Ознакомительная версия.
Видение продолжалось лишь мгновение, но осталось в памяти и душе на всю жизнь…
Он поднял глаза на миссис Бриксон. Хотя его растерянность длилась лишь мгновения, но и этих коротких мгновений было достаточно, чтобы губы хозяйки дрогнули в легкой усмешке, заметив которую, Владимир , обеими руками крепко ухватившись за край столика, снова наклонился и прикоснулся губами к неожиданно прохладной ладони, все еще ожидающей над свечами прикосновения губ гостя.
— Благодарю вас, мистер Ревзин, — еле заметным жестом хозяйка приказала провожатому оставить их одних. — Вы себя не любите, друг мой?— мягким вкрадчивым голосом спросила гостя, когда Ревзин покинул комнату.
— Никогда не мог дать себе ясного в том ответа. Но почему вы так решили?— Владимир опустился на стул с резной спинкой и внимательно посмотрел на хозяйку.
Миссис Бриксон вызывала у него любопытство. О ней, знаменитой на всю Европу предсказательнице, он услышал в первые же дни пребывания в Лондоне, куда, после окончания университета и года обучения в Московской духовной академии, приехал для изучения индийской, гностической и средневековой философии. Миссис Бриксон называли северной Сивиллой, и это имя по первому впечатлению действительно подходило ей.
— Почему я так решила? Мне не хотелось бы отвечать на ваш вопрос прямо. Допустим… вы не взяли мою руку в свою, а склонились над огнем так, будто приносили себя ему в жертву, не оставляя между ним и собой никаких посредников.
— Кроме вашей ладони, — уточнил Соловьев.
— У вас было такое лицо… будто с обрыва прыгать собрались, — продолжила хозяйка.
— Напротив, — смущенно улыбнулся он, — я так трусил, что ухватился за край стола обеими руками! Я просто усмотрел в вашем жесте некое тайное значение и понял, что должен пройти через огненное посвящение. Впрочем, я был бы совершенно счастлив, если бы вы продолжили свой рассказ обо мне. Нам ведь только кажется, что мы хорошо знаем себя…
— Хорошо. Я продолжу.
Владимирустроился поудобнее.
— Что ж… — Миссис Бриксон, полуприкрыв глаза, на мгновение задумалась. — Я вижу, что в вас очень рано проявилось мистическое начало.
— Мистика — логика небес, — не удержался гость.
— Очень рано, — чуть поморщившись, продолжила хозяйка. — Вас посещали видения. Вы чувствовали себя очень одиноким среди людей, потому что долго не могли найти самого себя. Ваша вера в Бога была в один день опрокинута вместе… — она запнулась, будто удивившись собственным словам, — с поверженным крестом…
«Поверженный крест… постыдное воспоминание! Хотя было и такое. До сих пор перед глазами стоит искаженное гневом лицо местного мужика», — Соловьев опустил глаза, пряча от хозяйки мысли.
Подростком он действительно пережил религиозный кризис, завершившийся победой атеизма. Стал последователем нигилистически настроенного философа и писателя Писарева и… выбросил в сад все иконы. А однажды, гуляя с братом в Покровском-Глебово, забрел на кладбище и там, внезапно впав в какое-то безумное состояние, повалил крест на одной из могил и принялся прыгать на нем. В чувство своим криком и кулаками его привел местный мужик.
— …да, с поверженным крестом, — повторила Сивилла. Ее взгляд был направлен чуть выше головы гостя, словно она внимательно всматривалась в то, что находится за его спиной. — Но это длилось недолго. Вы вновь обрели Бога, но пришли к нему не через чувство, а через разум…
«Да, да, именно так», — мысленно согласился Соловьев.
— Сейчас вы увлекаетесь спиритизмом… — хозяйка взглянула ему прямо в глаза. — Да, я вижу — заговорила она нараспев, — вы са-ами прекра-асный ме-едиум… о-очень редкий… редкий… ме-едиум… вы верите во все сверхъестественное, но не уверены в себе… не уверены…
Соловьев перевел дух, только сейчас заметив, что слушает, затаив дыхание.
