Алеша и Нинка лежали в Нинкиной кровати. У Алексея было мало времени, следовало поторопиться с основным занятием. Но Алексей не торопился, смотрел в потолок, что совершенно не соответствовало моменту.
– Им ничего не надо, – сказал Алексей. – Знаешь почему?
– Какой ты красивый, Алеша! Как Мцыри.
Нинка не могла отвести глаз от любимого лица.
– Потому что временщики, – продолжал Алексей. – Придут, наворуют и уйдут.
– Знаешь, за что я тебя люблю? – спросила Нинка.
– Царь оставлял страну своему сыну, поэтому он заботился о том, что он оставляет. А этим плевать, после нас хоть потоп.
– А тебе-то что? – спросила Нинка.
– То, что мы – соучастники.
– Почему это? Мы – честные люди. Ты – инженер, я – актриса. Мы – интеллигенция.
– Раз молчим, значит, соучастники.
– Да ладно. – Нинка обняла Алексея всем телом, руками и ногами. – Не бери в голову.
– Жизни жалко. Еще десять лет, и жизнь прошла…
– Я всегда буду любить тебя.
– За что?
– Сказать?
– Ну конечно.
– Если бы ты был тогда там…
– Когда? Где?
– Под горой Машук во время дуэли Лермонтова с Мартыновым, дуэли бы не было. Ты бы предотвратил.
– Ненормальная.
– Жаль, что тебя не было на той дуэли.
– Ничего, я успею на другую.
Алексей смотрит в потолок.
– Плюну на все и уеду на Северный приют.
– А что это за Северный приют? Тоже твой проект?
– Высоко в горах стоит домик с островерхой крышей. Утром выйдешь, воздух звенит от чистоты. Снеговые вершины искрятся на солнце, как сколотый сахар. Небо густо-синее, как на японских открытках. И кладбище альпинистов есть.
– Поехали…
– В этом домике останавливаются туристы, которые пешком идут на Северный перевал. Раньше, в древности, это была дорога к морю. Они идут маршрутом древних.
– А откуда ты все это знаешь?
– Я там инструктором работал в студенческие годы. Деньги зарабатывал, горы изучал.
– А горы изучают?
– Привет. Горы – это знаешь что? Аккумулятор влаги. Они на климат влияют и на людей.
– А почему ты там не остался?
– Из-за женщины. Женщину полюбил.
– А где она сейчас?
– Дома. Жена.
Нинка притихла.
– У меня есть мечта, – сказал Алексей. – Я хочу купить гору.
– Какую? – отозвалась Нинка.
– Казбек. Или Машук. Все равно.
– А зачем?
– Подняться выше облаков и смотреть.
– Ну, посмотрел, а дальше что?
– Ничего. Это остается в тебе навсегда. Ты потом по-другому живешь.
Нинка молчит.
– Ты думаешь, я сумасшедший? – спросил Алексей.
– Нет. Я чувствую в тебе эту высоту. Поэтому я тебя люблю.
Тянутся друг к другу.
– Ай! – вскрикивает Алеша. – Ты меня за волосы тянешь.
– Это волосы на кольцо намотались…
– Не трогай меня. У тебя вечно что-то случается: то в глаз пальцем ткнешь, то оцарапаешь.
Алексей встает и начинает одеваться.
– Ты уходишь? – упавшим голосом спрашивает Нинка.
– Не могу же я на Басманной торчать пять часов…
– Скажи, что попал в аварию.
– Дура.
– Ну хорошо, скажи своему Шефу, что ты был у любовницы. Он тебе поверит.
– Нина…
– Ну что «Нина». Забегаешь на сорок минут, как на бензоколонку. Лучше вообще не приходи. Или приходи на неделю.
– О чем ты говоришь? Какая неделя? Ты же знаешь: днем я на работе. Вечером дома.
– А ты возьми бюллетень. На работе скажешь, что заболел, а дома скажешь, что едешь в командировку.
Алеша раздумчиво:
– Да?
– Ну конечно! Тебя никто не хватится. Поживем спокойно. Как на Северном приюте.
Алеша стоит в нерешительности. На одной чаше весов – риск. На другой – счастье.
– У тебя ничего не болит? – спросила Нинка.
– Абсолютно. Я только все время мерзну и хочу есть.
– Это потому, что ты худой. Дефицит веса. Скажи, что у тебя радикулит. Это проверить невозможно. Скажешь: ни согнуться, ни разогнуться. Они тебе назначат уколы, форез. А ты не ходи. Проверять никто не будет. Кому мы нужны, кроме самих себя.
Чаша весов со счастьем стала медленно идти вниз.
– А ты не будешь занята эту неделю? – спросил Алеша.
– Я в простое. Наверное, в твоем строительстве, когда простаивает какой-нибудь кран, – это ЧП. Чрезвычайное происшествие. А тут простаивает целый человек. Пропадает даром моя красота. – Нинка задумчиво варит кофе. Наливает в чашку.
