— Ой! Егор Егорович! Говорят, редакторов снимают.
Ужас информации не сразу дошел до глубин сознания:
— Нерадивых, пьющих, заносчивых и морально неустойчивых?
Попытался ущипнуть Тоню за ягодицу, но промахнулся.
— Наверное…
Тоня внимательно оглядела бедро, проверяя, не оставил ли я затяжек на ее колготках, и отошла на безопасное расстояние.
Придурковато хихикнул:
— Не иначе, как под меня копают?
— Не знаю… Может, и под вас…
Пошутил называется. Куропатка.
Что-то в голове, наконец, щелкнуло, настроение испортилось. Хмурым кивком на дверь выпроводил Тоню из кабинета и для прояснения ситуации набрал номер куратора Абезгильдина.
— Дело дрянь, Егорыч, — сказал куратор Абезгильдин.
Только что в пятницу поздравлял с юбилеем, грамоту обещал почетную выбить, а теперь дрянь?
— Насколько не совсем хороши мои дела?
— Когда они у тебя хороши-то были, Егорыч? Тут жалоба на тебя опять.
Неужели очередной донос поэта Стаканчикова с открывшимся в последний день зимы астральным каналом?
— Что значит «опять» и от кого?
— Общество кактусоводов на тебя жалуется, не любишь ты нашу флору и фауну, говорят, игнорируешь, так сказать.
Не нагнали ли они текилы из своих кактусов и не опоили бедного Абезгильдина?
— С каких пор кактусы стали нашей флорой?
— Слушай не надо передергивать и демагогии не надо, решение уже принято, готовь дела к сдаче.
Действительно пошутил… И что теперь делать? Куда идти с лысиной, пузом и кризисом пятидесятилетнего возраста? Просить Саныча, чтобы взял в свои «Бельские просторы» младшим редактором в отдел орфографических ошибок?
Глухо поинтересовался:
— И кто на мое место?
— Ты его все равно не знаешь, он молодой, крети… креактив… черт! Слово забыл, вчера только записывал, в общем, очень активный, толковый парень, а тебе чего-нибудь подыщем, не переживай.
Вот тебе и душэмбе! Но узнать преемника страсть как любопытно. Позвоню-ка своей бывшей секретарше, ныне жене куратора моего куратора:
— Альмира Ахатовна, здравствуйте, как жизнь, как дети, как самочувствие, как э-э… муж?
— Ладно, Горыч, не напрягайся с политесом, все равно не умеешь. И так ясно, чего тебе не ясно. Ну чего ты этих кактусоводов не напечатал? У них же почетный председатель Тамара Тихоновна!
Какая еще Тамара Тихоновна, дьявол ее побери?!
— Да?.. Та самая?.. Так кто же знал…
— Та самая! Но это, как мы говорим, преамбула. Основная тема докла… В общем, окончил аспирантуру сын Аркадия Петровича.
Господи! Какой еще Аркадий Петрович?! Какой сын?!
— Альмира Ахатовна, так он же совсем мальчик, наверное…
— Вот и станет мужчиной, но ты не волнуйся, назначим тебя его замом с той же зарплатой, будешь помогать мальчику, то есть Евгению Аркадьевичу. Подписчик журнала, думаю, от этого только выиграет. У тебя, кстати, как с подпиской?
— У Евгения Аркадьевича с подпиской полный швах, не мешало бы ему влепить выговор с занесением.
— Все шутишь, Горыч? Дошутишься. У тебя, говорят, юбилей вчера был, говорят, ты драку на торжестве затеял, родственника, говорят, своего избил? Ну пока.
— Пока…
Однако. Неужели Вадик уже донес по цепочке? Вот ведь падла! Про то, как мой унитаз облевал, наверное, никому не доложил!
* * *
— Ты чего сегодня так рано?
— Да там, в общем, так как-то.
— Понятно.
Маленький кухонный телевизор показывал большой сериал про семейную жизнь, жена, не отрываясь от сюжетной линии, терла полотенцем тарелки и складывала в большую стопку. В зале хныкала Ксюша и похрапывал Тоша. Ткнул вилкой во вчерашний салат, попался кусочек мяса.
Пивка бы нефильтрованного в высоком…
— Ларис, чего она опять ноет?
— Подожди не мешай, — жена дотерла тарелку, — чупа-чупс у нее пропал из кулька самый любимый — клюквенный.
Чупа-чупс, чупа-чупс… Это же я его свистнул сегодня утром!
— Почему сразу украли? Я его просто съел.
Кто меня за язык дернул? Сейчас начнется.
Героиня сериала сказала герою: «Так я и знала, что ты подлец!» Лариса бросила полотенце на стопку тарелок:
— Так я и знала! Я не говорила, что его украли, но раз уж ты сказал, что его украли, то и я тебе скажу, что красть у ребенка — это подлость!
