Ознакомительная версия.
Жена профессора была женщиной умной и скандалить не стала. Таким вот образом Марина спокойно закончила институт, и параллельно — курсы секретарей-референтов. Работу по «институтской» специальности — что-то горнодобывающее — она даже искать не стала, и до Серёниного офиса отработала секретаршей в двух государственных организациях с крошечными зарплатами и насквозь пропыленными, обшарпанными кабинетами.
Совсем заскучав от такой жизни, Марина случайно, по объявлению, наткнулась на Серёнину контору, и когда её приняли на новую работу, поняла, что жизнь снова становится «прекрасна и удивительна».
Серёня блаженствовал в Маринкиной ванной около часа. Потом он как следует вычистил костюм и выстирал рубашку и носки. У Марины в шкафу завалялось мужское белье — наследство от профессора. Серёня без колебаний натянул на себя кокетливые греческие трусики — а старикан-то шутник был! — и облачился в шелковую профессорскую пижаму. Марина приготовила обед, и Серёня, впервые за последние дни, почувствовал себя человеком. Часы показывали около шести вечера.
Лежа на диване со свежей газетой, Серёня ощущал себя иранским шахом и далекое «подмостовье» казалось ему страшным сном. Но, неожиданно вспомнив о своих новых знакомых, он почувствовал угрызения совести. «Надо бы к ним съездить, как-то успокоить. А то вечер уже, а я еще в обед по делам «усвистел», ведь волноваться будут», — подумал он и провалился в сон. Во сне он бродил по какому-то лабиринту, кричал и звал на помощь. Но никто не приходил. И тогда он проснулся.
Минут пять Серёня лежал, одуревший, с испариной на лбу — со сна. Но реальность проникла в его полусонное сознание и окончательно разбудила. Серёня спал примерно час. А ему показалось, что он бродил по лабиринту целую вечность. Безвыходность всегда пытается загнать человека в темный страшный угол. Но, как известно, безвыходных ситуаций практически не бывает.
Потянувшись на диване и хрустнув всеми суставами, Сереня почувствовал угрызения совести. Бабка Маланья волноваться будет. Он ведь никого не предупредил, что не придет ночевать под мост. А как предупредишь, если он и сам об этом не знал. Помучавшись еще минут пять от своей неистребимой порядочности, Серёня вскочил с дивана и пошел на кухню. Марина тушила в прозрачной кастрюльке сырые овощи. Видимо, для себя. На соседней сковородке сиротливо жарился крошечный кусочек мяса. Видимо, для Серёни.
Сказав Марине, что ужинать он будет позже, а сегодня у него ещё одна очень важная и очень деловая встреча, Серёня наскоро досушил утюгом влажную рубашку, почистил туфли и эдаким франтом заявился в гости к своим новым друзьям.
Под мостом все было по-прежнему. Бабка Маланья, как всегда, готовила ужин, Профессор помогал ей по хозяйству, а остальные занимались кто чем: Зойка чинила разодранные колготки, Мария втолковывала Кольке что-то из курса физики, и Колька, как ни странно, слушал с большим удовольствием. Филиппыч же, по-обыкновению, читал, примостившись около костра. Увидев наглаженного и похорошевшего Серёню, компания оживленно загомонила:
— Что, жизнь-то налаживается? — с удовольствием оглядывая Серёню, пропела бабка Маланья. — Ты, небось, теперь уже ужинал. Не захочешь с нами посидеть?
— Нет, бабуля, что ты. Я же и заскочил предупредить, что ночевать не приду, чтобы вы за меня не беспокоились. А чайку с вами попью с удовольствием.
— Вот и молодец! А то правда бы беспокоились, — рассмеялась бабка Маланья, снимая с огня чайник с кипятком, но в её смехе Серёня уловил море удовольствия от того, что кто-то проявил к ней такое уважение.
Чай пили с конфетами — Зойке выдали премию, и она купила двести граммов «Гусиных лапок».
Неожиданно для себя Сереня объявил:
— Я тут кое-что придумал, товарищи-граждане. Меня не будет пару дней, но вы не волнуйтесь, я вернусь, и тогда вам все расскажу. Глядишь, и вырвемся мы из крепких когтей нищеты.
Компания притихла. Таких смелых предложений этим людям уже давно никто не делал, и неожиданность Серёниного заявления была приятной и тревожной одновременно. Филиппыч первым нарушил молчание.
— Ты, мил человек, пока помолчи. А то я ведь старый уже, никому не нужен теперь. Меня и обмануть легко. Только не стоит.
