– Молоком этим и отравиться можно...
Игорь Александрович вдруг забеспокоился:
– Не слушай ты меня! Это я книжек начитался... Бывает, и травоядные проявляют... чудеса храбрости. Вот загнанный заяц, например! Иногда бросается на собаку и когтями задних ног вспарывает брюхо. Были такие случаи...
Она угадала его волнение, засмеялась:
– Пап, да ладно тебе! Не обращай внимания...
– По старой памяти все еще переживаю, – вдруг виновато признался тот. – А давно пора успокоиться. Теперь у меня есть... точка опоры. Вон какой посох получился. Как у патриарха. Ты меня прости, ладно? Может, я и не прав...
– Что ты, папа? – Она вскочила и крепко-крепко обняла его. – Мне даже хорошо, когда ты ворчишь на меня. Я тоже чувствую... точку опоры.
– Приеду в Москву, так и быть, – согласился Игорь Александрович, никак не отвечая на ласку дочери. – Но ненадолго...
Пес неожиданно залаял и подбежал к двери, закрутился, царапнул лапой.
– Иди вон лопоухого выгуляй, – велел отец, высвобождаясь из ее рук. – Не мешай мне.
– Ой, погоди, папа! – Надежда включила телевизор. – Сейчас новости заканчиваются, культурный блок пойдет...
Отец принципиально остался стоять у верстака спиной к телевизору.
На экране возник театральный зал: пошел эпизод, снятый Надеждой, – репетиция мюзикла.
Камера выхватила сидящих в пустом зале Надежду и режиссера.
– Посмотри, пап...
Тот орудовал наждачкой, только разметывались длинные седые волосы...
– Прежде всего это повесть о мужестве, о долге, чести и достоинстве... – вещал режиссер. – Наконец, это поэма о любви. Мы хотим поговорить со зрителем о великом и вечном, о том, что не подвержено вкусам или влиянию моды. Наши актеры поют и говорят стихами, потому что только так можно выразить эти чувства и найти прямую дорогу к сердцу зрителя. Война и любовь – вещи, казалось бы, несовместимые, взаимоисключающие друг друга, но именно в их противоборстве проявляются все главные качества человеческого духа.
На его речи отец все-таки медленно повернул голову и через плечо стал смотреть в телевизор...
Дорогу сразу же за поселком занесло торосами, джип таранил сугробы, забрасывая снегом лобовое стекло.
Андрей молча, сосредоточенно сжав губы, выкручивал руль так, будто от этого зависело что-то очень важное; напряжение после встречи с родителями погибшего друга уходило медленно.
– Вот такие добрые и несчастные старики, – ласково и грустно заговорил он. – И ничем уже нельзя помочь... Но ты посмотри, как они держатся! С таким достоинством. А дядя Паша, между прочим, обыкновенный колхозный механизатор, всю жизнь на тракторе и комбайне. Тетя Валя работала в начальной школе. Поглядишь на них, и становится понятно, откуда в Володьке была такая сила. Мы раньше вместе приезжали к ним в отпуск. На рыбалку с дядей Пашей ходили, за грибами. Все мечтали: выйдем на пенсию и поселимся здесь, два старых деда... Видишь, как вышло?
– Вижу, – отозвалась Надежда. – А почему его похоронили не здесь?
Андрей взглянул на нее испытующе, помедлил, переключая скорость.
– Там был сильный пожар, на первом этаже оказался склад какой-то горючей дряни... В общем, даже пепла не собрали.
– Где это было?
– В Партизанске, на Дальнем Востоке.
– Что-то я не слышала... А когда?
– Ты как следователь!
– Как журналистка. Привыкла задавать вопросы.
Он засмеялся и попытался уйти от темы:
– Тогда спроси меня, когда я уезжаю.
Надежда повернула к нему голову. Глаза ее блестели.
– Когда ты уезжаешь?
– Завтра... То есть сегодня. На этот раз самолет в семь утра.
– И мы не успеем потанцевать?
– Не успеем...
– Опять взрыв бытового газа? Или землетрясение?
Андрей остановил машину посреди пустынной проселочной дороги. Взял ее вялую руку и включил свет в салоне.
– Ты мне не веришь?
– Верю, – холодновато сказала она. – Только скажи, как тебя называть. Все еще Андреем или уже можно Сережей?
Он поцеловал Надежду и прижал ее голову к груди – может, для того, чтобы не видела его встревоженных глаз.
– Тебе это очень важно?
– Очень.
– А какое имя тебе больше нравится?
Она высвободилась, посмотрела ему в лицо.
– То имя, – сказала с напряженным звоном в голосе, – которым могу называть, когда буду молиться за тебя.
– Молиться? – Он даже вздрогнул.
Звон в голосе надломился, появилась хрипотца.
– Я тебя называла Андреем... И теперь не знаю, за тебя ли просила, была ли услышана...
Он опустил голову и потряс ею, словно прогоняя наваждение.