Алеша обнимает свою красивую Нинку. Она обливает его горячим кофе.
– Ой! – смущается Нинка. – Куртка…
– А, черт с ней…
Они стояли, обнявшись, как один ствол, переплетаясь руками-ветками.
В кабинете Киры Владимировны сидел рентгенолог Николай Алексеевич, за глаза Колька. Он был молод, носат и прогрессивен.
– Подумай сама: когда жили мамонты? – спросил Колька.
– В эпоху раннего плейстоцена, – ответила Кира Владимировна и включила в розетку электрический чайник.
– Правильно. А сейчас какой год?
– 1984-й после Рождества Христова.
– Правильно. А почему вымерли мамонты?
– Изменился климат. Изменилась флора. Им стало нечего есть. Очень просто.
– При чем тут твой инженер?
– Несоответствие индивида и окружающей среды. Ген обреченности.
– Это гипотеза, – возразил Колька.
– Ничего подобного. Недавно в Якутии в вечной мерзлоте нашли мамонтенка. Подробно обследовали и обнаружили этот ген: икс, игрек, зет, один к двум.
– Неужели ты думаешь, что от эпохи плейстоцена что-то сохранилось в наши дни?
– Папоротники, клопы и муравьи. Выжили те, кто приспособился.
– Интересно… – Колька почесал нос. – Муравьи работали, а клопы присосались.
Кира Владимировна выключила закипевший электрический чайник. Разлила чай по стаканам.
– А как ты собираешься его лечить? – спросил Колька.
– Приспособить индивид к окружающей среде.
– А если не приспособится? – спросил Колька.
– Значит, надо приспособить среду к индивиду. Пусть эмигрирует, пока не вымер.
– Он еврей?
– Нет, по-моему.
– Диссидент?
– Биологический диссидент.
В дверь постучали. Заглянул Алексей.
– Можно? – спросил он.
– Заходите, – отозвалась Кира Владимировна. – Хотите горячего чаю?
– Очень хочу, – признался Алексей. – Спасибо. У меня есть сушки. Я их все время грызу.
Алексей положил на стол пакет с сушками и сухарями.
Колька с интересом рассматривал Алексея.
– Как вы себя чувствуете? – спросила Кира Владимировна.
– У меня радикулит, – соврал Алексей. – Ни согнуться, ни разогнуться.
– Вы с кем живете? – спросил Колька.
– С женой. А что? – насторожился Алексей.
– А дети у вас есть?
– Есть. Дочь.
– Ну вот видишь, размножается, – отметил Колька, глядя на Киру Владимировну.
– Садитесь, – пригласила Кира Владимировна.
Алексей присел к столу, начал пить чай, грея руки о стакан.
– Вы где работаете? – спросил Колька.
– Мы проектируем строительство.
– А вы конкретно чем занимаетесь?
– Я придумал автономные дома, без коммуникаций. Батареи от солнца. Можно построить Белые города.
– Я это где-то читала, кажется, у Алексея Толстого: голубые города.
– Алексей Толстой, между прочим, впервые выдумал лазерный луч. В повести «Гиперболоид инженера Гарина». Это был плод его фантазии. А сейчас этот луч незаменим в науке и медицине.
– Вас поддерживают? – спросил Колька.
– Нет. Мои Белые города никому не нужны. Только мне.
– А любовница у вас есть? – вдруг спросил Колька.
Алексей покраснел и приблизил лицо к стакану.
– Не смущайтесь, – сказала Кира Владимировна. – Это мы не запишем в историю болезни.
Алексей молчал, грыз сухарь.
– А она тянет вас из семьи? – спросил Колька.
– Нет, – ответил Алексей.
– Ее устраивает статус любовницы?
– Не думаю, – ответил Алексей.
– Сколько вы зарабатываете?
– Сто восемьдесят рублей.
– Вам хватает?
– Нет.
– А как вы выкручиваетесь?
– Жена работает.
– Все ясно, – сказал Колька.
– Я попрошу вас пригласить ко мне вашу жену, – сказала Кира Владимировна.
– Зачем? – испугался Алексей.
– Небольшая формальность, – успокоила Кира Владимировна и посмотрела на часы. – Если сможет, пусть подойдет в течение часа.
– А бюллетень дадите? – настороженно поинтересовался Алексей.
– Ну конечно.
– На неделю, – уточнил Алексей и показал на пальцах семь дней.
– Можно и больше.
– Больше не надо, – благородно отказался Коржиков. – У меня дела, которые за меня никто не сделает.
– Это наше с вами заблуждение, – вставил Колька. – Все сделают и без нас. Всех нас можно заменить и подменить другими.
– Другие – это уже другие. А мы – это мы, – не согласился Алексей и поднялся.
Он попрощался и вышел за дверь.
Кира Владимировна и Колька молчали какое-то время.
– Никакой обреченности в нем нет, – заключил Колька. – Для стовосьмидесятирублевого инженера он неплохо приспособился. Жена работает. Любовница терпит. Белые города – это комплекс непонятого гения.
