Раздается пара неуверенных смешков.
Харди закрывает глаза и выпускает ногу Анники.
— Поскольку тут собрались ребята из Ватикана, — не успокаивается он, — давайте поговорим о религии. Я сам католик. В Библии есть глава, в которой описывается, как Господь убивает всех в Содоме и Гоморре. Но я че-то не понимаю. Ну, то есть нам известно, почему наказали всех жителей Содома. Но кому что сделали ребята из Гоморры?
В зале опять тишина.
— Среди комиков, — шепчет Мензис, — это называется «лажа».
— Лучше молчи, — отвечает Анника.
— Кажется, меня сейчас стошнит, — признается Харди. — Мне надо выйти. Или это будет слишком заметно? Я не хочу его обидеть.
— Может, он разойдется.
Рори переходит к другой теме.
— Давайте я расскажу вам про свою подружку. Эта девица… вы когда-нибудь слышали выражение «биологические часы»? Так вот, ее время наступает, едва перевалит за полночь. Вы даже представить не можете, она просто на стену лезет.
— Может, — поспешно предлагает Анника, — тебе все же следует сделать паузу и сходить в туалет.
Харди поспешно убегает, пробираясь через толпу.
Проходя мимо зеркала в туалете, она поднимает руку, чтобы не видеть своего отражения, заходит в кабинку, садится и подпирает подбородок руками. Голос Рори эхом доносится и до нее. Харди затыкает уши. Через десять минут Анника стучит в дверь.
— Опасность миновала, можешь выходить.
— Я слишком много выпила — это версия на тот случай, если он заметил.
— О’кей.
— Ты как-то странно выглядишь, — говорит Харди.
— Ты не слышала его выступления.
— Нет. А что?
— Какая-то вопиющая бестактность. Он столько личного о тебе рассказал! Я просто в бешенстве.
— Не желаю ничего об этом знать.
— Мне хочется его избить.
— Что мне делать? — спрашивает Харди.
— Не могу сказать, — но все видно по ее лицу.
Рори в баре, он ищет бармена.
— Ну? — спрашивает Харди, стараясь говорить восторженно. — Как, на твой взгляд, все прошло? Тебе понравилось?
— Блестяще. Просто блестяще, — видимо, он не заметил ее отсутствия.
— Давай сядем вон за тот столик в углу, — предлагает она.
— А к остальным не пойдем?
— Они хотят поговорить. Дадим им несколько минут.
Начался первый сет группы, играющей каверы песен U2. Во время паузы Анника с Мензисом, которые уже успели одеться, подходят к Харди и Рори.
— К сожалению, нам пора.
Харди поднимается и обнимает подругу.
— Ты в порядке? — интересуется Анника.
Харди не отвечает.
Всю оставшуюся неделю она придумывает отговорки, чтобы не пить с ней кофе в перерыве.
— Мне тут приходится потеть над огромной статьей, — говорит она подруге по телефону.
— Что за тема?
— Называться должно «Европейцы — лентяи».
— Я тебе не верю.
— Правда. Какой псих будет врать, что производительность труда на континенте слабенькая?
— Например, ты. Я хочу кофе. Ты обязана прийти. Я приказываю.
— Не могу. Прости, — и добавляет: — Я, кстати, знаю, что он тебе не нравится.
— А это тут при чем? Я неплохо к нему отношусь. Просто… С ним ты уже не такая смешная.
— Смешная. Просто я теперь не столько сама надо всем посмеиваюсь, сколько выставляю себя на посмешище.
— Как всегда.
— Я не хочу вдаваться в подробности о наших с Рори отношениях. Все в порядке. Я всем довольна.
— Ты не кажешься более довольной, чем раньше.
— Ну, ты ошибаешься.
— Ты чего сердишься? — спрашивает Анника.
— Я не сержусь.
— Просто я считаю, что у тебя должны быть запросы повыше.
— Ну, спасибо.
— Прости, я не хотела.
— И что мне делать? — говорит Харди. — Злиться? Ругань меня еще никогда ни до чего хорошего не доводила.
— Ты что, в него влюблена?
— Слушай, конкретно этого чувства я не жду уже примерно с 1998 года. На данный момент я довольна тем, что он может доставать вещи с верхней полки без половника.
— Но почему именно он?
— Анника, пойми, я жила как старая дева последние… да почти всю свою жизнь. Если тебе кажется, что я от него в восторге, то тебе это только кажется. У тебя есть Мензис. А у меня? Я с ужасом жду выходных. Что, думаешь, приятно? Я не хочу уходить в отпуск, потому что понятия не имею, как его проводить. Этот свободный месяц лишь напоминает мне о том, какая я неудачница. Мне не с кем ездить отдыхать. Посмотри на меня: мне почти сорок, а я все еще похожа на Пеппи Длинныйчулок.