— Оч-чень интересно! — наконец, выговорил он. — Вы правы. Я на самом деле не только верю во все сверхъестественное, но, собственно говоря, только в это и верю. Но меня привела к вам одна история… — он запнулся, словно сомневаясь, стоит ли продолжать. — Видите ли, так случилось, что я…
— Зна-аю. Я ви-ижу. Вы были влюблены, и сейчас вам отказали. Не переживайте. Ваша привязанность длилась … — Сивилла прикрыла глаза — четыре … да — четыре года… и это была какая-то ваша родственница…
— Кузина, — кивнул Соловьев. — Катенька. Натура нежная, тонкая, еще очень юна, но с годами обещает сделаться красавицей. В последнее время меня все время мучило ощущение, что она общается со мной более по привычке, чем по внутренней потребности. Всякий раз, прощаясь, я уносил с собой впечатление восхищения, смешанное с мучительной тревогой… и вот…
— Это — не ваша женщина, — сухо проговорила Сивилла. — Вас ждет иная любовь, которая перевернет вашу жизнь.
Возникла пауза. Стало слышно, как за окном лениво переругиваются бродячие собаки.
— Когда?— хрипловатым от волнения голосом спросил он.
— Скоро.
— Когда?— он подался вперед.
— Очень скоро. Но…вот что я вам скажу… — предсказательница помолчала, — …берегите вашу голову, мой дорогой. От ударов внешних и… внутренних. Ваш мозг очень гибок и податлив, но не внедряйтесь за границы, которые пересекать не дозволено. Это все, что я могу вам сказать. Идите, — она неожиданно легко поднялась с места. — Большего вам знать не следует.
Соловьев медленно поднялся вслед за хозяйкой.
— Подождите минуту. Подойдите сюда. Ближе! — вдруг приказала она. — Сейчас вы сделаете следующее, — указала рукой на свечи. — Наберете в грудь как можно больше воздуха и резко, толчком выдохните одним разом. Вместе с этим выдохом из вас уйдет все то, что мешает вам жить и верить в себя. Вы хорошо меня поняли? Не дуть на свечи, как на именинном пироге, а выдохнуть — резко и одним толчком, с силой. Так, чтобы свечи погасли. Приступайте. Я выйду из комнаты.
Проводив хозяйку взглядом, Соловьев набрал воздуха в легкие и, наклонившись над столом, с силой выдохнул: «Х-хха».
Свечи погасли. Все. Кроме одной…
…В итальянской таверне, куда он вместе с Ревзиным отправился после сеанса, было многолюдно и шумно. Пробравшись между столиками, они расположились в дальнем углу у прохода на кухню, откуда исходили дразнящие запахи.
— Ну, ты доволен знакомством? — раскрыв меню, поинтересовался Ревзин.
— Сам не знаю, — Соловьев пожал плечами. — Как-то все быстро получилось, толком и не пообщались. Мне думалось, это по-другому будет.
— Прямо не знаю, что заказать, — озабоченно пробормотал Ревзин и, оторвав взгляд от меню, вопросительно посмотрел на приятеля.
— Да ты не мучайся, Саша, — понял его Владимир , — я сам закажу, знаю, у тебя денег сейчас немного.
— Уж окажи дружеское содействие! — приятель с облегчением передал ему меню и улыбнулся пухленькой кареглазой брюнетке в зеленом передничке поверх серого платья, подошедшей к столу, чтобы принять заказ.
— Принесите все как обычно, только на две персоны, — попросил Соловьев.
— Конечно, мистер Владимир , — кивнула та и, одарив друзей игривым взглядом, направилась в сторону кухни, повиливая округлыми бедрами.
— Ба, так ты здесь завсегдатай и, похоже, пользуешься успехом! — заулыбался Ревзин.
— Я или ты? — Соловьев, всплеснув руками, вдруг заливисто захохотал так весело и заразительно, что посетители вокруг, поглядывая на него, тоже невольно заулыбались.
— Ну ты и смеешься! — воскликнул Ревзин. — Вон, даже предметы неодушевленные твоего смеха не выдерживают, — он поставил неловко опрокинутую приятелем солонку на место.
— Предметы, говоришь? Это не предметы, а приветы. От матушки моей, Поликсены Владимир овны. Она, когда на нас, детей сердилась, всегда отталкивала от себя что-нибудь, оказавшееся под рукой на столе. Правда, в отличие от меня, у нее это был верный признак не благодушия, а напротив, душевного непокоя.
Девушка уже через минуту вернулась с корзиночкой хлеба и кувшином, ловко налила вино в бокалы, при этом будто нечаянно прижавшись бедром к плечу Ревзина. Тот поднял голову и подмигнул ей. Она, весело стрельнув глазами в его сторону, смахнула пухленькой ручкой просыпавшуюся соль со стола прямо на пол и, не оглядываясь, походкой женщины, которая знает, что ее провожают взглядом, направилась на кухню.
Ознакомительная версия.
