкают. Она оборачивается и здоровается со мной.
Это трудно объяснить, но меня вдруг охватывает желание прикоснуться к этой женщине, погладить ее по спине, чувство среднее между тем, когда гладишь кошку и свежеобшитую панелями стену. Следом возникает другое чувство, словно предвкушаешь приход весны, а она все не приходит, по крайней мере так, как ожидаешь.
— Я все еще навожу справки о мозаике, — проговаривает парень и поворачивается к женщине.
Такое ощущение, словно он объясняет ей что-то обо мне, потому что она снова смотрит в мою сторону, а затем кивает ему в знак согласия.
В коридоре, ведущем к номеру, меня кто-то окликает. В дверях стоит мужчина моего возраста в белом банном халате и в носках с леопардовым принтом, между халатом и носками торчат толстые волосатые икры. Пояс халата свободно висит на талии. Похоже, это и есть второй иностранец.
В одной руке он держит бутылку со светло-желтой жидкостью, в другой — стаканчик для зубной щетки и хочет предложить мне выпить.
Поблагодарив, отказываюсь, добавив, что иду в номер.
Произнося это, понимаю, что звучит не очень убедительно. Вот и он говорит:
— Вы спешите? Мы могли бы сыграть в шахматы. Вам знаком атакующий стиль Таля?
Размахивает бутылкой и делает один шаг в узкий коридор, упираясь рукой в противоположную стену, так что мне трудно пройти мимо.
Говорит, что, услышав дрель в соседнем номере, сделал вывод, что я занимаюсь строительными работами.
Я отвечаю, что в отпуске.
Он радуется, словно попал в самую точку.
