Мы отправились в банкетный зал. Никто нас не остановил и не попросил предъявить приглашение.
Столы ломились! Сотни сортов сыра и колбас, невероятное разнообразие салатов и горячих закусок, всевозможные морские сволочи, в том числе и копченые лобстеры величиной с оленя, горы замысловатых сладостей, среди которых одних фруктовых тортов штук, я не знаю, сколько. Мы подсуетились и набрали в общей сложности двенадцать больших тарелок. Всего понемногу, чтобы не переесть.
— Идите сюда! — крикнул Дениз.
Он стоял у самого большого стола. Вокруг толпились модели.
— Ну, что скажете? — торжествуя, спросил он, когда мы подошли.
— Поздравляем, Дениз, — сказала Наташа. — От всей души. А где герой?
— О, ему теперь не до нас! — засмеялся Дениз. — Пожинает лавры.
Мы посмотрели, куда указал Дениз.
В окружении толпы стоял Кудрет — новый Мужчина года, Мистер Турция. Его фотографировали, у него брали интервью, с ним договаривались о работе. Рядом с Кудретом, держа его под руку, вероятно, чтобы он не улетел от счастья, стоял Питер. Питер сдержанно улыбался, подставляя морщинистое личико под великодушные лучи чужой славы.
— А что я говорил? — не унимался Дениз. — Разве я не говорил вам?
К Денизу протянулись руки с бокалами.
— Давайте выпьем за красоту! — торжественно сказал Дениз. — За то, чтобы все мы, люди моды, понимали в ней толк и умели отличать подлинную красоту от фальшивок.
— Ты же первый облажаешься, — пробормотала Маруся. Ее доброе девичье сердце вступило в единоборство с алкоголем и опрометчивым неприсутствием Мурата.
Наташа обняла Марусю.
— Что ты злишься? — ласково спросила она, словно мама или ведущая телепрограммы «Ребятам о зверятах». — Все будет хорошо. Разве может быть иначе?
Как на грех подошел Юсуф, да еще с девушкой. Да еще девушка оказалась хорошенькая. А улыбка, так просто Голливуд!
— Что, резвитесь, птички? — весело спросил он. — Как дела, как жизнь?
Маруся смерила Юсуфа взглядом орла, жаждущего свежей крови, но получившего на обед простуженного дождевого червяка.
— Как у тебя, Юсуфчик? — приветливо спросила Наташа. — Давно тебя не видели.
— Это вас не видно, — сказал Юсуф. — А меня найти не сложно. Траектория простая: бар — подиум — бар.
— Параша, — негромко добавила Маруся.
— Что она сказала? — не понял Юсуф.
— Ты забыл про сортир, без которого тебе крышка. Лопнешь от своего дерьма! — Маруся прямо смотрела на Юсуфа. Взгляд был интеллигентный, как у Сфинкса. И это было нехорошо.
Девушка Юсуфа удивленно посмотрела на нас, все поняла и улыбнулась.
— Слушай, не нарывайся, — спокойно сказал Юсуф. — Лучше поменьше пей. А то превратишься в винный бочонок и сама взорв…
Он не договорил. Не успели мы пошевелиться, как Юсуф уже стоял весь мокрый от вина. В следующее мгновение стакан со звоном ударился о мраморные плиты пола и разлетелся на сотню острых осколков.
Юсуф двинулся на Марусю, но я удержал его. Гости вокруг расступились, образуя плотное живое кольцо, ожидая, что будет дальше.
— Я убью тебя, сука! — прошипел Юсуф, пытаясь освободиться. Но я держал его крепко.
Маруся за словом в карман не полезла.
— Убивалку сперва отрасти, стручок!
— Уведи ее, Наташа! — крикнул я по-русски. — Скорее!
Наташа схватила Марусю за руки и потащила к дверям. Никто не пытался их остановить.
Я отпустил Юсуфа и дал платок.
— Прости, Юсуф, что так вышло, — сказал я. — Кто бы мог предположить…
— Ничего, — ответил Юсуф. Он уже успокоился. — На нее иногда находит, я-то знаю. Страстная девочка.
Наташа и Маруся ждали на улице.
— Вы куда сейчас? — спросила Маруся. Вид у нее был усталый.
— А ты?
— Не знаю… А к вам нельзя? Только на одну ночь?
Мы бы с удовольствием пустили Марусю. Но в отеле на ночь гостей оставлять запрещалось.
— Пойдемте ко мне в бар, — предложил я.
В такси Маруся расплакалась. Наташа принялась ее успокаивать.
— Извините меня, — всхлипывала Маруся. — Я не хотела, честное слово. Само получилось. Теперь вас из-за меня никуда не будут пускать.
— Как бы не так! Куда надо, и сами пройдем, — сказал я. — После взятия Берлина это раз плюнуть! Не расстраивайся, Маруся. Ты с нами. А мы с тобой. Здесь это почти дивизия!