– Вот чьими молитвами... – Он взял в ладони ее лицо. – А я в тот миг не думал о тебе. И потом тоже...
– В какой миг?
– Когда небо стало с овчинку...
– Ты забыл меня?
– Мне показалось, это ночное приключение, танцы – сон, который не нужно вспоминать, чтобы не грезилось. Потому что так не бывает.
– Не бывает, Сережа, – согласилась она.
– Только вслух не называй меня так...
– А когда можно вслух?
– Сейчас. И то тихо, шепотом...
Она склонилась к его уху, позвала:
– Сережа, Сережа, Сережа...
– Еще, – попросил он.
– Сережа, Сережа...
Он медленно опустил спинку ее сиденья, потом свою...
Снег клубился в свете невыключенных фар, и ветер наметал вокруг машины синие заструги...
К утру дождь закончился и подморозило. Надежда спешила на работу и не заметила белого автомобиля на стоянке – пробежала мимо. Илья выскочил из машины, бросился за ней:
– Надя?!
И чуть не упал, поскользнувшись на льду.
Она увидела неловкую фигуру и вдруг громко рассмеялась, невзирая на прохожих, подхватила его под руку.
– Ты где была, Надя? – возбужденно зачастил тот. – Я звонил! Объехал все точки... Почему-то мне стало тревожно! Где ты была?
– Я уже должна отчитываться? – с вызовом, но еще улыбаясь, поддела Надя.
– Нет, но я так переволновался...
– Это полезно!
– Ты стала жестокой, Петрова! – мягко возмутился Илья. – Я не знал, что и думать! Хотел сводить тебя в театр! Купил билеты! Если тебе не нравится мордобой...
– Театр – это здорово, – согласилась она. – Давно не была в театрах в качестве простого зрителя...
– Билеты пропали... Но я куплю новые! Скажи куда.
– На твой вкус... Но хочется чего-нибудь вечного, чистого и одновременно веселого. Только сегодняшний вечер у меня занят. Возьми на среду.
– Занят? Опять занят? Да что же это такое? Ты с кем-то встречаешься?
– Илюша... – Она погладила его по щеке. – Ты еще мне не муж. И даже не работодатель, чтоб задавать подобные вопросы.
Он подождал, когда мимо пройдут люди.
– Все понимаю... Но не хочу, чтобы меня держали за лоха. – У него начали потеть очки. – Я знаю, у тебя есть мужчина, с которым ты встречаешься.
– Мы с ним давно расстались. И тебе об этом известно.
– Я сейчас говорю не про Ивана...
– А про кого же?
– Не знаю имени. – Он протер очки. – Крутой, ездит на джипе с мигалкой. В основном по встречной полосе...
Надежда отступила на шаг, глянула с усмешкой:
– Извини, Илья, я спешу на работу. Мне некогда обсуждать с тобой моих... поклонников. Тем более посередине улицы.
– Надя, погоди! – Он заступил ей дорогу. – Прости меня... Не сердись. Это все от ревности! Ну, глупый я, идиот. Больше не буду. Вот чтоб я сдох! Но понимаешь, все время гложет... Ну вот чем ты будешь занята сегодня вечером? Чем таким важным, чтобы не идти в театр?
– Буду приводить в порядок свою квартиру, – почти отчеканила она. – Скоро приедет отец.
Илья засмеялся:
– Ну зачем ты дразнишь? Зачем будишь во мне зверя?
– Езжай за билетами, Отелло.
– Пожалуй, возьму на что-нибудь классическое. Ты как?
– Не знаю, подумай сам...
– Не отключай больше телефон! – Он взял ее за руки. – Я подумал, у тебя деньги на трубке кончились. Положил... А все равно...
– Я ездила к отцу на дачу, – призналась Надежда. – Мне надо было поговорить с ним... Хотела, чтобы никто не отвлекал.
– Как там поживает Игорь Александрович? – оживился Илья. – Так давно его не видел...
– Поживает. Вдвоем с Графом... Кстати, ты голодный?
– Нет, я позавтракал. Ты хочешь есть? Пойдем в кафе?
– Я не завтракаю.
– Почему тогда спросила?
– Забочусь о твоем желудке. Ты колбасу любишь?
– Ненавижу!
– А ты пробовал когда-нибудь... молоко волчицы?
– Интересный вопрос! – изумился он. – Но если надо, поймаю волчицу и попробую!
Надежда рассмеялась, чем ввела его в заблуждение. Илья хоть и смутился, однако осмелился спросить:
– Ты сказала отцу обо мне? И о наших... отношениях?
– Сказала...
– И что же Игорь Александрович?
– Шансов дружить с будущим тестем у тебя пока никаких, – усмехнулась она. – Придется завоевывать доверие. Кстати, ты Фоллена издал?
– Издам! – клятвенно пообещал он. – И завоюю!
Надежда остановилась возле дверей – там, где обычно стоял поджидающий ее джип Андрея...
Мимо тянулась нескончаемая муравьиная цепочка людей, населяющих стеклянный муравейник...
