Исход дня был более приятным, чем его начало. По дороге домой Эш ломал себе голову над тем, где же достать недостающие деньги, и в голову пришла мысль о фрейлейн Эрне.
Насколько Эрна пыжилась привязать к себе Эша своими деньгами, настолько же она уцепилась за принцип, что требуемое может быть предоставлено в распоряжение только законного супруга. Когда она в игривом тоне изложила эту мысль, Эш разозлился: что она о нем думает! Он что, требует деньги для себя?
Но выдав это, он почувствовал, что здесь что-то не так, и что речь, собственно, идет вовсе не о деньгах, и что фрейлейн Эрна заблуждается даже куда больше, чем она может себе представить; конечно, деньги нужны, но только для того, чтобы выкупить Илону, нужно просто прекратить, чтобы снова швыряли ножами в беззащитную девушку, конечно же, деньги он просит не для себя лично, но это было далеко не все, самое главное состояло в том, что ему ведь уже ничего от Илоны не нужно, плевать он хотел на Илону! На карту были поставлены большие ценности, и вполне обоснованно он возмущался тем, что Эрна занимала по отношению к нему столь эгоистичную позицию, оправданным было и то, что он нагрубил ей: ну и пусть сидит здесь со своими деньгами.
Она же восприняла его грубость как чувство вины, обрадовалась тому, что удалось подловить его, и хихикнула: уже всем известно, что она у себя в доме пригрела проходимца, который не только пользовался ее расположением, но и помимо этого нанес ей довольно ощутимый ущерб в пятьдесят марок, Да, в целом день этот выдался хорошим для фрейлейн Эрны. Эш попросил у нее то, в чем она могла отказать ему, к тому же она обзавелась новыми ботиночками, которые значительно поднимали ей настроение и в которых было так удобно ходить. Она устроилась на старомодном диване и, выставив ноги из-под края платья, раскачивала ими; легкое поскрипывание кожи услаждало слух, и в подъеме ноги возникало приятное ощущение. Естественно, ей не хотелось заканчивать столь сладостный для нее разговор, и, не обращая внимания на грубо поставленную Эшем точку в разговоре, она все же поинтересовалась, зачем ему столь большая сумма. Эш снова отрезал, что она может сидеть на своих деньгах, а господин Лоберг рад, что может вложить свой капиталец в театральное дело. "Ах, господин Лоберг, — проворковала фрейлейн Эрна, — так они ж у него есть, и он может себе это позволить". В сложившейся ситуации фрейлейн Эрна скорее отдалась бы кому-нибудь постороннему, чем господину Эшу, которому позволительно было обладать ею лишь связав себя узами брака, она вся прямо сгорала от нетерпения позлить Эша и предоставить деньги в распоряжение Лоберга. Она продолжала раскачивать ногами: "О, быть компаньоном господина Лоберга — это совсем другое дело. Он же солидный предприниматель". "Он идиот", — отрезал Эш отчасти из убеждения, отчасти из ревности, и ревность сия пролилась бальзамом на душу фрейлейн Эрны, ибо именно на это и было рассчитано. Она попробовала подсыпать еще соли на его рану: "Вам я ничего не дам". Но эта фраза явно не дала желаемого эффекта. На кой черт ему все это, собственно говоря, нужно? Он же отказался от Илоны, и теперь пусть у Корна болит голова о том, как освободить ее от этих ножей. Взгляд Эша опустился на раскачивающиеся носки ног Эрны. Она бы опешила, услышав, что свои денежки, в конце концов, может отдать и Бальтазару, это тоже, естественно, не решило бы всей проблемы, А может, как раз настал черед Нентвига платить по счету. Если уж подошло время спасать мир, то необходимо, как говорит Лоберг, бить по месту сосредоточения яда; ну а местом сосредоточения яда был как раз Нентвиг, может, даже не он сам, а нечто, что за ним прячется, нечто такое большое и недоступное, что никому неизвестно. Все это могло вывести из себя кого угодно, и Эш, который был крепким и отнюдь не слабонервным парнем, с трудом сдерживался, чтобы не наступить на болтающиеся ноги фрейлейн Эрны, дабы они наконец перестали мелькать перед глазами. Она же спросила: "Вам нравятся мои ботиночки?" "Нет", — резко ответил Эш. Фрейлейн Эрна была удивлена: "Уж господину Лобергу они понравятся… когда же вы его сюда приведете? В последнее время вы его ну прямо прячете от меня… и все ведь из-за ревности, господин Эш?" Да, ради Бога, он может его притащить хоть сейчас, если она так уж сгорает от желания увидеться с ним, высказал свои соображения Эш, которого все же не покидала надежда, что эти двое вполне смогут договориться о деле, "Сейчас