Ситуация изменилась только в 1964 году, когда после черного марша на Вашингтон, который прошел годом раньше, в США была наконец отменена расовая дискриминация в общественных местах. Смотрите-ка, не торопились они с правами для негров – всего-то годик не дотянули до столетнего юбилея отмены рабства. А могли б сразу пустить черные отряды в Ричмонд, отдать им вражескую столицу на три дня, – вот бы они там громили винные погреба, отрезали яйца юнкерам и насиловали гимназисток не хуже балтийских красных матросов!
Что касается Мартина Лютера Кинга, Анджелы Дэвис, черных пантер и так далее, про это вы и так все знаете. Кто прав, кто виноват в разборках афроамериканцев с европоамериканцами и надо ли неграм благодарить судьбу и предков за то, что сегодня над ними реет звездно-полосатый флаг, а не африканское знамя с нарисованным на нем «калашниковым», – не нам судить. Нет смысла и рассуждать о сходстве американских рабов с русскими крепостными – после того как эту тему измусолил модный черный писатель Peter Kolchin (Петер Колчин).
Всю эту тяжелую мутную тему хочется закрыть цитатками из все того же Джефферсона. Первая такая: «Решать проблему рабства – это как держать волка за уши: и удержать не удержишь, и выпускать боязно». И вторая, по тому же поводу: «На одной чаше весов справедливость, а на другой – наше выживание». И тут всякий выбрал – или думал, что выбирает, – свое, на что у кого ума хватило…
И.С.
КАК НАШИ ПРЕДКИ СТАЛИ РАБАМИ
(Заметки на полях умных книжек)
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ ПОЯСНЕНИЕ
Вопрос о том, как вольные хлебопашцы стали рабами, занимает меня давно. И действительно! Вот они, свободные племена древних славян. Вот их удалой князь с дружиной. Вот свободолюбивые русские люди сбрасывают татарское иго (а если не свободолюбивые, то чего они его, спрашивается, сбрасывают?). И потом – бац: 90 процентов населения – рабы, которыми торгуют как скотом. Как, в какой момент это могло случиться? Почему люди позволили это над собой сделать? Почему они не восстали, как восстали против татар? Почему не поставили зарвавшихся князьков и боярских детей на место, как не раз это делали раньше, изгоняя нерадивого князя с дружиной прочь? Вон даже гордость Русской земли – святого и благоверного князя Александра Невского – новгородцы прогоняли, когда он чересчур борзел. А тут… Что случилось с этим народом? Как за двести лет, к середине XVI века, он потерял всю ту свободу и достоинство, которыми по праву гордился и которые отмечали даже иностранцы?
Пытаясь найти ответ, я начал читать труды историков на эту тему. Татищев и Ключевский, Костамаров и Платонов, Дьяконов и Сергеевич, Греков и Флоря… Написано огромное количество книг. В них детально, шаг за шагом прослежены все этапы закабаления свободных людей. Из глубины веков, за пеленой времени, страшной глыбой встает из недр прошлого мистерия об установлении крепостничества на Руси. Того самого крепостного рабства, которое стало вечным проклятием русского народа.
Эта статья не является научным исследованием и не претендует на полноту освещения данного вопроса. Я вполне допускаю, что найдутся достаточно справедливые замечания о фактических ошибках, упрощении или однобокости. Но из всего прочитанного материала у меня сложилась следующая картина…
ЗАМЕТКА 1
Я не буду здесь подробно описывать положение дел в Киевской Руси времен Вещего Олега или Владимира Красное Солнышко. Это был период разложения общинного строя, феодальные отношения только начинали складываться, а взаимоотношения князя и данников были настолько своеобразными, что когда князь Игорь пошел второй раз за год взимать дань с древлян (о, неистребимая людская жадность!), то они его попросту убили. За что и были сожжены христианнейшей княгиней святой Ольгой. Нравы были просты, люди незамысловаты, и всерьез анализировать тонкости взаимоотношений между князем и его дружиной, с одной стороны, и «налогооблагаемой базой» – с другой, не очень интересно и непродуктивно. Самый верный способ описания тогдашних отношений заключается в использовании следующих терминов:
«авторитет» – князь, глава банды;
«братва» – его помощники, руководители подразделений;
«пехота» – простые дружинники и личные слуги князя;
«блатные» – князь, его слуги и дружина;
«ларечники», «кооператоры», «коммерсы», «фраера», «мужики» – посадские люди (купцы и ремесленники), крестьяне;
«наезд» – предложение охранных услуг;
«честная доля» – дань, которую должны платить охраняемые за охрану;
«общак» – княжеская казна;
«стрелка», «разборка» – битва добрых молодцев в чистом поле за облагаемые данью территории;
«спортсмены», «беспредельщики» – викинги, варяги;
«законники» – хазары и так далее.