У Мимозы собрались первые посетители. Охрана узнала, и я провел девушек бесплатно.
— Знакомьтесь, мой друг Тунч, — сказал я подводя Марусю и Наташу к стойке бара.
Тунч попытался дотянуться уголками рта до ушей. Ему было приятно видеть на тумбах перед собой двух хорошеньких девушек. Пока они усаживались и оглядывались, я подмигнул Тунчу, указывая взглядом на Марусю. Он понял и подмигнул в ответ.
Я взялся за любимую морковь, а товарищу предоставил заниматься гостями.
— Что будете пить? — спросил Тунч с напускной небрежностью.
— Мне красного вина, — сказала Маруся. — Двойную порцию.
— А мне рюмку белого мартини, — попросила Наташа.
Тунч выдернул из батареи бутылок одну. Она крутанула сальто мортале, рассекла воздух серебряным хвостом и замерла в цепких руках бармена. Он отвинтил крышку и бережно налил вермут в стакан.
— Вот это да! — сказала Маруся. — Ловко!
Я улыбнулся, зная, что главное впереди.
Тунч исчез за стойкой. Через секунду оттуда вылетела бутылка «Якута». Она зависла в воздухе, и в этот момент Тунч выпорхнул из-под стойки. Рука догнала бутылку, и та завертелась на ладони.
Мой товарищ резко ударил. Пробка взлетела в потолок. Густая темная струя полилась фонтаном. Девушки шарахнулись в стороны. И напрасно. На стойке уже стоял стакан. Вино закипело и очутилось перед Марусей.
Лицо Маруси изменилось. Теперь она смотрела на Тунча с интересом. Словно все время до этого он был ростом со спичечный коробок или, придя в бар, забыл снять шапку-невидимку, но сейчас заметил оплошность и исправился.
— Ловкий парень, — сказала Маруся мягким грудным голосом и достала сигарету.
Мы с Наташей переглянулись. Наблюдать, как Маруся флиртует, было все равно, что есть клубнику со взбитыми сливками!
Тунч протянул Марусе зажженную зажигалку. Маруся взяла его руку. Их лица озарились, и я отметил, какие они оба красивые.
Заиграла музыка.
В эту ночь мы работали вдвоем с Тунчем.
Иногда к нам за чем-нибудь приходили девушки из бара у сцены. Они смотрели на Марусю и Наташу взглядом Евы в момент изгнания из Рая.
— Очень хочется потанцевать, — сказала Наташа.
— Потанцуй, — ответил я. — Что мешает?
— Хочу танцевать с тобой.
— Не получится. Барменам танцевать не положено.
— А ты будешь первым танцующим барменом.
Я налил Наташе еще мартини и подал маслины с красным перцем, разложив в виде смайлика, как сделала она в мой приезд. Сын Омер-бея Атилла следил. Он подошел и спросил, где деньги за мартини и маслины.
— Это моя невеста, — сказал я. — Не хотелось бы рассчитываться у нее на глазах. Заплачу в конце вечера, можно?
Наташа не слышала, о чем мы говорили, но, встретившись с Атиллой взглядом, улыбнулась. Она любила улыбаться людям. В этом не было ничего особенного. Просто радовалась и ждала радости в ответ.
— Хорошо, — сказал Атилла, тоже улыбнувшись, не то Наташе, не то смайлику на блюдце, — все, что уже выпили, расценим как мое личное угощение. Но со следующей рюмки счет открыт.
Отходя, он снова улыбнулся.
— Что он говорил тебе? — спросила она.
— Интересовался, где отыскивают таких девушек. Он давно ищет и никак не может найти.
— Чем же ему помочь?
— Ничем. В этом деле сам себе не поможешь — никто не поможет…
— Хватит болтать! — крикнула Маруся, хватая Наташу. — Идем танцевать!
Они ушли. Заказов не было. Я выбрал момент, когда Атилла отвернулся и налил текилы. Наташа — это одно, она гостья. А я работаю и имею право на некоторые поблажки. Налил текилу в пластиковый стаканчик, куда бармены наливали себе сок и пепси-колу. Безалкогольные напитки мы законно пили бесплатно и в любых количествах. Поэтому в те же стаканчики мы наливали спиртное, чтобы не вызвать подозрения. Научил Тунч.
В два пошли наверх обедать. Маруся и Наташа, конечно, были с нами. В кухне пахло ошеломительно.
Сели в темноте у края балкона, чтобы видеть, что происходит внизу, и нас не видели. Тунч закурил. Когда он затягивался, лицо мерцало, как будто было живым абажуром настольной лампы. Тунч поглядывал то на Марусю, то на Наташу. Увидев, что я наблюдаю, он подмигнул.
Ганнибал расставил полные тарелки.
— Это же борщ, ребята! — крикнула Маруся. — Настоящий русский борщ!
Все вопросительно посмотрели на Ганнибала. Он стоял, скрестив руки на груди, и в этот момент был похож на полководца кастрюль и сковородок.