это ни к чему, — рассудительно заключила фрейлейн Эрна, — лучше вечером, пригласите его на чашечку кофе". "Отлично, я так и сделаю", — ответил Эш и удалился. Лоберг последовал приглашению. Он держал в руках чашечку с кофе и механически помешивал в ней ложечкой. Даже когда он пил кофе, ложечка оставалась в чашке и постоянно цеплялась за его нос, Эш, восседая с заносчивым видом, поинтересовался, придет ли Бальтазар с Илоной, он задавал и другие беспардонные вопросы. Фрейлейн Эрна не очень прислушивалась к нему, Ее интерес пробудила рахитичная головка господина Лоберга с большущими белыми глазными яблоками; он действительно выглядел так, словно достаточно было приложить незначительные усилия- и он расплачется. Она задумалась над тем, а плакал бы он в состоянии воодушевления и любовного неистовства; со злостью вспомнила она своего братца, который втянул ее в эту безнадежную аферу с Эшем, с этим беспокоящим ее грубияном, тогда как в паре домов отсюда живет хорошо обеспеченный предприниматель, лицо которого заливается краской, когда она на него смотрит. А познал ли он уже женщину? И она, чтобы подразнить Эша, ловко перевела разговор на любовь: "Вы же тоже закоренелый холостяк, господин Лоберг? Вам еще придется сожалеть, когда наступит старость и начнут доставать болезни, а поухаживать за вами будет некому". Лоберг покраснел: "Я просто жду ту единственную, фрейлейн Корн". "А она еще не появилась?" — Фрейлейн Эрна многообещающе улыбнулась и выставила ножку из-под подола юбки.
Лоберг поставил чашечку на стол, он производил впечатление беспомощного человека, Эш ядовито процедил: "Да он еще и не нюхал, что это такое", Лобергу удалось выразить словами свои убеждения: "Ведь любят один раз в жизни, фрейлейн Корн". "О!" — восторженно протянула фрейлейн Эрна.
Все было абсолютно однозначно и понятно, Эшу стало почти что стыдно за свою беспутную жизнь, ему даже показалось не таким уж и невероятным, что большой и единственной любовью было то, что привязывало госпожу Хентьен к своему супругу, может быть, именно поэтому она требовала от своих гостей целомудрия и сдержанности, Впрочем, должно быть ужасным для госпожи Хентьен заплатить за столь быстротечную усладу отказом от последующей любви, и Эш сказал: "Чудненько, а как же быть со вдовами? Тогда ни одной из них непозволительно жить дальше… особенно, если у нее нет детей…", и вспомнив кое-что, вычитанное в иллюстрированных газетах, он добавил: "Вдов в таком случае следовало бы сжигать, дабы они… да, дабы они, так сказать, получили спасение".
"Вы грубый человек, господин Эш — возмутилась фрейлейн Эрна, — такие ужасные вещи никогда не пришли бы в голову господину Лобергу".
"Спасение в руках Господа, — сказал господин Лоберг, — тот, кому он дарует милость любви, будет обладать ею и после смерти".
"Вы умный человек, господин Лоберг, и кое-кому было бы очень неплохо запомнить ваши прекрасные слова, — проворковала фрейлейн Эрна, — занятия нет получше, чем сгореть на костре из-за какого-то мужика! Какая мерзость…" Эш вспылил: "Если спасение в руках Господа, то на кой нужны ваши дурацкие общества, да, да, и не удивляйтесь… — он уже почти кричал, — не нужна никакая Армия спасения, если бы полиция сажала людей, которые этого заслуживают… вместо невиновных".
"А я бы просто вышла за мужчину, который в состоянии содержать меня или оставить своей вдове кое-что на жизнь, определенную безопасность, так сказать, — удерживала разговор в своем русле фрейлейн Эрна, — за такого мужа — это заслуженно".
Эш презирал ее. Матушка Хентьен никогда бы не позволила себе говорить подобные вещи. Но Лоберг поддержал разговор: "Кто не заботится о своем доме, тот плохой хозяин".
"Ваша жена будет очень счастлива с вами", — сказала фрейлейн Эрна.
Лоберг продолжил: "Если Бог дарует мне счастье найти спутницу жизни, то я уповаю на то, что скажу с уверенностью: супружество наше будет глубоко христианским. Мы уединимся от мира, жить будем только нашим счастьем".
Эш издевательски заметил: "Прям как Бальтазар с Илоной… а по вечерам кое-кто будет швырять в нее свои ножи".
Лоберг был возмущен: "Упивающийся дешевой сивухой не способен оценить, что значит глоток кристально чистой виды фрейлейн Корн. Увлечение — это еще не любовь".
Кристальную чистоту фрейлейн Эрна отнесла на свой счет и была польщена:
"Платье, которое он ей подарил, стоило тридцать восемь марок; я спрашивала в магазине. Так очистить карманы у мужика… я бы никогда на такое не решилась".