Впрочем, сравнение тогдашних (да и не только тогдашних) правителей Руси с бандитами – это уже банальность.
На территории Руси все это время и потом, позже, вплоть до XV века (в так называемый удельный период), население делилось на две части: бандиты (князь и его дружина, их слуги и пр., то есть «блатные») и христиане, или крестьяне. Крестьяне как в городах (посадах), так и в сельских волостях были устроены в общины, или миры, и не находились вовсе в личной зависимости от князя. Князь просто знал, что в какой-либо волости, которую он считал своей, жили крестьяне. Он считал количество крестьянских дворов и назначал им всем одну общую дань (тягло). Люди приходили в эту волость и уходили из нее без ведома и разрешения князя. Крестьянский мир их принимал и отпускал, он же их облагал податью в общее тягло.
Так все шло своим чередом, пока князь не обнаруживал убыль или прибыль крестьянских дворов в данной волости. Тогда дворы снова переписывались, и соответственно уменьшалась или увеличивалась сумма мирского платежа.
Всякий крестьянин знал крестьянский мир, а не князя. Князю было безразлично, что тот или иной крестьянин уйдет к соседу. Прямого ущерба князю от этого не было. Исключение составляли люди, обладавшие каким-либо специальным талантом, – например, архитекторы или художники. Уходу таким людей к другому пахану князь препятствовал – иногда выкалывал глаза, иногда сажал в тюрьму их или их детей, иногда просто убивал… Одним словом, отстаивал свои законные интересы.
Но в основной своей массе крестьянин того времени был вольный хлебопашец, сидевший на чужой земле по договору с землевладельцем. Его свобода выражалась в праве покинуть один участок и перейти на другой, от одного землевладельца к другому.
ЗАМЕТКА 2
Нужно заметить, что, начиная с IX века, на территории Русской равнины происходил процесс заселения ее славянскими и славяно-угорскими племенами. Из двух центров: с берегов Днепра и из окрестностей озера Ильмень – шли массы людей на восток и юго-восток, оседая севернее Оки и по верховьям Волги. Постепенно центр русской государственности переместился из Киева сначала во Владимир, а потом уже и в Москву.
Тогдашняя агрокультура была на таком низком уровне, что земли быстро истощались и крестьяне были вынуждены переходить и распахивать новые места. Вся равнина была сплошной тайгой: по северу – хвойной, а к югу – лиственной. От южного берега Оки и верховьев Дона постепенно начинались степи. Это уже было Дикое поле, место, где жили кочевники – половцы, печенеги, хазары. Позже туда пришли монголы.
Люди вырубали леса, сжигали подлесок и ковыряли землю деревянной сохой.[1] Урожаи были «сам-три», то есть собирали всего в три раза больше, чем посеяли. Это было почти ничего. Земледелием прожить было невозможно, и значительное внимание уделялось охоте, собирательству, реже – скотоводству.
Чтобы проиллюстрировать уровень развития хлебопашества на Руси того времени, можно привести следующий пример. Во второй половине XVI века (более ранних данных, похоже, нет, но очевидно, что и раньше было не лучше) 70 процентов крестьян Кирилло-Белозерского монастыря стабильно не имели семян для посева – то есть за зиму съедалось все.
Резкое снижение плодородия земель буквально в течение двух-трех лет после вырубки, подсечно-огневое земледелие с пресловутой бороной-суковаткой и сохой не стимулировали оседлого существования крестьян. Они были вынуждены постоянно находиться в движении, перемещаясь с места на место, вырубая все новые и новые леса под пашню. Так шло заселение Русской равнины вплоть до середины XV века.
К концу XV века людской поток начинает иссякать. Создание мощного княжества Литовского, а впоследствии Речи Посполитой, положило конец миграции с берегов Днепра в Московское государство, а с севера поток ослабел сам собой: людоедская практика московских князей, фактический геноцид, устроенный там сначала Иваном III, а потом и Грозным, были для Великого Новгорода демографической катастрофой.
Но и дальше, в юго-восточные степи, занятые татарами, люди не шли – это было чревато в лучшем случае пленом и рабством, а в худшем – гибелью.
