Корнеев не сразу сообразил, что речь идет о памятнике защитникам Москвы, выполненном в виде противотанковых ежей.
Сразу за кинотеатром «Пушкинский» пассажирка небрежно кинула оговоренный полтинник и выпорхнула в холод ночи.
На Тверской, ярко освещенной фонарями и рекламой, ночная жизнь кипела вовсю. Невольнический рынок без особых проблем обосновался в самом центре столицы. Вдоль дороги через каждые двадцать метров стояли так называемые мамки: чаще всего вышедшие в тираж путаны, которые вели предварительные переговоры с клиентами. Сами же проститутки отсиживались в припаркованных машинах или топтались в темных переулках и дворах. На этой стометровке поднятая рука вовсе не означала, что кому — то понадобилось такси, поэтому лучше не тормозить.
Очередного клиента Николай взял сразу за Государственной Думой. Тот проехал буквально пару кварталов. Ни слова не говоря, швырнул полтинник и вышел. Не успел проехать и сотни метров — очередная «поклевка». На этот раз в «жигули» бочком протиснулся здоровенный негр.
— Готель «Кос — мос». Пожалуйст, — он с усилием выговорил русское слово.
— О» кей, сиддаун плиз, — выдавил из себя почти половину своего английского словарного запаса Николай.
«Видать масть пошла. Надо по максимуму слупить с этого нигерийского гостя столицы? — Глядя на то, как его новый пассажир с трудом втискивает свой необъятный зад в кресло «жигулей», Корнеев со злостью подумал: — Солидный «контейнер». Интересно, сколько дури он привозит в нем за раз?»
Николай не был расистом, а вспышка его злости объяснялась очень просто. Ни для кого не секрет, что у гостей столицы из Африки есть своя мафия, которая промышляет перевозкой героина в собственных кишках. Знать — одно, бороться — совсем другое. Имея большие деньги, даже негр может затеряться в московской толпе, стать совсем незаметным. Вот и курсируют с регулярностью курьерских поездов живые черные контейнеры, начиненные белой смертью.
Чтобы сократить путь к «Космосу», Корнееву трижды пришлось пересечь двойную сплошную линию. Такие пируэты безнаказанно можно совершать только глубокой ночью, и то — предварительно осмотревшись: нет ли где поблизости «специалистов машинного доения».
Негр порылся в барсетке, туго набитой долларами, и с трудом отыскал одну единственную российскую бумажку достоинством в сто рублей. Он неуверенно протянул ее водителю. Нигериец явно жмотничал, даже днем такая дорога стоила как минимум сто пятьдесят рублей.
— Ноу, ноу, литтл, — других английских слов у Николая не нашлось, чтобы объяснить этому жлобу, что за ночной сервис надо платить более щедро.
Негр заерзал на сиденье, он явно не хотел расставаться со своей валютой, но, взглянув на водителя, сжатого, словно пружина, понял, что экономия на проезде может обернуться расходами на аптеку. Несмотря на свои внушительные размеры, он был явно рыхловат, да и со здоровьем, видно, было не все в порядке: сильно потел, тяжело и часто дышал.
— О» кей, ка — ра — шо, — негр натужно улыбнулся и с обреченностью кролика, согласившегося «добровольно» залезть в пасть удаву, протянул зеленую пятидесятидолларовую бумажку. Надежды получить сдачу не было никакой.
— Так — то лучше, будь здоров и не кашляй, — Корнеев посильнее захлопнул за импортным пассажиром дверь и от души притопил педаль газа. Он открыл настежь окно: хотелось, чтобы поскорее выветрился из салона машины запахи чужого пота и дорогого дезодоранта. Как будто вместе с запахом исчезнут и неприятные для него мысли. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, радовался хорошему навару, с другой — было противно: раньше за собой такой таксистской изворотливости по вышибанию денег клиентов он не замечал.
Теперь ему некуда было спешить: свою ночную норму он, как говорится, в одно касание перевыполнил. И все — таки черт его дернул вновь срезать путь и полезть через две сплошные. Тут — то все и произошло.
Черный джип появился неожиданно и того мгновения, пока Николай возился с ручкой стеклоподъемника, опытному водиле иномарки оказалось достаточно, чтобы организовать классическое столкновение при перестроении в правый ряд.
«Семерка» по касательной задев джип, со всего размаху врезалась в столб. Скрежет металла, звон битого стекла. Николай чудом сумел сгруппироваться и потому отделался довольно легко: он ушиб грудь о рулевую колонку и осколками стекла порезал лицо.
