— И сейчас?
— И завтра… Ладно.
Сергей плотно надавил себе на глаза.
— Слушай, Игорь, а пойдем лучше к моему брату Мейерхольду.
— У тебя брат есть?
— На войне… В битве, брат, становятся братьями.
* * *
Накатавшись на скутерах, Ричард вернулся к телефону. Шестнадцать пропущенных звонков от отца и одно сообщение: «Варвару еле спасли. Давай срочно домой. Отец».
Сзади подкрался Горров и швырнул Ричарду в трусы горсть песка:
— Рич, охуеть, мы сейчас, когда катались… у Хорхе встал, прикинь…
— Конечно, он же позади тебя, латентный ты наш, сидел…
Горров обиделся:
— Пошел ты в жопы-ыу…
— Иди это Хорхе предложи…
В этот момент Рич думал о сообщении. Он и отвечал-то Семену случайно. Точнее — бессвязно. Точнее — отрешенно. Потом решил побесить Горрова.
— Слушай, а давай все-таки Хорхе натянем.
Горров строго посмотрел на Рича.
— Слушай, Рич, я — твой друг. Понимаю, что у тебя проблемы, но попробуй подняться над своими проблемами… над собой, в конце концов…
— Не могу, чувак… Боюсь задохнуться от зловония…
— Пошел ты на хер. И еще, Рич, не нужно каждый раз для собственной релаксации делать что-то плохое другим…
— Трахнуть Хорхе — это плохо?! Он же для того и рожден, чтоб его трахали…
Злость Ричарда опережала его мысли. Ему было все равно, на ком сейчас сорвать злость. А ему очень нужно было ее сорвать. Горров повернулся, чтобы уйти.
— Горров, ты знаком с теми украинками?
— С какими?
— Вон, чуть правее. Три полуголые.
— Рич, я бы тебе не советовал. Три полуголые украинки в Таиланде — это извращеннее, чем Хорхе, его мамочка и все его друзья вместе взятые.
Ричард сосредоточенно поднялся.
— Пойдем со мной.
Горров с неудовольствием поднялся.
— Хозяин — барин, подожди только, я у Хорхе отпрошусь и презервативы тебе возьму…
— Мудак…
— Как хочешь, смешно будет… Был в Таиланде, а сифилис от украинок словил…
— Хорошо, неси давай… И водку прихвати.
Ричард подошел к девушкам, но разговор не клеился. Они не отвечали, не кокетничали, просто валялись и наслаждались собой. Это и бесило Ричарда. В обычные моменты, когда он не нервничал, когда любил Варю, девчонки сами к нему лезли. И тогда он вел себя так же, как эти украинские модели сейчас. Спас Горров, подкравшись к Ричу сзади.
— Гарны дивчинки, горилки тяпнем?
Ответила, видимо, самая взрослая:
— А що, доня, е?
Горров руками сжал начинающиеся образовываться «ушки» на боках живота Рича и радостно прохрюкал:
— Е, мамка! И сало е!
Девчонки рассмеялись и оторвали свои худые жопки от песка и собственной значимости.
— Ну что, москалики-кацапики, наливайте. Будем налаживать наши внешнеполитические связи.
Вдалеке на песке, поджав ноги, сидел грустный Хорхе. Смотрел на Горрова и вздыхал. Потом стал собирать свои вещи. Из сумки выпал зажим для денег с долларами. Хорхе поднял. В зажиме была маленькая бумажка с одной надписью: «For your child. Gorrov». Хорхе перевернул. На него смотрело дурацкое и смешное лицо Горрова, снятое в каком-то фотоавтомате подземного перехода. Хорхе поднялся. Последний раз посмотрел. И побрел…
В этот момент, оторвавшись от уже бурного веселья с моделями, Горров провожал его взглядом. Потом поднял стакан с водкой:
— За Хорхе!
— А кто такой Хорхе?! — закричали веселые модели.
— Хорхе?! — сказал серьезный Горров. — Хорхе, красавицы, это человек и пароход. С судьбой покруче, чем у Федора Ивановича Крузенштерна.
— Это точно, — Ричард понимающе посмотрел в глаза Горрову.
Украинки ничего не поняли, но завизжали и по-русски, с размахом, опрокинули в себя по рюмке «Финляндии».
* * *
— Мейерхольд, открывай уже, ебать-копать!
За дверью послышались неторопливые неуверенные шаги. Дверь открылась. Заспанный, в трусах и недельном запое, Мейерхольд меньше всего походил на солдата-афганца.
— Открыта дверь всегда. Я замок давно вышиб, когда спьяну не попадал в скважину ключом. Прошу, блядь, к нашему шалашу…
Сергей посмотрел на настороженного Верника.
— Не страшно, он часто пьяный. Практически всегда. Но он очень добрый. Заходи.
Мейерхольд уже сидел на кухне. Навалил еды коту Митричу.
— Эй, Митрич, давай жрать иди…
Как ни удивительно, но Митрич прибежал и благодарно промяукал.
Мейерхольд стоял и пил из чайника. Потом немного сморщился и понюхал ржаной хлеб. Верник посмотрел удивленно.
