Белка убежала. Узлов даже не заметил, когда она покинула свое место, хотя все время смотрел на зверька. Ему стало неуютно одному, потянуло к людям. Он поднялся и зашагал лесом во взвод.
XVIIДва часа свободного времени у солдата-ракетчика редко бывает. И когда такое случается, солдат просто сразу никак не может сообразить, куда себя деть, куда пойти. И хорошо, что в такой момент находится среди солдат человек, который всегда знает, чем заняться, ему только бы свободное время.
Едва скрылись Узлов с инженером, едва сержант Добрыйдень расстегнул воротничок и снял пояс, чтобы дать телу, вспотевшему и еще гудевшему от усталости, свободу, как Цыганок с нарочитой деловитостью начал прихорашиваться. Он подтянул ремень, опробовал, как лежат на его плечах ефрейторские погоны, почистил суконкой сапоги.
— Ты куда собираешься? — спросил Добрыйдень, причесывая свои огнисто-рыжие волосы, которые никак не покорялись, торчали в разные стороны, будто пучок стерни.
— Кваском помочите, товарищ сержант. — вместо ответа посоветовал Цыганок. — Очень помогает.
— Чудак! Где же его взять?
— Холодненький, крепкий — сибирский квасок. Свяжет так свяжет, неделю расческа не потребуется, словно корова языком прилижет. — продолжал Цыганок, прихорашиваясь.
— Что ты мелешь! Этого кваса я сейчас бочку выпил бы. Такая жара, аж внутри кипит.
— От вас зависит, товарищ сержант, прикажите — на столе появятся бутылки.
Добрыйдень повернулся к Волошину.
— Константин такой, — отозвался Павел. — Брось его в речку — вылезет сухим.
— Пашенька, ты художник, — подхватил Цыганок, — мой портрет намалевал без абстракции, сразу узнал себя. Намалевал лучше, чем жена старшего лейтенанта Малко. Видали, какие пейзажи она выставила в офицерском клубе? Шишкин! — Он прошелся вокруг стола и остановился против сержанта, свежий, бодрый, будто только что возвратился с прогулки. — Есть у меня одна идея, товарищи ракетчики...
— Никуда я тебя не отпущу, — сказал Добрыйдень и, отвернувшись от Цыганка, с силой нажал на расческу. Она хрустнула, сломалась. — Восьмая за неделю...
— Кваском помочите, — спокойно бросил Цыганок.
— Ну и человек! Задыхаешься от жары, а оп тебя холодным квасом дразнит, — взмолился Добрыйдень. Вскочил, схватил кружку, подбежал к бачку с водой, открыл крышку, чтобы набрать похолоднее, и увидел там бутылки. Медленно повернул голову в сторону Цыганка.
— Откуда?! — сказал так, будто обнаружил в бачке мину.
Цыганок показал пальцем на небо:
— Он послал.
— Квас?
— Боженька знает, что солдатам водку пить нельзя. Умный бог, товарищ сержант, на такого можно положиться.
— Не понимаю, — пожал плечами Добрыйдень.
Волошин усмехнулся:
— Это же Цыганок, товарищ сержант. Его не надо понимать — пустое дело... Константин — бюро погоды: обещает дождь — будет ясно, и наоборот.
Цыганок скривил рот, причмокнул:
— Пашенька, я ж для общества стараюсь. Болею за коллектив.
— Нет, ты мне скажи, откуда бутылки? Но если бы увидел Шахов? Ты понимаешь, чем все это могло кончиться? Поставить бутылки в бачок с питьевой водой! Какой леший тебя надоумил? — продолжал возмущаться Добрыйдень, застегивая гимнастерку. Он представил себе, что в бачок заглянул не старший лейтенант Шахов, а сам командир части, а еще хуже — вдруг бы приехал Гросулов. За такой компот генерал здорово прошелся бы по всему взводу.
— Это не я, товарищ сержант. — признался Цыганок. — Это старший лейтенант Шахов... Он, оказывается, человек с сердцем. Он мне по секрету сказал. Ты, говорит, товарищ Цыганок, помолчи. Жара сегодня. После занятий, говорит, кваску попьете. Ребята, говорит, заслужили.
— Что? — еще больше возмутился Добрыйдень.
— Слово солдата третьего года службы, честно говорю. Кутнем, ребята? — И он, не дожидаясь согласия сержанта, начал ставить бутылки на стол. — Ах, какой холодный! Мы с толком и расстановкой отметим наши будущие четверки. Главное — сам процесс, а не запах. Сейчас организую кружечки, есть и колбаска. Ну, начнем, пожалуй. — повернулся он к сержанту, когда на столе оказалось все необходимое.
Мокрые бутылки с отклеившимися этикетками и кружки, увенчанные желтоватой шапкой пены, и колбаса, и кусок черного хлеба — все это вдруг показалось сержанту необыкновенно вкусным, манящим. Он проглотил слюну, его большой кадык прокатился по горлу туда и сюда.
— Значит, без компота? — спросил Добрыйдень, продолжая сомневаться.
— Товарищ сержант! — ударил себя в грудь Цыганок. — Я ж сказал: слово старослужащего солдата. Пейте, — протянул он кружку.
Квас был действительно холодный, крепкий.