— Прекращай это.
— Ты что, предлагаешь мне его бросить? И ждать настоящей любви? А если я ее так и не дождусь? На друзей я рассчитывать не могу. У вас у всех свои дела — мужья, семьи. Да и в любом случае, твой мужик тоже не блещет.
— Мензис это Мензис. Он хотя бы умный.
— Мозги меня по ночам не согреют.
— Он тобой пользуется.
— Никто мной не пользуется. Без моего на то соизволения.
На этом их традиция пить вместе кофе в обед прекращается.
Но Харди этого толком не замечает — она слишком занята. Рори намерен переселиться к ней.
И вот подходит день, намеченный для переезда, и его итальянские друзья-хиппи приходят грузить коробки. Харди обещала вознаградить их за помощь хорошим ужином. Погрузка и разгрузка проходят весело — под красное дешевое пойло. К счастью, у Рори нет особо ценных вещей, и его немногочисленным пожиткам удается уцелеть в руках этой весьма нетрезвой бригады грузчиков.
— Все? — спрашивает она.
— Вроде да. — Он похлопывает ее по макушке.
— Зачем это было? — Харди надавливает Рори на плечи, опуская его, и крепко целует, потом отстраняется, держа его лицо в ладонях. Потом она отпускает его. — Я съезжу к тебе, уберу там.
— Да ни к чему, — отвечает он.
— Я понимаю, но все же так будет вежливо.
Воздух прозрачен и свеж, в сумеречном Трастевере царит непривычное спокойствие. Харди довольно выдыхает и открывает дверь его бывшего жилища. Там ужасный беспорядок. Она снисходительно качает головой.
Харди протирает раковину, забитую щетиной, убирает брошенную бритву и кусок зубной нити. Всюду разбросаны старые коробки из-под пиццы. Она подметает и проветривает гардеробную, в которой позвякивают металлические вешалки.
Тут она кое-что замечает: в углу валяется ее кубик Рубика, тот самый, похищенный грабителями.
Она застывает почти на целую минуту.
Кубик лежит на ее дисках, которых она в свое время тоже недосчиталась, как и колец; наверное, Рори взял их до того, как она приехала в полицейский участок. Ее отец нарисовал буквы на боках кубика. Он подарил его Харди на четырнадцатый день рождения, маркером в квадратиках написав поздравление, а потом разобрал кубик, так что ей надо было снова собрать его, чтобы прочесть пожелание. Но сейчас он опять разобран, и из букв в клеточках складывается полнейший бред: УЮХ ИЯС ВЛЯ. Харди автоматически собирает его, и появляется поздравление, написанное по горизонтали на четырех сторонах кубика.
Харди знает: единственный человек, который ее действительно ценит, — это живущий в Бостоне отец. Для остальных обязательно надо быть умной или безупречно готовить. И лишь отцовская любовь безусловна. Тем не менее дома она не была уже несколько лет; ей стало тяжело с ним видеться. Каждый раз, когда они встречаются, в его глазах читается один и тот же вопрос: почему же ты до сих пор одна?
Когда она возвращается к себе, Рори и его друзья ведут спор о том, какая разведка лучше — МИ-6, ЦРУ или Моссад. Она проходит мимо них, украденная головоломка оттягивает карман. Она кладет куртку на кухонный стул и возвращается к готовке.
Мужчины усердно налегают на выпивку и еду, отправляя в рот дымящиеся куски один за другим и едва успевая жевать. Сама Харди не ест, она гремит на кухне грязной посудой, заглядывает в шкафы, чтобы чем-то себя занять. Стоит ли ей сказать о своей находке?
— Рори, — кричит она, — я такая глупая, я кое-что у тебя оставила!
В темноте его квартиры она подцепляет ногтями наклейки на кубике и отдирает их одну за другой. Кубик становится черным и гладким. Она протягивает руку в дальний угол гардеробной и бросает игрушку. Та с грохотом падает на украденные им кольца и компакт-диски.
Дома пьяные гости обсуждают дела в бухте Гуантанамо, заваливаясь вперед, чтобы донести свою мысль и отваливаясь назад, чтобы выслушать собеседника. Харди интересуется, не надо ли им чего, и удаляется на кухню. Она моет руки, отрывает кусок бумажного полотенца и вытирает их. Она должна пойти и поговорить с ним начистоту.
— Харди, — весело зовет он, — Харди, ты где?
— Иду.
Она замечает собственное отражение в блестящем чайнике и рассматривает его, в этот раз не отшатываясь. Она убирает прядь волос морковного цвета за ухо и берет еще бутылку вальполичеллы.
