— Ну что вы… какой из меня злодей… Я Том. Мы с вами встречались на «быстром свидании». Вспомнили?
— Том? Это вы спасаете бездомных щенков? Или вы тот, кто любит летать на микросамолетах?
— На сверхлегких. Они вообще-то так называются. Да, я тот.
— Откуда у вас мой телефон?
— Гм… я целую неделю изводил организаторов этих посиделок. Названивал, уговаривал дать мне ваш телефон. Не дали. Тогда я притащился прямо в контору. Там все-таки их добил. Четыре часа давил на жалость. Вытряс ваш мобильный.
— И зачем было тратить столько сил?
— Как зачем? Вы совершенно потрясающая. В тот вечер вы там всех затмили. Все это время только о вас и думал. И понял, что должен с вами поговорить. Обязательно.
— Вы считаете меня красавицей?
— Еще какой! Так я смогу вас увидеть?
И что можно было на это ответить? С одной стороны, безусловно, законченный псих — так надрывался, чтобы добыть мой телефон, но с другой… считает меня красавицей. Да еще какой…
— Даже не знаю, Том. Это так неожиданно.
— Понял. Застал вас врасплох. Поэтому хочу предложить вам не совсем обычное место встречи. По крайней мере, вы точно ее запомните. Хотите со мной полетать?
— Полетать?
— Ну да. На моем сверхлегком. Вы в это воскресенье свободны?
Сердце мое затрепыхалось. Не потому, что меня позвали на свидание, от них я успела уже устать, а от предложения полетать. Звучало сказочно. Один раз летала с дедом на маленькой «Цессне», мне тогда было двенадцать. Он назывался легким. Сверхлегкий скорее всего нечто несколько иное. Но разве это не кайф — рассекать небо на маленьком самолетике? Ветер будет играть моими волосами, а головой я смогу достать до облаков…
— Ладно. Можно и попробовать.
— Ура! Спасибо большое.
— И вам. Где и когда в воскресенье?
Если честно, ветер я переношу не очень хорошо. А-а, плевать — упустишь возможность полетать, а потом будешь жалеть. И, ко всему прочему, Том ведь может оказаться пресловутым Тем Самым. Полетаю в свое удовольствие в небе, а приземлюсь уже в статусе будущей подруги жизни.
В то утро я проснулась именно с такими мыслями, что и заставило меня забыть все страхи. Какое замечательное хобби: не нужно наряжаться. Том велел надеть что-нибудь старенькое и теплое. Как приятно. Знать, что ты не обязана выглядеть на миллион. У ненавистного шкафа я провела не больше четырех минут. Натянула старенькие джинсы, толстый свитер и дутую светло-синюю куртку, которую еще ни разу не надевала.
Накрасилась совсем чуть-чуть — и вперед. Всего через час после подъема (это новый личный рекорд!) я уже ехала на своем стареньком «Форде Ка» в сторону летного поля. Встретиться договорились у ангара. Я увидела парня, осматривающего самолет. Черный комбинезон был приспущен, а рукава завязаны на талии. На Томе была еще черная футболка, которая оставляла открытыми весьма качественные бицепсы.
Вот это да…
Сверхлегкий самолет был очень уж мал и напоминал диковинный гибрид. Трехколесный электромобиль старого образца втиснули в корпус квадроцикла, а потом приварили к этой конструкции планер. Таких монстров на поле было штук восемь, и вокруг каждого суетились люди в комбинезонах.
Припарковалась у здания из гофрированного железа вроде тех, что показывают в фильмах про Вторую мировую войну. Идя к Тому, я слегка покачивала бедрами. Просчитанный маневр, атака на мужское либидо. Пусть на мне бесформенная дутая куртка, пусть джинсы старенькие и кое-где заляпанные — все это не мешает сексуально вилять задом, совсем легонечко.
— Том, привет, — сказала я, стараясь смотреть ему в лицо, чтобы не пялиться на бицепсы.
— Салют, Лора, — отозвался он, убирая с глаз прядь каштановых волос, испачкав при этом лоб машинным маслом. — Как ты?
Хороший вопрос, Том. Я уже на взводе. Можно пощупать твои мускулы?
— Все отлично. Горю от нетерпения.
— Очень рад. Потерпи несколько минут, хочу еще раз все проверить. Ты не против?
Нисколько, Том. С удовольствием полюбуюсь твоими ягодицами, пока ты, нагнувшись над сиденьем, проверяешь ремни.
— Конечно, не против. Не спеши.
Я балдела минут пять, но потом Том выпрямился, развязал рукава и натянул на свои великолепные плечи верх комбинезона.
— Все в норме. Полетели?
— О да.
О да?
Чокнулась? Что за экзальтированный тон из романов Джейн Остин? Не хватало еще только кокетливо постучать по бицепсу Тома кружевным веером.
— Отлично. Сейчас наденем шлем на твою головку.
Хорошо, Том. Но я бы с большей охотой занялась твоей.