С силой ткнул вилкой в салат, пронзил сразу два шарика зеленого горошка:
— Я на свой день рождения подарил Ксюше кулек конфет весом с Тошку и уже не могу взять одну попробовать?
— Ах, так!
Сейчас будут торжественно возвращать мне всех несъеденных «красных шапочек» и «мишек на севере».
Жена выскочила из кухни и тут же вернулась, волоча за собой дочку с кульком конфет в руке.
— Отдай ему все конфеты! На! Обжирись!
— На! Обжирись! — повторила Ксюша, но кулек спрятала за спину.
Автоматически отредактировал обеих:
— Не обжирись, а обожрись!
Ксюша убежала в зал, Лариса заревела:
— За что мне это все?! — махнула полотенцем в сторону телевизора: — У людей вон жизнь так жизнь!
Стало жалко жену, себя и «Заливные луга», достал из холодильника сладенькое домашнее вино, налил полбокала и протянул жене:
— Не реви. Мне книгу заказали, аванс в пятьдесят тысяч дали, завтра в Верхние Зигазы за материалом поеду.
— Аванс? А себе чего не налил? — вмиг успокоилась Лариса.
— Да лучше за пивом схожу.
* * *
Только собрался за нефильтрованным — пришло сообщение на мобильник. Перечитал эсэмэску четыре раза: «Глобусрегионбанк» в лице генерального директора Шпизеля Я. И. очень ценит своих постоянных клиентов и всегда готов возобновить с Вами сотрудничество, вновь открыв Ваш лицевой счет». Грязно выругался, побежал к компьютеру. За мной побежала Ксюша и тоже грязно выругалась. Из туалета выскочила Лариса и возмущенно выругалась, но не грязно. На сайте «Глобусрегионбанка» в ответ на введенный пароль всплыло со вкусом оформленное сообщение о том, что в связи с тем, что счет закрыт, этот пароль не действителен. Грязно выругался еще раз. Грязно выругалась Ксюша. Жена взвизгнула:
— Ты в борделе или в культурном обществе?!
Поднял на перекошенное негодованием лицо жены бессмысленные глаза:
— Кинули. Весь счет обнулили, все, что откладывал. Ноутбук гребанный! У них, наверное, специальная программа стояла, есть такие. Пароль узнали!
Жена побледнела и грязно выругалась, грязно ругалась минут десять, потом сказала:
— Ты ничтожество, поэтому ты лох!
— Подлец, — добавила Ксюша, и еще добавила: — Вор конфет!
Отшвырнул клавиатуру, медленно встал из-за стола.
— А-а! Убивают! — заорала Лариса.
— А-а! Убивают! — заорала Ксюша.
— А-а! — заорал проснувшийся Тоша.
Полная клиника! Хотя идея у них неплохая.
Быстро оделся в спальне и стал медленно обуваться в коридоре. Три головы на разных уровнях высунулись из зала.
— Ты куда? — спросила жена.
— Ты куда? — спросила Ксюша.
— Куда? — спросил Тоша.
— Тазобедренными мышцами резать провода. В «Нефтегазтрансконтиненталь» съезжу.
— А тебя не заасфальтируют, как в «Криминальных происшествиях» показывали? — спросила жена. Дети не спросили ничего, потому что Тоша вцепился в кулек Ксюши и Ксюша потащила его вместе с кульком на расправу в детский уголок за шкафом.
Над вопросом жены не мешало бы и поразмышлять, но не расшнуровывать же теперь эти дурацкие ботинки.
— В федеральную автомагистраль М5 Москва-Челябинск? Не исключено.
* * *
— Откуда я знаю, какой тут «газ» сидел, нам сказали отремонтировать фасад с крыльцом, мы ремонтируем.
— Можно пройти внутрь? — спросил смуглого штукатура, возможно из солнечного «Понедельника».
— Нет, запрещено. За пленку нельзя заходить. Штраф дадут.
— Кому дадут? Сколько штраф-то?
— Ну хотя бы рублей пятьдесят.
Протянул купюру и шагнул за грязные, свисающие с крыши полиэтиленовые защитные полотнища, шарахнулся головой о строительные леса и оказался в черном пустом вестибюле около пустого письменного стола перед черной бронированной дверью, за которой жизнь не угадывалась. Два раза пнул дверь.
— Нельзя пинать, — сказал подошедший смуглый штукатур.
— А?!
— Штраф за пинание положен, сто рублей.
— А там есть кто?
— Нет, все переехали — ремонт делаем.
Покачал головой, хотел сказать штукатуру что-нибудь неполиткорректное, но зазвонил телефон:
— И ты молчал?!
Похоже, информация о завершении моей карьеры дошла и до жены.
— О чем?
— Не прикидывайся, только что звонила Ленка, ее Вадик ей сказал, что тебя уволили с работы!
— Это еще только слухи, а потом, я и сам давно собирался уходить.
— Куда ты мог собираться?! Ленка говорит, что Вадик сам видел приказ.