— Xopoшo! — с удовольствием произнес сержант.
— Товарищи, прошу за стол! — позвал остальных солдат Цыганок. Когда собрался весь взвод. Цыганок посоветовал сержанту произнести речь за будущие четверки. Добрыйдень отмахнулся:
— Выдумщик!
— Тогда я сам...
— Давай, Константин, — подзадорил Волошин, — говори!
— Пусть что-нибудь сбрешет...
— Говори, Костя.
— Правильно, что за банкет без тостов! Давай речугу.
Цыганок поднял кружку. Все умолкли, разинув рты и поблескивая глазами.
— У нас сегодня торжество, — начал Цыганок серьезно, без тени нарочитости. — В смысле движения планет и космического пространства мы через пять земных минут подойдем к рубежу боевых пусков. А что это значит? Это значит, что войдет в боевой строй еще одна ракетная установка системы «Не трогай нас, бо кровь из носу пойдет!». Это во-первых, во-вторых, я хочу сказать о наших командирах. Что они сделали из Пашки Волошина? Ты, Пашенька, не ерзай, я плохого о тебе ничего не скажу. На первом году службы товарищ Волошин был идеальным молчуном. Его самая длинная и самая содержательная речь включала в себя пять слов: «Работать могу, стрелять — бесовский огонь». Отец Гавриил, который еще и сейчас в Закарпатье темнит людям мозги, язык у Пашки узлом завязал. При таком положении, когда у человека вместо языка узел, разве мог он говорить на политических занятиях, к примеру? На каждый вопрос Пашка отвечал громким сопением и смотрел только вниз, будто оттуда, из земли, сатана кулак показывает, только открой рот! Кто ему узел развязал? Офицеры, наши командиры. И кваску они нам подбросили. Так вот я и предлагаю тост за... — Цыганок осекся на полуслове: в дверях стоял Гросулов.
Когда генерал появился, Костя не заметил. Увидев его, он оцепенел. Солдаты, не замечая генерала, острили:
— Зажигание потерял!
— Контакт!
Но Костя только шевелил губами:
— Вы, вы, вы...
Какая-то сила толкнула Гросулова в спину, он резко шагнул вперед:
— Кто тут старший?
Несколько минут длилось молчание. Гросулов смотрел на бутылки. Мысль: «Пьянствуют», — жгла мозги, шрам плясал на щеке, как молоточек электрического звонка.
— Кто здесь старший?
— Добрыйдень, товарищ генерал, — первым отозвался Цыганок, взглядом показывая на сержанта. Но Гросулов не заметил этого взгляда. Он видел длинные тени от бутылок, свою собственную, которая тянулась от него, изгибаясь у самого стола.
— Не день, а вечер. — поправил он Цыганка и вновь повторил: — Я спрашиваю: кто здесь старший?
— Я, сержант Добрыйдень. товарищ генерал.
— Ваша фамилия?
— Добрыйдень, товарищ генерал.
Гросулов отступил назад: «Неужели так напились? — подумал он. — Не соображают. Какой позор. Вот вам и Громов, передовой командир». Он обратился к Волошину, стоявшему в сторонке навытяжку и показавшемуся ему наиболее трезвым:
— Товарищ рядовой, скажите, как фамилия вашего сержанта?
— Добрыйдень, товарищ генерал!
— Что же это делается! — простонал Петр Михайлович. — Ну. добрый, добрый день. Сколько выпили?..
— Только начали, товарищ генерал. Как видите, двенадцать бутылок, три из них пустые, — сказал Цыганок. — Очень ядреный квасок, попробуйте, товарищ генерал, вам понравится. — И, совсем осмелев, он наполнил кружку. — Пожалуйста.
Поколебавшись, Гросулов протянул руку:
— Квас...
— Квас, товарищ генерал, подарок инженера Шахова, — пояснил Цыганок.
Гросулов присел на скамейку. Внутри еще все бурлило, но он чувствовал, как постепенно пропадает жар на лице, а руки, холодея, становятся мокрыми. Он сидел и смотрел в одну точку, не зная, как вести себя...
— Ваша фамилия Цыганок? —бросил он взгляд на Костю.
— Так точно, товарищ генерал, Цыганок.
— Помню, помню. И пожар помню, вас тогда наградили именными часами.
— Так точно, именными, товарищ генерал.
— Налейте-ка еще кваску, да из другой бутылки... Ишь ты, и в этой квас... Сержант, а все же как ваша фамилия?
— Добрыйдень, товарищ генерал!
Гросулов поднялся, в глазах вновь появились зеленоватые огоньки. Заметив их, Цыганок поспешил:
— Фамилия редкая. Только часто страдает наш сержант из-за этой фамилии. Однажды он дежурил. Звонит инспектор, он у нас проверял знания по электротехнике, сержант отвечает: «Вас слушает сержант Добрыйдень, товарищ подполковник». Инспектор в ответ: «Прошу без шуток». А звонил он ночыо. «Кто у телефона?» — «Сержант Добрыйдень, товарищ подполковник». Тот не поверил. Вы, говорит, такой-сякой, немазаный, отвечать по телефону не можете. Потребовал командира. Потом посмеялись, а сержанту от этого не легче... Может, еще выпьете кваску, товарищ генерал?
