— Ты не желаешь замечать, что появилось новое поколение писателей, — то и дело повторяла она, — у них все происходит быстрее, тот пыльный хлам, которым ты всю жизнь занимаешься, им ничего не говорит. Никому уже не интересны ни философские экзерсисы, ни интеллектуальные шоу, сейчас нужна story, абсурдность, юмор, а не возвышенные спекуляции.
Но поздно перебираться на Север, поздно эмигрировать в Австралию. Он обречен до конца дней своих торчать в редакции, разве что выпрут раньше времени из-за какого-то промаха либо газету продадут, и такое может случиться, другому владельцу.
Слово «ангел», произнесенное с чудовищным немецким акцентом, ворвалось в его размышления: zitty'full of zies eendzjels, zey are everywhere![52]
— Да, я видел их, — отозвался издатель. — Прелестная затея. Весь день вчера потратил на поиски!
Тут Эрик вспомнил, что уже читал об ангелах в каких-то проспектах, но успел выкинуть все это барахло. Энтузиазм издателя удивил его. Параллельно с литературным в Перте проходил театрально-балетный фестиваль, и ангелы играли в нем какую-то роль. Фото высокого ангела с мечом в руках, украшающего крышу невзрачного здания вроде склада или гаража, он видел в газете The Australian и подумал: интересно, это скульптура — как в Амстердаме, на крыше страховой компании неподалеку от его дома — или живой человек?
— Они живые, вот что здорово, — сказал поэт, — но отыскать их жутко трудно. Того, на крыше, я тоже видел, и он пошевелился. Мне показалось, это — женщина, у меня с собой бинокль. Если хотите, возьмите брошюрку, мне она не понадобится. Но имейте в виду: чтобы отыскать всех, придется потратить несколько часов.
Он порылся в сумке, выудил из-под стихов, приготовленных для сегодняшнего чтения, пачку ламинированных листков, соединенных стальными колечками, и подал Эрику. В листочках описывался маршрут поиска ангелов, проложенный через весь город, с фотографиями зданий. На первой страничке помещалась цитата из Рильке:
«Engel (sagt man) wbssten oft nicht,
ob sie unter Lebenden geht oder Toten».[53]
Еще одна цитата, из «Потерянного рая» Мильтона, начиналась со слов:
In either hand the hast'ning Angel caught
Our ling'ring Parents…[54]
Адама и Еву всегда изображали на витражах нагими, едва прикрытыми зелеными листочками, и Эрику никогда не приходило в голову, что их можно воспринимать как предков, прародителей. Но ангелы? Он стал вспоминать, когда в последний раз ему приходилось думать об ангелах, да и приходилось ли, раз он не видал их со времен золотого детства? В ту пору ангелы, казалось, встречались повсюду: на форзацах молитвенников, картинах, витражах… когда растешь в католической семье, вокруг неизбежно роятся ангелы. Даже Люцифер ангел, хотя и падший, а если будешь хорошим мальчиком, то обретешь ангела-хранителя, который проведет тебя невредимым через все житейские невзгоды. Ангелы бывают разные, этому его тоже обучали: Серафимы и Херувимы, Троны и Силы; по непонятной причине они вечно молоды (невозможно представить себе, скажем, пятидесятилетнего ангела), на голове у них локоны, и они не носят ни обуви, ни очков. И рано или поздно наступает миг, когда к чуду привыкаешь. Вообразив, как будет выглядеть летящий ангел, он принялся вычислять объем воздуха, перемещаемый его крыльями, пытаясь совместить мистику с аэродинамикой, и сам не заметил, как добрался до бюро фестиваля, где представился, заявил, что желает принять участие в соревновании, и только тогда понял: все время ему хотелось чего-то вроде этого. Ангелы попрятались по всему городу, и каждый должен был отыскать их столько, сколько сможет, при условии, что проделает весь путь в одиночку. На стартовую позицию участника гонки провожал молчаливый гид, которого ни о чем нельзя было расспрашивать.
Перт находится на юго-западе Австралии, ближайший к нему крупный город, Аделаида, лежит в нескольких тысячах километров к востоку, и, если не хочешь лететь туда самолетом, приходится долго добираться на машине, по берегу океана либо через пустыню. А так как Мельбурн, Брисбен и Сидней вообще находятся на другой стороне континента, Перт получил исключительное право считаться столицей Западной Австралии, хотя до звания столицы явно не дотягивает. Построенный на берегу Суона, в том месте, где река, чувственно изогнувшись, впадает в океан, он вовсю пытается изображать из себя настоящую английскую столицу: большой город с небоскребами, парками и зелеными пригородами, с просторными домами и цветущими садами, прелестный в своей жаркой, тропической неторопливости. Что ж, подумал Эрик, не всякому в начале нового тысячелетия повезет попасть в такое место, где его ожидает целая толпа ангелов, нельзя упускать возможность повидаться с ними, глядишь — выйдет лишняя статейка для газеты. Ему велели явиться в 14:40 на Хэй-стрит и подняться на десятый этаж Парковки Вильсона; Эрик не любил многоэтажных парковок. Жуткая летняя жара даже не думала кончаться, несмотря на начало апреля — здешней осени; с верхнего этажа открывалась панорама Перта, Суон, сверкая солнечными блестками, нырял в бескрайний океан. Именно на этом берегу высадились когда-то первые голландские купцы, огляделись и поняли, что поживиться им нечем. Ни золота, ни мускатного ореха, странные животные, прыгавшие, вместо того чтобы бегать, и ни следа местных жителей, с которыми они мечтали встретиться.
Молодой человек на десятом этаже приветствовал его с профессиональным энтузиазмом.
— Mr. Sundag?
— Yes?
— Вот ваш буклет-путеводитель. Наш служащий отвезет вас к Казарменным воротам, оттуда начинается ваш маршрут. Считается, что вы выполнили задачу, если в конце пути снова попадете сюда.
Эрик молча уселся в машину и незнакомый шофер доставил его к кирпичному зданию, а другой незнакомец отпер дверь и остался внизу. Пыльная лестница, ступеньки выкрашены суриком, мусор на полу, сухие, скрученные эвкалиптовые листочки, старые газеты. Тишина. Пустое помещение, разбросанные по полу спальные мешки, на подоконнике валяются чьи-то фотографии. Что все это значит? Не сбился ли он с пути? Замечательный план, вот только понять, в какую сторону надо идти, он не мог. Вид сверху. Паутина улочек. Снаружи доносился шум машин. Шестирядный хайвей, откуда здесь столько транспорта? Перт — небольшой город. Он прислушался к шуму своих шагов. Ангелов пока не видно. Если здесь и полагалось что-то заметить, он этого не разглядел. Что за глупая шутка. Он ощутил себя полным идиотом и почувствовал усталость, словно тело так и не отошло от бесконечного перелета. Зачем они втравили меня в эту чушь? Следуя плану, он должен был свернуть от Казарменных ворот налево и идти до номера 240, Сент-Джордж-Террас, как обычный пешеход. И пойду, и никто ничего не заметит, подумал Эрик. Один я знаю, что ищу ангелов, остальные понятия ни о чем не имеют, главное — никого не спрашивать, чтобы не подумали, будто я спятил. Он почувствовал себя лучше, расслабился и сразу стал замечать то, чего раньше не видел, то, что могло служить намеком, ключом, указателем. Корявая надпись на стене пустой комнаты: Anne in which corner are you? Etiam ne nescis?[55] Пыльная стопка старых газет, спицы от велосипедного колеса, портик, закрытая железная дверь, и вдруг — наколотые на прут решетки странички из Paradise Lost. Адам и Ева, только что вышвырнутые из рая крылатым небесным вышибалой, оглядываются назад в последний раз:
In either hand the hast'ning Angel caught
Our ling'ring Parents, and to the eastern gate
Led them direct, and down the cliff as fast
To the subjected plain; then disappeared.[56]
Жалкая комната, полная хлама. Проржавевший холодильник, сухие ветки, песок, сорная трава, голая бетонная стена. А за спиной — дыра в шахту, где когда-то был лифт, оборванная электропроводка и ни одного ангела. Здесь точно рай потерян, и тот, кто пытался заставить его сожалеть о потере, преуспел. Эрик тотчас вспомнил о первородном грехе, и тотчас бесплатным приложением всплыло видение скамьи в исповедальне. Застарелый запах табака из неразличимых в полутьме уст, с которых слетают слова о грехе и покаянии.
Неприятные воспоминания. Эрику показалось, что за ним кто-то наблюдает, он внимательно осмотрел стены в поисках видеокамер, но ничего не нашел. У него оставался выбор: отказаться от дальнейших поисков или продолжать их, он вошел в фойе отеля «Парагон», поднялся на лифте до пятого этажа, а оттуда, уже по лестнице, до шестого. На пятом оказалось пустое помещение офиса, из которого вынесли мебель: пыль на полу, ряд железных шкафов у стены. Он пересчитал их — двадцать девять, и добавил к счету две клетки с птичками, по две птички в каждой. И болтавшуюся на одном гвозде табличку, на которой ничего не было написно. Птички и Эрик, разделенные непреодолимой дистанцией между животными и человеком, посмотрели друг на друга вполне безразлично. Он миновал помещение, где когда-то была кухня, поднялся по металлической лесенке, вслушиваясь в звон ступенек под ногами и вошел в пустую комнату; в огромном железном ящике, стоявшем на полу, горой лежали старинные англиканские книги о Боге и святых. Другой ящик, полный белых перьев и пуха (значит, ангелы с чего-то начинаются? или — чем-то кончаются? или — перья ободрали с херувимчиков?). Прежде чем Эрик вышел на улицу, ему подали написанную от руки записку: A route to Bank West. Please call in at the Hay Street Shop, between Croissant Express and Educina Cafe.[57] Он последовал указанным путем, отметив, что приближается к своему отелю по сложной, петляющей траектории. И с неудовольствием отметил, что уже идет по маршруту, прикидываться обычным пешеходом больше невозможно. Древо познания, похоже, ободрали начисто: на тротуаре стоял ящик, полный яблок. Take an appel.[58]
