Ознакомительная версия.
Отдав команду, Регина должна незаметно выбросить мобилку под колёса первого попавшегося трейлера и катить себе в Борисполь, естественно, бережно и аккуратно уводя за собой «хвост».
Ну а дальше… дальше начиналась его роль, сыграть которую, кроме него, некому. Он пересекал черту и становился преступником. Вот вчера он им не был, а сегодня стал. Как говаривал классик: «Одно неловкое движение, и ты – отец».
Не исключено, совсем не исключено, что тёмной глухой ночью на какой-нибудь зоне под аккомпанемент дружного храпа сокамерников будет вспоминать и этот вечер, и эти минуты размышления, когда мог отказаться от этой затеи и жить себе дальше, не распечатывая конвертов со счетами из ЖЭКа, но покупая пиво подешевле, не позволять себе даже глазеть на шикарных шлюх, но время от времени сбивать на лету романтичную особу с нестабильными инстинктами, обходя десятой дорогой ночные клубы и дорогие рестораны, в том числе, с любимейшей грузинской кухней, где блюдо из обожаемого барашка тянуло на четыреста гривен, а классное мукузани на двести, но забиваться в демократичную харчевню и заказывать пожаренную на трансформаторном масле картошку и сто граммов разлитой в гараже на Нивках лучшей в мире водки. Но при всём при том, при всём при том, при всём при том при этом мог ходить куда угодно, с кем угодно и думать что угодно. Свобода!
Ну что ж, платить так платить. Если присутствуют мозги, платежи можно минимализировать.
Эрго: когда чаще всего попадаются? В момент передачи денег или документов. Контрразведка КГБ на своей территории вообще имела стопроцентный показатель, исключительно благодаря тому, что ни на миг не оставляла без присмотра сто процентов потенциальных шпионов, которые и приводили их к месту закладки контейнеров или к месту встречи с предателями Родины.
Место и способ передачи денег – идея Регины. Это она придумала и мост, и то, что «посылку» следовало опускать на верёвке вниз, и то, что отъезд объекта с места передачи должен исключить возможность разворота в противоположном направлении без малейшего шанса быстро вернуться назад. Александру же предстояло быстро исчезнуть со сцены и раствориться среди зрителей, ничем не привлекая к себе внимания.
Эту стадию операции Александр отработал самостоятельно, никого в неё не посвящая, кроме Регины.
Она была мила его сердцу и в постели могла быть непревзойдённой, а могла и сердце заморозить.
Ни на кого не была похожа, и вела её по миру нездешняя звезда. Кровь чудила в ней явно не славянская, с пузырьками, как в шампанском, южная кровь. Недаром в охоте за кадром, в котором один взгляд или полуулыбка могли рассказать зрителю больше сотни исписанных страниц, она могла заночевать в борделе на сарацинском берегу Средиземного моря, среди неконтролируемых берберов, этих потомков пиратов, нынче превращаемых в обслугу на тунисских курортах, а могла и оказаться в парной с русскими мужиками и закусывать стакан водки солёным огурцом.
В её мастерской, расположенной в выселенном доме в центре Киева, где к удобствам в подвале нужно было добираться через разбросанные чугунные радиаторы с вековой пылью, между рёбер которых умостились огромные крысы, и где дверь в мастерскую закрывалась на огромный изогнутый крюк, напоминавший шкворень его «Волги», обнимая её сзади за тёплые плечи и лаская под белой вязаной шалью взъерошенную грудь, шептал ей на ушко едва слышным шёпотом о том, как нужно взять в клещи порождение зла, конецкого бабая, эту свинскую харю, которая даже слова такого, как нюанс, не слышала, и что без неё ему никак… ну не обойтись… и только ей он доверяет… и что, и как она должна сделать… а она косила зелёным глазом и всё плотнее притиралась к нему своей горячей попкой… и жар соблазна застилал стены с ободранной штукатуркой и прибитыми к ним чёрно-белыми фото в паспорте, на которых лица самые разные, самые простые, самые ужасные, но ни одного с такой самодовольной и хамской рожей, как у конецкого…
Она всё сделает как надо, рыжая с зелёными глазами.
Конечно же, оставалась главная, не поддающаяся учёту опасность, – случайность. Именно на ней горела половина таких, как он, умников, считавших, что способны предусмотреть всё на свете. Но Аннушка разливала масло, кто-то бросал на пол арбузные корки или кожуру от бананов и на ней поскальзывались, и всё тщательно задуманное и тысячу раз безупречно спланированное и рассчитанное отправлялось в тартарары, а умник – на нары.
Но завтра этого не случится. Он возьмёт с собой Барбару и та отведёт беду. Завтра боги будут на его стороне, и, заснув сегодня бесперспективным бедняком, к вечеру следующего дня он будет сравнительно обеспечен. Даже оторопь берёт от мысли, что ему удастся расплатиться с долгами и он, без боязни быть застигнутым врасплох кредиторами, сможет легкомысленно шутить и беззаботно смеяться.
И случилось невероятное: надёжно дремавшая в своём углу на уютном лижнике Барбара поднялась и подошла к нему. Она положила свою голову меж его колен и что-то по-своему проворчала. Через пару минут печали его покинули.
Правда, осталась заноза: сам-то он был под колпаком. Его пасли, и пасли основательно. Но дискета уже лежала в надёжном месте, и добираться к тому, что на ней записано, он будет после окончания операции.
Будильник китайского производства для побудки предлагал широкий ассортимент звуков: от кукования кукушки до гимна Советского Союза. Настраивая это творение косоглазых умельцев, Александр выбрал зов петуха. Проснулся легко, даже радостно выпрыгнул из тёплой постели.
День выдался хоть и туманный, но с золотистыми приглушёнными солнечными бликами в промежутках между домами. Он допивал кофе, а Барбара уже несла поводок в зубах.
Регина тоже проснулась, Анатолий же ещё почивал. До выдвижения на позиции у них оставалось добрых полтора часа, но поспешить следовало. Он их приободрил и назначил следующий сеанс связи через полчаса. Побриться не успел, ну и ладно. Сейчас в моде трёхдневная щетина. Вперёд, вперёд! Бегом по лестнице!
Удивительная всё-таки у него собака. Он вроде ничем не выказал своих намерений, а она взяла курс на гараж.
Ну вот, и машина завелась с пол-оборота, и хвостов за собой не обнаружил, и тянучек по дороге не наблюдалось – суббота. Народ высыпается. Пора выходить на связь с Региной.
В телефонном ультиматуме объекту было обозначено жёсткое требование: выезд в 9:00 от своего подъезда на чёрном бумере. Машин, как и квартир, у конецкого было три, и Александр хотел исключить сюрпризы.
Он чётко обозначил маршрут выезда на Крещатицкую набережную: по Александровскому спуску с поворотом у Речного вокзала. Именно там, на выезде из нелепого «Макдональдса», что расположился у домика первой почты и под сенью храма, носом к узкому перешейку, соединяющему выезд с Александровского спуска к шоссе, и должна располагаться Регина. Иначе на пустых в это время улицах она бы себя преждевременно обнаружила. Пропустить чёрный «бумер» после отмашки Анатолия было невозможно, особенно в субботу утром, но стартовую готовность следовало проверять.
Подхватив объект, Регина должна была не терять его из виду, но и не приклеиваться к нему, хотя он по телефону задал режим скорости и контролировать клиента будет неукоснительно.
Подъехав к мосту, Александр поискал удобную стоянку. У обочины расположился какой-то бомж, и Александр, открыв дверцу, выпустил Барбару. Та с ходу побежала к бомжу и зарычала. Александр дал нарочито громкую команду «Стоять! Не трогать!» Бомж нехотя убрался, ворча под нос проклятия в адрес собаки и её хозяина. На что Александр прикрикнул: «Ну живее! Я долго её не удержу». Тот, обозлённо оборачиваясь, прибавил скорость.
Осмотревшись, нашёл ту самую четвертинку полого кирпича, внутри которой вчера поставил чёрным спреем жирную кляксу. Кирпичик он сбросил точно с того места, куда и должен прибыть объект.
Но жизнь – она такая, и полагаться в ней на иллюзию, что всё пойдёт по задуманному плану, не приходится. Кирпичик-то могли и подфутболить и запустить им в бездомного пса, да мало что могли ещё с ним сотворить? Это, как и во всём: в большом человек ещё держится, а выдают его мелочи.
Александр вчера не поленился, дал огромного кругаля, съездил на Левый берег через мост, развернулся по правилам и поехал обратно, затем ещё раз развернулся на мосту Патона и снова поехал к Южному мосту, но перед заездом на него юркнул в нужный съезд.
Кирпичик он нашёл, и в месте его падения вбил по самую шляпку два неприметных деревянных колышка. По траверсу колышек обломал на растущем поблизости кустарнике две веточки, заострил их ножиком (обломать-то могли и после его ухода) и сделал на них зарубки. Ну, и уже на всякий случай, поставил спреем кляксу на невесть откуда взявшейся тут порванной покрышке и только после этого покинул подготовленную позицию.
Ознакомительная версия.