— Мейерхольд, в чайнике что, водка?
— Нет, фраер, в чайнике — спирт. Валюха, соседка моя, приносит. Она в больнице городской работает. Хорошая такая баба. Жаль только, ей 63 уже. И это, еще… — Мейерхольд еще раз поднял чайник, но там уже ничего не осталось. Он потряс его над своим ртом — пусто. — И вот еще что… Я — Мейерхольд для него, — он ткнул пальцем в Сергея, — и для моих солдат. А для тебя, фраер из телевизора, я — майор Замятин…
— Эй-эй, Мейерхольд, — Сергей кинулся в разговор, — это свой, слышишь. Он из наших.
— Такие в армии не были. Или я ошибаюсь?!
— Слушай, не пизди, он просто мужик настоящий, слышишь? Ну, как мы все, понимаешь?!
— Кто на войне не был, тот не мужик, а рвань.
Он неожиданно бодро поднял начинавшую уже сваливаться от постоянного пьянства голову. Посмотрел на Сергея; прищурив глаза, «навел фокус» и быстро выпалил:
— Гони за водкой.
— Тебе уже хватит…
Мейерхольд сильно ударил по столу кулаком, поднял нажравшегося Митрича, смачно, по-родственному, поцеловал его в нос и почему-то полушепотом сказал:
— Гони за водкой, брат.
Сергей поднялся:
— Игорь, идем вместе сходим.
— Сереж, я здесь подожду. Познакомлюсь с майором Замятиным.
Мейерхольд пьяно улыбнулся:
— Правильно, майором Замятиным. Сто пятая гвардейская воздушно-десантная дивизия. Так и запишите. — Он повернулся к Сергею. — Ты еще здесь? Да иди же быстрей.
Сергей посмотрел на Верника, потом показал кулак Мейерхольду:
— Хорошо, я скоро. Аккуратней тут.
Когда он захлопнул дверь, сердце бешено колотилось. Страх, похожий на афганский, был где-то рядом. Сергей побежал в магазин. Быстро, купив водку и трехлитровую банку томатного сока, побежал обратно. Все это заняло от силы 15 минут. По дороге его обогнала машина «скорой помощи» и остановилась у подъезда Мейерхольда. Сергей вбежал в квартиру вместе с медиками.
Оба в крови. Мейерхольд сидел на полу около стены, нежно держа Верника и показывая на него пальцем. Видимо, врачам. У Верника изо рта шла кровь. Нож валялся рядом. Медики нацепили на Верника кислородную маску, быстро загрузили на носилки и унесли. Сергей сидел на стуле. Мейерхольд на полу. Полная тишина. Потом Мейерхольд посмотрел на часы и улыбнулся.
— Вызвал вместе, а менты едут дольше.
Потом встал. Открыл водку. Налил в два граненых стакана. В этот момент милиция вломилась в дверь. Три спецназовца с АКМ встали в стойки в кухонном дверном проходе. Мейерхольд рукой остановил их.
— Тихо, ребята. Все под контролем, — выпил сначала один стакан. Еще секунда — потом второй стакан. Посмотрел на Сергея. — Ты поймешь. Не простишь — по хую, главное — поймешь. — Повернулся к спецназовцам: — Я только форму свою парадную надену. Сопротивляться не буду, слово солдата.
Надев парадную десантную форму, Мейерхольд вошел на кухню. Кот Митрич терся о ноги, предчувствуя расставание. Мейерхольд взял его на руки.
— Ребят, с котом можно? — глупо спросил он омоновцев.
— Шутишь, что ли? — грустно ответили они.
— Серег, это… — он хотел ему отдать кота. Посмотрел… не договорил и не попросил. Поцеловал кота в мокрый нос, так как делал это много раз, спокойно и быстро взял его за задние лапы и сильно ударил головой о дверной кухонный косяк. Кот не успел даже вскрикнуть.
Мейерхольд заботливо положил Митрича на стол. Погладил. Сделал шаг назад и «отдал честь».
— Похоронишь в палисаднике, — сказал Сергею. Развернулся и вышел. Ошалевшие омоновцы за ним.
Через минуту в квартире была абсолютная тишина. Сергей сидел один на кухне и допивал водку, которая казалась водой. Недавно, вроде бы начинавшаяся складываться жизнь, опять была в жопе.
Только через несколько дней он узнает, что в тот день, когда ушел за водкой, Верник поинтересовался, «что такое 105-я гвардейская ВДД»? Мейерхольд тогда посмотрел на нож и взял нож.
— На, Верник, держи.
— Зачем?
— На примере покажу, что такое сто пятая. Атакуй меня.
— В смысле?!
— Попробуй зарезать меня.
— Я не хочу.
— Тогда хотя бы имитируй.
— Ну, хорошо…
Верник даже не успел двинуть рукой в сторону Мейерхольда, как тот уже сломал ему руку, перехватил нож, зарычал и нанес четыре колото-режущих ранения. Когда пришел в себя и огляделся, горько констатировал: «ебаный свет». Вызвал «скорую» и милицию. Сел на пол и прижал к себе Верника.