Продолжить свой тайный монолог я не успела.
Том напялил на меня ярко-зеленый шлем, который со светло-синей курткой смотрелся жутко. Теперь я выглядела как чучело.
— А тебе идет. — Он фальшиво улыбнулся.
— Неужели? Значит, я собралась лететь с человеком, у которого серьезные проблемы со зрением.
Том рассмеялся (слава богу!) и велел мне лезть внутрь. Когда он довольно жестко втискивал меня в кабину, ладонь его прошлась вдоль всего бедра — изнутри! Признаться, после этого я уже не понимала, что он там рассказывает про предстоящий полет. Улавливала какие-то отдельные слова и фразы. Но осмыслить их не удавалось. Сказал что-то про шум мотора и про холод, но увы, мой мозг не желал отвлекаться от ощущений, вызванных прикосновением ладони Тома.
— Не смущает тебя это все, Лора? Выдержишь?
— О да, — снова брякнула я, тут же мысленно припечатав себя неслабым ругательством.
— Тогда в путь!
Том стал пробираться в крошечную пилотскую кабину, вперед. Мне пришлось немного раздвинуть ноги, чтобы он уселся удобно. Кровь в жилах разыгралась еще сильнее. Том что-то говорил в микрофон с человеком, находившимся в гофрированном здании. Получив от него разрешение на вылет, Том разогрел мотор, и мы покатили по огромной площадке, размеченной оранжевыми черточками, к взлетной полосе.
Сердце билось все сильнее и сильнее. Несмотря на все предполетные манипуляции, я как-то забыла, что действительно сейчас оторвусь от земли, и только в этот момент в полной мере осознала, что происходит. То есть когда мы вырулили на полосу.
— Готова? — крикнул Том, громко, чтобы перекричать мотор.
— Да, бля-а-а! — заорала я и почувствовала, как завибрировало все тело, каждая жилочка.
Вибрация усиливалась по мере того, как Том набирал скорость для взлета. Мы неслись по взлетной полосе, у меня перехватило дыхание, и вдруг мы оторвались от земли.
Самолет поднялся в воздух. Я задышала часто-часто, как испуганный щенок. Мы оказались над деревьями, подо мной проплывали загородные ландшафты. Это было… классно! Но… жуткий холод.
Начало мая, однако май этот английский. Днем может быть четырнадцать градусов. Но серым туманным утром, на высоте, при скорости семьдесят миль в час можно смело отнимать двенадцать градусов.
В холод я тут же начинаю хлюпать носом. И коробками извожу бумажные платки. А теперь представьте, что со мной начало твориться, когда в лицо стал хлестать обжигающе холодный ветер. Никогда раньше я не сидела, распустив сопли. И надеюсь, это не повторится.
Внизу проносилась земля, но мне уже было не до чего. Я чихала, как кокаинистка со стажем, вытирая сопли руками, а руки вытирая о джинсы. Джинсы начали поблескивать, все в прозрачных зеленоватых разводах. Лицо покраснело, как у викторианского мясника в морозный ярмарочный день, глаза тоже покраснели от ветра, а зубы выстукивали дробь, будто заводной заяц с барабаном.
Тут Том выбрал секунду, чтобы обернуться, посмотреть на пассажирку.
— Ну как? Правда, здорово?! — крикнул он.
Я изобразила улыбку и вскинула вверх оба больших пальца. Улыбка на самом деле была вымученным оскалом. Вся красная, с вытаращенными глазами, с этим оскалом, я, наверное, напоминала дракона из тех, с которыми китайцы поют и пляшут на их Новый год. Том улыбнулся, победно помахав рукой. Ему самому точно было весело. А я… все ясно и так.
И пальцы сдуру вскинула. Том воспринял это как призыв к более смелым фигурам пилотажа. Он начал то снижаться, то быстро взмывать вверх, к облакам.
Вот когда я действительно почувствовала, что опять влипла. До этих трюков меня развлекали: какая-никакая романтика полета, бицепсы Тома и битва с соплями. Но все самое интересное только начиналось. С хладнокровием, достойным самого Дугласа Бэйдера, Том круто развернул свой еще сильнее затрясшийся самолетик.
Сотни ярдов до земли, я на тоненьком пластиковом сиденье, сзади ревущий мотор, готовый в любую секунду взорваться от натуги. Мы держимся в воздухе только благодаря моему асу Тому, ревущему мотору и парочке эфемерных крыльев. Ненадежные, похоже, крылышки, — если голубь выстрелит в такое своим говнецом, оно разлетится на кусочки. Впереди, в нескольких футах от моей головы, бешено вращается пропеллер (размером с кофейный столик), это от него, от злыдня, вибрация еще сильнее, того и гляди повыскакивают из своих гнезд все заклепки и гайки, посыплются на мой ярко-зеленый шлем, и разваливающийся на лету самолетик рухнет на землю. Ужасная нас ждет смерть!