Сереня перебил его:
— Никого я обманывать не собираюсь и попрошу из-под моста не разбредаться. Дело обязательно сладится, и тогда мне люди будут нужны. Все вы будете нужны, — поправился Сереня, — а теперь я побегу. У меня ещё сегодня дела есть. Не прощаюсь, чтобы вы не думали, что я вру. Хотя, вы и так не думаете. Верно? — Люди смотрели на него молча, сказать в такой ситуации им было нечего. Но подумать…. А почему бы и не подумать? Неужели на этом свете все же есть бог и справедливость? И они, уже вычеркнувшие сами себя из списков обыкновенных людей, ещё могут на что-то сгодиться? Такая мысль была слишком хорошей, и поэтому думать её надо было очень осторожно, чтобы не спугнуть.
Серёня вынырнул из-под моста и быстро пошел прочь. На щеках его блестели слезы, и вовремя подоспевшая ночная темнота скрыла их от посторонних глаз.
Вернувшись обратно в Маринину квартиру, Серёня наскоро поужинал, переоделся в шелковую пижаму и завалился на диван. Ему надо было многое обдумать. Но усталость, накопившаяся за последнее время, взяла верх, и он быстро уснул. Марина, увидев, что шеф спит, накрыла его пледом и выключила свет: своё имущество — а Серёня теперь был залогом её будущего богатства — Марина берегла.
Утром, едва только птички обрадовались восходящему солнышку, Серёня подскочил с дивана и стал лихорадочно разглядывать циферблат часов. На часах было шесть утра. Осознав, что в это время просыпаются лишь доярки и божьи пташки, Серёня успокоился и побрел на кухню завтракать. В холодильнике завалялся пакет молока и вареная колбаса — Маринка привыкла обедать на работе и ещё не додумалась поменять распорядок дня.
— Давненько я не пробовал вареную колбаску. — Серёня с удовольствием впился зубами в бутерброд. Ледяное молоко сладко обожгло горло. Серёня вспомнил, как когда-то, классе в пятом или в шестом, в школьном буфете во время большой перемены образовывалась куча-мала из соискателей такого же колбасно-молочного обеда. Счастливые обладатели школьного деликатеса съедали добычу, гордо поглядывая на менее удачливых однокашников.
Это школьное воспоминание было совершенно случайным и никак не вязалось с современной Серёниной жизнью. Но от этого воспоминания настроение его стало ясным и пригожим, как намечавшийся новый день. Неспешно доев завтрак, Серёня умылся, облачился в свой приличный, но, увы, единственный костюм и выскользнул за дверь. Ключи от квартиры Марина предусмотрительно сунула в карман его пиджака ещё вчера вечером — она не любила, когда её будили понапрасну.
Трясясь в маршрутке, Серёня обдумывал некий хитроумный план и старался понять, не сошел ли он с ума — может, легче попытаться вернуть свой бизнес? Поразмыслив, он определился лишь в одном — дали тебе шанс начать все сначала — значит, надо этот шанс реализовывать, и точка. Отбросив сомнения, Серёня сошел с маршрутки, и бодреньким шагом зашагал к своему бывшему дому. Вскоре около мусорных баков должна была появиться Дашка. Серёня затаился в кустах и стал наблюдать. Через несколько минут из дома вышел симпатичный крепыш. Он постоял на крыльце, хозяйским глазом неспешно оглядел двор и направился к калитке. Серёня разглядывал нового домовладельца, и в нем закипало негодование. «Ах, ты, мерзкая харя. Ах, ты, урод…» — мысли становились все злее и ехиднее, но Серёня все не мог отделаться от мысли, что этот мужик ему кого-то напоминает. «Так это же я!» Серёне стало не по себе. Он понял, что видит себя самого, как в зеркале. От неожиданности он чуть было не выскочил из кустов, но, в последний момент чувство самосохранения пересилило все остальные чувства — этот его «брат-близнец» вряд ли обрадуется «любимому родственничку». «Близнец» подошел к калитке, вынул из почтового ящика пару газет и направился обратно к дому, на ходу просматривая корреспонденцию. «Ага, не доверяете вы моей горничной, раз сами почту из ящичка вытаскиваете. И правильно, что не доверяете. А то бы и я вместе с вами расслабился и дров бы наломал», — думал Серёня, сидя в засаде. Наконец, показалась Дашка с мусорным ведром в руке. Она бодро семенила к мусорным бакам, стоящим метрах в тридцати от Серёниной засады. Подождав, пока девушка выколотит ведро о край бака, Серёня негромко свистнул. Дашка насторожилась, и, зыркнув глазами по кустам, живо обнаружила Серёнино месторасположение. Подхватив ведро, она, как бы невзначай, остановилась около живой изгороди, нагнулась и стала поправлять носок.
— Чего у вас там, Сергей Николаич, — страшным шёпотом зашипела Дашка.
— Слушай, у тебя выходной когда будет, — в тон ей прошипел Сереня.
Ознакомительная версия.
