— Ты только спокойно, Варь, я ведь твоя подруга…
— Пиздец, Слав, тема понятна…
Варя проглотила большой глоток виски.
— Варь, у моего отца вчера гости были. Его друг с женой. Я позднее пришла.
— Давай, к делу переходи… Я-то при чем здесь?!
— Я пришла, а они меня обсуждали. У друга отца есть сын, вот они шутили, что хорошо бы нас познакомить, подружить…
— Случкой занимались, понятно… Это всегда смешно. Я обычно таким разговорам подыгрываю и злю их этим… Начинаю говорить, что я — лесбиянка. Гости сразу в ахуе… Разговоры мгновенно прекращаются… Я так родителей, кстати, отучила меня спаривать.
— Послушай, Варь, меня не перебивай… Тот друг немного выпил и начал хвалить меня, какая я приличная девочка… То да се… Отец стал подыгрывать, шутя… И рассказал, что я очень заботливая подруга… Умею хранить тайны.
— Че-то я не втыкаю, Варь, че ты меня вокруг да около водишь… Что стряслось-то?
— Отец рассказал про тебя и наркотики вслух… Стал расспрашивать у меня…
— Погоди-погоди, откуда он знает?! Откуда..? Сука!!!
Варвара вскочила и влепила Славке пощечину. Потом — вторую. Слава стала отбиваться от Вари, но сквозь борьбу продолжала кричать.
— Он стал узнавать, сказала ли я Ричарду об этом? Он настаивал, чтобы я ему все рассказала раньше, но я не рассказывала… Ты же знаешь?! Для тебя же!!!
— Ты сука! Сука!!!
Варя пыталась еще раз ударить Славу, но у нее не получалось. Слава закричала изо всех сил и влепила пощечину Варе. Подбежавшая охрана застала подруг уже спокойными, потирающими горящие щеки.
— Все нормально, питбули, — Варвара приложила к щеке стакан с односолодовым виски, — это у нас молитва перед ужином такая.
Охранники посмотрели на девочек, переглянулись и, улыбаясь, отошли к входной двери:
— Дуры, блядь! Бесятся с жира!
Варвара украдкой посмотрела на подругу:
— Больно?
— Больно.
— Это все, чем ты меня хотела порадовать?
— Нет.
— Давай вываливай, подружка.
Варвара показала официантом на стакан, чтобы они повторили.
— Варь, только спокойно, ладно?
— Слушай, иди на хуй!
— Тот друг потом спросил… Спросил у отца, как зовут тебя…
— И ЧТО из того?!
— Этот друг… Константин Эрнестович…
Варвара начала истерить. Ее заколотило.
— Нет… Славка… Пожалуйста, милая… Нет!!!
— Этот друг — отец Ричарда.
* * *
— Слушай, а красивые у него дети! — Ричард подбрасывал на руках трехгодовалого сына травести Хорхе. — Горров, скажи, а как он одновременно: и педик и мужик?
— Смотрел говенный фильм «Горбатая гора»?
— Ну да…
— И педики… и мужики… и циники внеземные. Вот и он. Знаешь, не удивлюсь, если по ночам Хорхе — красный кхмер, и может спокойно вспороть твое пузо, как мыльный пузырь. А травести это прикрытие… Эй, переводчик, спроси у Хорхе, не кхмер ли он ебуче-летучий?
Хорхе рассмеялся.
— Говорит, что его мама — повстанка, а он — нет. Говорит, чтобы вы не боялись его. Вас, русских, в Камбодже любят и резать не собираются. Пока не собираются. Вы очень щедрые.
— Спроси, а много русских его трахали? — не унимался Горров.
Хорхе ответил и рассмеялся мужским басом. Переводчик ответил что-то и тоже рассмеялся. Это продолжалось минуты три. Наконец Горров не выдержал.
— Эй, клоуны?! О чем базар?
— Говорит, что если ты интересуешься и задаешь такие вопросы, то он тебе точно не безразличен. Говорит, что из тебя вышел бы прекрасный травести.
— Как вы меня заебали уже, — Горров показал Хорхе fuck.
Хорхе рассмеялся еще раз и что-то сказал переводчику.
— Блядь, что он сказал?! — Горров нервничал. Никогда раньше он не терялся в ситуациях и всегда находил язвительную фразу.
— Он сказал, что русские часто пьяные, здоровяки все… Мафия, в золоте все приезжают, как Шварценеггер. Именно они чаще всего покупают трансвеститов.
— С какого перепуга?
— Они друг перед другом негодуют, обзывают нас, а потом по одному приезжают и покупают. Или творческие люди разные: поэты, художники, фотографы… Тоже покупают. Говорит, на тебя, Горров, похожие…
— Да пошел он на хуй! Так и скажи ему, — Горров вскочил и кричал в лицо смеющемуся Хорхе: — Пошел ты на хуй, скотина!
— Хорхе говорит, что ты ему тоже очень нравишься и поэтому он переспит с тобой бесплатно.
Горров сплюнул и пошел к выходу. Потом задумался и повернулся.
