— Я только хотела забрать свою миску, — сказала миссис Дамброски.
— Вашу миску?
— Ту, в которой я испекла лазанью. Надеюсь, вам она пришлась по вкусу.
Она, должно быть, имела в виду одно из тех угощений, что ждали нас по возвращении из адского Диснейленда. Съели мы, честно скажу, далеко не всё, а остатки упрятали в морозилку. Этих запеканок, лазаний и макарон хватило бы не на один заворот кишок.
Мне показалось бы наглостью просить вернуть посуду, в которой ты приносишь гостинец для больного человека.
— Давайте я поищу вашу миску, миссис Дамброски, а Шон ее потом занесет.
Она недовольно поджала губы.
— Ну что же. Думаю, с тунцовой запеканкой можно подождать.
На долю секунды я не без удовольствия представила, как повешу тебя на тощие ручонки миссис Дамброски, которая наверняка покачнется под твоим весом, а сама пойду в кухню, отыщу эту чертову лазанью и швырну ее старухе под ноги. Но вместо того я лишь улыбнулась.
— Спасибо за понимание. А сейчас мне пора укладывать Уиллоу, — сказала я и закрыла дверь.
— Я же не сплю днем, — сказала ты.
— Я знаю. Я просто хотела, чтобы она ушла, пока я ее не прикончила.
Корчась и извиваясь, я оттащила тебя в гостиную и усадила на диван, возведя у тебя за спиной башню из подушек. Подбирая с пола пижамные штаны, я заодно нажала на мерцающую кнопку автоответчика.
— Начнем с левой, — сказала я, натягивая широкий пояс на гипс.
«У вас одно новое сообщение».
Управившись с правой штаниной, я поправила резинку, чтобы не морщилась, и прислушалась к голосу на кассете.
«Мистер и миссис О’Киф, вас беспокоит Марин Гейтс из юридической фирмы Роберта Рамиреза. Мы бы хотели обсудить с вами некоторые вопросы».
— Мама! — захныкала ты, когда мои пальцы замерли у тебя на талии.
Я сжала лишнюю ткань пучком.
— Ага, почти готово, — рассеянно пробормотала я. Сердце у меня готово было выскочить из груди.
На этот раз Амелия была в школе, но Уиллоу все равно пришлось взять с собой. И на этот раз они подготовились к нашему приходу: рядом с кофейным автоматом стояли пакеты сока, а возле глянцевых журналов об архитектуре высилась стопка книжек с картинками. Секретарша повела нас уже не в конференц-зал, а в офис, переливавшийся сотнями оттенков белого: снежный паркет мореного дуба, нежно-кремовая обшивка стен, кипенные кожаные диваны. Ты обвела все это белоснежное великолепие изумленным взглядом. Это что, рай? А кто тогда этот Роберт Рамирез?
— Я так рассудил, что на диване Уиллоу будет удобней, — мягко сказал он. — И еще подумал, что мультик смотреть ей будет куда интересней, чем слушать, как взрослые болтают о скучных вещах.
Он указал на ДВД с мультфильмом «Рататуй» — твоим любимым, хотя он не мог об этом знать. Посмотрев его впервые, мы в тот же вечер закатили настоящий пир горой.
Марин Гейтс принесла портативный ДВД-плейер и пару щегольских наушников. Усадив тебя перед экраном, она лично воткнула трубочку в твою пачку сока.
— Мистер и миссис О’Киф, — продолжил Рамирез, — мы решили, что лучше будет не обсуждать это при Уиллоу, но тут же осознали, что присутствие вашей дочери необходимо ввиду ее физического состояния. Идею с ДВД выдвинула Марин. Она же последние две недели посвятила кропотливому исследованию вашей ситуации. Мы просмотрели вашу медицинскую документацию и дали ее на оценку экспертам. Вам знакомо имя Маркус Кавендиш?
Мы с Шоном переглянулись и синхронно помотали головами.
— Доктор Кавендиш — шотландец, один из ведущих мировых специалистов по остеопсатирозу. У него сложилось мнение, что ваш акушер-гинеколог допустила немало врачебных ошибок. Миссис О’Киф, вы, полагаю, помните, каким подозрительно светлым было ваше УЗИ на восемнадцатой неделе… А ваш гинеколог упустила этот момент. Она должна была определить, в каком состоянии находится плод, еще тогда, задолго до того, как ультразвук показал многочисленные переломы. И она обязана была предоставить вам эту информацию вовремя беременности… чтобы вы могли самостоятельно решить дальнейшую судьбу своего ребенка.
Голова у меня пошла кругом. Шона речь Рамиреза, похоже, тоже ошарашила.
— Погодите-ка… — пробормотал он. — О каком иске идет речь?
Рамирез боязливо покосился в твою сторону.
— В юридической практике это называется «ошибочное рождение».
— И что это, черт побери, значит?
Адвокат перевел взгляд на Марин Гейтс. Та смущенно прокашлялась.
— Иск об «ошибочном рождении» позволяет родителям ребенка получить денежную компенсацию за ущерб, нанесенный рождением и содержанием ребенка-инвалида. Подразумевается следующее: если бы врач заблаговременно предупредил вас, что ребенок родится физически неполноценным, вы могли бы сами сделать выбор — продолжать либо прерывать беременность.
Я вспомнила, как огрызнулась на Пайпер пару недель назад: «Тебе обязательно быть такой чертовски идеальной во всем?»
А что, если однажды она все-таки допустила оплошность, и оплошность эта была связана с тобой?
Я была недвижна, как и ты, я даже дышать не могла. Шон заговорил за меня:
— Вы хотите сказать, что моей дочери лучше было вообще не рождаться? — накинулся он. — Что это была ошибка? Я не собираюсь слушать подобный бред!
Я посмотрела на тебя: сняв наушники, ты ловила каждое слово.
Твой отец и Роберт Рамирез встали одновременно.
— Сержант О’Киф, я понимаю, как дико это звучит. Но выражение «ошибочное рождение» — всего лишь юридический термин. Мы не хотим сказать, что вашей дочери лучше было не рождаться, у вас абсолютно очаровательная дочь. Мы просто считаем, что если врач не придерживается положенных стандартов при лечении пациента, кто-то должен за это ответить. — Он сделал шаг вперед. — Это врачебная халатность. Вспомните, сколько времени и денег уже потрачено на заботу об Уиллоу, и подумайте, сколько понадобится еще. Почему вы должны платить за чужую ошибку?
Шон грозно навис над адвокатом, и на миг я заподозрила, что сейчас он смахнет его, как назойливую муху. Но он лишь ткнул пальцем ему в грудь и прохрипел:
— Я люблю свою дочь. Я люблю ее!
Он резким движением подхватил тебя на руки, невольно потянув за провод наушников. ДВД-плейер опрокинулся и сшиб пачку сока, жидкость заструилась по кожаному дивану.
Я вскрикнула и принялась рыться в сумочке в поисках салфеток. Нельзя же уродовать эту божественную мебель!
— Не волнуйтесь, миссис О’Киф, — пробормотала Марин, опускаясь на колени рядом со мной.
— Папочка, но мультик еще не закончился! — возмутилась ты.
— Закончился. — Шон сорвал с тебя наушники и швырнул их на пол. — Шарлотта, идем отсюда, черт побери!
Кипя праведным негодованием, он уже шагал по коридору, пока я вытирала пролитый сок. Осознав, что оба юриста таращатся на меня, я встала.
— Шарлотта! — прогрохотал голос Шона из приемной.
— Ммм… спасибо вам… Простите за беспокойство. — Я обхватила себя руками, как будто мне было холодно или я должна была утихомирить бурю эмоций внутри. — Я просто… У меня один вопрос… — Я посмотрела на адвокатов и набрала полные легкие воздуха. — А что будет, если суд примет решение в нашу пользу?
Забрось меня на дно морское.
Облепи меня солью и водой.
Крестьяне не должны вспахать моих костей.
И Гамлет не возьмет меня за челюсть,
Не скажет: шутки кончились
И пусто у меня во рту.
Зеленоглазые доходяги подхватят мои глаза,
Фиолетовые рыбы сыграют в прятки,
И стану я песней грома, рокотом моря
На дне из соли и воды.
Забрось меня… на дно морское.
Карл Сэндберг. Кости
Сбивать — аккуратно подмешивать одну субстанцию к другой с помощью большой металлической ложки или кухонной лопатки.
Когда мы говорим «сбивать» нам обычно представляются сбитые самолеты и сбившиеся механизмы. Применительно к тесту это слово имеет совсем другое значение: вы смешиваете два разнородных вещества, но пространство между ними не исчезает. Правильно сбитая смесь легка и воздушна, ее составные части как будто только знакомятся друг с другом.
Это уже почти готовая комбинация, когда одна смесь поддается другой. Представьте плохую раздачу в покере, представьте ссору, представьте себе любую ситуацию, в которой одна сторона просто сдается.
ШОКОЛАДНО-МАЛИНОВОЕ СУФЛЕ
1 пинта малины, перетертой в кашицу.
8 яиц, желтки отделить от белков.
4 унции сахара 3 унции универсальной муки.
8 унций первосортного горького шоколада, нарезанного кусочками.