Чтобы выиграть время и оценить обстановку, Николай не спешил «приходить в себя», оставался на водительском месте. Без всяких сомнений, это был тот самый джип «мицубиси паджеро», который пас его у Коломенского парка. Из него выбежали три «качка» и стали в ролях разыгрывать спектакль с названием «Ну ты, мужик, влетел!» Играли они, правда, без особого вдохновения. То ли лень было выкладываться: и так дело бесспорно выигрышное, то ли их смущал видок Николая. Его рана хоть и была небольшой, но кровь из нее текла по киношному обильно. Сценарий же их пьесы явно не предусматривал трагического финала.
Убедившись, что драки пока не предвидится, Корнеев, покачиваясь, вышел из машины. Это возбудило «артистов», как возбуждает кота движение уже пойманной и слегка придушенной мыши. Мат зазвучал громче и агрессивнее. Молодой коротко остриженный парень с лицом не обезображенным интеллектом, ринулся было с кулаками на Корнеева, но, увидев в его руках тускло блеснувший пистолет, остановился как вкопанный.
— Я офицер Генерального штаба! Первого, кто попытается меня ударить, убью на месте! — Голос Корнеева звучал твердо, его окровавленное лицо и суровый взгляд не оставляли сомнений в серьезности данных обещаний. К тому же немецкий девятимиллиметровый газовый пистолет «Победа» в сумерках даже профессионалу трудно отличить от родного российского ПМ, что также придавало его словам особую убедительность.
Первый снег выпал ночью. Утром, когда Корнеев по своему обыкновению в нарушение всех госпитальных правил выскочил перекурить на лоджию, его глаза заслезились от яркого белого света, а легкие, словно меха баяна в один «растяг», с жадностью втянули в себя добрых четыре литра морозного, пахнущего арбузной коркой воздуха.
— Ляпота! — Николай впервые за последние три недели улыбнулся. Он запахнул полы коричневой больничной куртки: морозец хоть и небольшой, но легко пробрался до майки. Курить расхотелось. Понаблюдав некоторое время за суетой воробьев вокруг кормушки, им же сделанной из пустой пластиковой бутылки, он вернулся в палату с твердым решением: пора выписываться.
За порогом госпиталя его не ждало ничего хорошего. Даже думать о проблемах, обрушившихся на него в последнее время, было тяжело. Он мог еще тянуть время: в своей госпитальной берлоге вполне официально можно было отлеживаться еще как минимум две — три недели. Но, как говорится, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Послеоперационные швы были уже сняты, что давало ему повод хлопотать о выписке.
Братки поставили его на счетчик. Теперь и без того немалая сумма долга за ремонт (в автосервисе ущерб джипу вполне официально был оценен в пять тысяч триста долларов) с каждым месяцем растет. Да и забрать «семерку» со штрафной стоянки задача не из простых. Там тоже «накапала» приличная сумма: в день за этот навязчивый бандитский, но вполне легальный сервис, надо было платить восемьсот рублей. С учетом затрат на ремонт можно было вообще забыть о машине — себе дороже. И все же Корнеев не отказывался от мысли как — то вызволить свой «жигуль» из плена. Он был привязан к ней, как к живому существу. И сейчас испытывал даже некоторые угрызения совести оттого, что он так долго отлеживается на госпитальной койке, а его «ласточка» тем временем томится в бандитском плену.
Но самое главное, Корнеев понимал, что в этот финансовый коллапс он попал не случайно. Братки пасли именно его. Они не были похожи на профессиональных автомобильных «кидал», чей бизнес как раз и состоял в организации аварий с богатенькими лохами. А раз так, то, значит, кому — то он крепко перешел дорогу. Но кому?
У Николая не было ни закадычных врагов, ни заклятых друзей. И сколько он ни бился над этим вопросом, ответа не находилось. Единственное здравое предположение сводилось к следующему: наезд как — то связан с его попытками пролить свет на загадочную гибель журналиста. Еще один вывод напрашивался сам собой: тот, кто загнал его в столь глубокую долговую яму, тот скорее всего и кинет ему спасительный канат на каких — то своих условиях, дескать, деваться тебе, служивый, все равно некуда. Таких денег ты до самой смерти не заработаешь.
— Николай, извини, что с просьбами… Займи стольник. Моя супруга завтра придет и деньги принесет, рассчитаюсь. Понимаешь, трубы горят после вчерашнего… Во как нужно. — Олег, молодой подполковник из соседней палаты, провел ручкой своего костыля по остро торчащему небритому кадыку. Вчера они только познакомились. Точнее Олег сам подошел и после первой минуты знакомства легко и бесхитростно вытряхнул перед Николаем всю свою жизнь, так дамочки в поисках чего — нибудь нужного вытряхивают из косметичек все содержимое.