— Вы, пидоры, что значит «ТОЖЕ очень нравлюсь»? Что значит «ТОЖЕ»?!
Он хлопнул дверью под хохот всей съемочной группы и радостный блеск во влюбленных глазах Хорхе.
* * *
В девять утра у главного входа в Останкино Сергея бил озноб. Лейтенант Бенкендорф нашел мобильный телефон Верника, перезвонил и договорился, что Сергей придет к нему в телецентр и принесет портмоне.
— И у меня к вам просьба, Игорь… Хоть я и должен соблюдать присягу, но прошу вас… Не заводите на него дело. Захотите отомстить — лучше избейте. Они, после Афгана, совсем не могут адаптироваться к жизни. Им все кажется, что мы все виноваты в их крови.
— А это правда, лейтенант. Все мы как-то пропустили Афган, закрыли глаза и не вышли с протестами. Если бы весь народ восстал против смерти наших ребят, может, и спалось бы нам спокойнее. Где-то в душе мы чувствуем это и боимся об этом думать… Поэтому не беспокойтесь, я ему попробую даже помочь…
— Вот и хорошо, Игорь… Если что-то потребуется от меня — звоните. Хорошо?
— Так точно. Удачи.
— И тебе.
Сергей не боялся встречи, он стыдился себя. Не знал, как начать разговор, как извиниться.
Верник в солнцезащитных очках приоткрыл стеклянную дверь.
— Сереж, че мерзнешь, заходи давай. Я тебе пропуск еще вчера выписал. Ну, давай, смелее…
Сергей оглянулся по сторонам, вынул из камуфляжной куртки портмоне и вошел в телецентр. Уже перед лифтом он протянул Вернику кошелек.
— Я это…
— Забудь, чтоб мне быстрее забыть.
— Я не хотел…
— Сереж, давай сейчас поедем в ресторан «Феллини», там и поговорим.
Сергей схватил Верника за рукав:
— Да послушай ты меня!
Все телевизионщики, тоже ожидавшие лифта, с опаской посмотрели на Сергея.
Верник сдернул солнцезащитные очки:
— Хорошо, что?!
— Я не могу, я сейчас должен извиниться, я ненавижу себя… И не тебя вчера бил, всех бил, понимаешь? Всю ночь, как клоун, просидел у окна. Я, блядь, не свинья… Я, Верник, войну прошел и два ранения перенес. Троих товарищей близких похоронил… — Сергей перешел на крик: — А все остальные сейчас или пьют, или сидят, или опять убивают, или вешаются, как «Архангел». А я не хочу! И вешаться, блядь, не хочу. Понимаешь?! Я жить хочу! Работать! Детей хочу!!! Я, кавалер трех орденов Мужества, в супермаркете охранником работаю, в другие места не берут после Афгана. Ссут!!! — В образовавшейся тишине все не смели даже пошевелиться, Сергей успокоился и, дрожа губами, произнес тихо: — Я любить вчера начал, понимаешь?!
Двери лифта давно открылись, но те люди, которые находились в нем, продолжали стоять и слушать. Сергей замолчал после того, как прорычал что-то нечеловеческое. Тишину прервал Константин Эрнестович, руководитель Второго канала. Он как раз был в лифте.
— Верник, поговоришь и поможешь ему. После этого оба ко мне.
Проходя мимо Сергея, он по-дружески ударил его в плечо:
— Держись, солдат.
— Стараюсь, солдат.
* * *
Съемки в Таиланде заканчивались удачно. Много хорошего материала, интересные ситуации, поэтому фильм получался. В последний день они валялись на пляже. Оператор Герка взял скрытую миникамеру и на нее записывал многочисленных девушек, загорающих топлесс. Семен Горров в ноутбуке показывал улыбающемуся Хорхе фотографии своей жены и двоих детей, съемки с войны в Ираке, Чечне… Хорхе сочувственно вскрикивал при виде раненых и краснел, ревнуя, когда Горров пальцем гладил на мониторе лицо жены.
Ричард долго ворочался, никто его не трогал… Потом решительно встал и стал набирать на мобильном телефоне сообщение для Вари:
«Привет, милая… Мы закончили… Я скоро прилечу… Скучаю… Очень-очень…»
Потом подумал: «Почему, после всего, и „милая“? С чего она мне „милая“? Сука она… Всего меня сожрала изнутри… Уродка… Как скучаю по ней. Но нельзя… Нужно написать сухо… Чтоб поняла свою ошибку и просила прощения. Долго… И я, может быть, прощу»…
Стер текст и переписал:
«Здравствуй, Варь. Ты как? У нас все хорошо прошло. Скоро вернусь…»
— С какого перепуга «ТЫ КАК?» Почему я проявляю слабость? Будет думать, что разрешаю ей колоться и проявляю заботу «ты как? Укололась, чтоб ломки не было?» На хер ее, надо написать просто, так, чтобы не подумала, что она мне нужна. Чтоб подумала, что не нужна. Что пишу, потому что… Почему же пишу тогда?.. Блядь… Надо мало написать. Надо нахамить, вот… Надо нахамить:
